Молчание.

Долгое молчание.

Черт! Он чувствовал себя, будто какой-то хлюпик, не знающий, как лучше подкатиться к девушке и пригласить ее на свидание.

– Видите ли… гм… вам звонила моя помощница – насчет шоу?

– Да, сегодня звонила.

– Значит, мне нужно от вас только «да» или «нет» – и мы согласуем время.

– Дело в том, что… – Она смолкла. – Дело в том, что мне очень нравится ваше шоу. Я всегда его смотрю…

– Приятно слышать.

– Но… боюсь, я не та гостья… которая вам нужна.

Такого он не ожидал.

– Почему?

Поколебавшись секунду, она все же решила высказаться.

– Просто не представляю, о чем я буду говорить целый час. Я понимаю, мое лицо примелькалось, но народ обо мне совершенно ничего не знает. И – самое главное – знать не желает.

– Ну, это вы скромничаете.

– Говорю чистую правду.

– Послушайте, я хочу, чтобы вы появились в моем шоу. Уверен, вы будете на высоте. Соглашайтесь.

– Да зачем? Чтобы я у всех на глазах делала из себя дуру?

– Ну, конечно, – поддразнил он. – А мы все посмеемся за ваш счет.

– Нет уж, спасибо.

– Отказ не принимается. Можете, по крайней мере, подумать?

– Хм-мм… могу.

– Как помочь вам принять верное решение?

На этот счет у нее было много разных идей. Но делать первый шаг она не собирается.

– Позвоните на следующей неделе.

Самое подходящее время ее куда-нибудь пригласить. Можно небрежно спросить: вы еще заняты? Я абсолютно свободен и буду рад с вами встретиться.

– Прекрасно, на следующей неделе позвоню. Был очень рад снова слышать ваш голос.

– Я тоже.

Он повесил трубку… что же он за идиот такой! Взрослый сорокалетний мужчина с определенной репутацией – и не сумел назначить ей встречу! Вел себя, будто ему не сорок, а четырнадцать!

– Тьфу! – в сердцах воскликнул он.

В дверях возникло улыбающееся лицо Ареты.

– Ну, как? Клюнула?

– Ты слушала?

– За кого ты меня держишь?

– Она обещала подумать.

– Тоже мне, мыслительница выискалась.

– Арета.

– Да, босс.

– Сгинь.

Она была готова поклясться – вот сейчас он назначит ей встречу. Джек Питон, с опасными зелеными глазами и разящей наповал улыбкой. Джек Питон, который каждый день появляется в каком-нибудь журнале с красивой спутницей у локтя.

Она так и ждала, что он скажет: поужинаем вместе?

И она бы ответила: нет.

Джейд Джонсон никогда не была просто картой в колоде. И пополнять собой его длиннющий список не хотела.

И все-таки… уж попросить ее о встрече он мог.

Загрузить себя работой можно лишь до какого-то предела. Беверли все время подсовывала ей кавалеров, но ни с одним ей не хотелось встретиться снова.

– Давай больше не надо, – попросила она Беверли после очередного знакомства – эдакий худосочный ящер стоимостью в несколько миллиардов долларов.

– Да он же богатый в квадрате, – настаивала Беверли. – Почти как Захария.

– Ну и что? – удивилась Джейд.

Она любила Беверли, но последнее время та, казалось, только и думала, что о деньгах. Между тем Захария К. Клингер – совсем не самый влиятельный человек в мире. Джейд не могла оттаять к нему и, кстати, чувствовала – с женщинами ему неуютно. Особенно с сильными, независимыми.

Беверли не желала о нем и слова дурного слышать.

– Ты не понимаешь Захарии, – сердилась она на Джейд.

– Понимаю.

Единственным мужчиной, о котором она подумывала всерьез, был режиссер ее видеорекламы для «Клауд», Шейн Диксон. После развода он явно стал проявлять настойчивость. Не сказать, что он идеально ее устраивал, – но он всегда был к ее услугам.

В тот вечер она собиралась ужинать с ним в «Спаго» и оделась соответственно – белые брюки убраны в высокие сапоги, свободно висящий белый кашемировый свитер чуть прихвачен ремнем.

Когда без четверть восемь он заехал за ней, она уже была готова.

Без пяти минут восемь Джек Питон подъехал к дому Келли Сидни на Сансет Плаза-драйв. Она еще не была готова. Келли опаздывала всегда.

Дом был полон собак и детей. К трехлетнему сыну Келли пришли двое друзей. Собачье племя было представлено Лабрадором, немецкой овчаркой и золотистым коккером. Веселая и шумная служанка кухарила на чем свет стоит в огромной открытой кухне, а в каждой комнате надрывался телевизор. Быт правил бал.

Джек подумал: а сможет ли вписаться в подобную сцену он? Два месяца на побережье в обществе Хевен оказались не самыми легкими. Если честно, когда она вернулась в Вэлли к Джорджу, он вздохнул с облегчением.

Но куда больше его угнетало другое: за все время, что Хевен пребывала под его опекой, ее любящая и заботливая мамаша, Силвер, ни разу не позвонила. Фантастика!

Келли встретила его полуодетая, в волосах бигуди, и отмахнувшись от него, будто от мухи, пообещала быть в полной готовности через две минуты. Сияющая служанка налила ему стопку виски, и он снова задался вопросом: как Силвер может быть такой холодной к своей единственной дочери? Как и многие другие, он очень хотел узнать: кто все-таки отец Хевен? Скрывать от девочки имя отца – надо же быть такой бессердечной!

Через полчаса Келли появилась – абсолютно неотразимая в бледно-голубом платье и висячих сережках. Ходили слухи, что на съемках собственных фильмов она превращалась в жесткую и деловую дамочку. Представить такое было просто невозможно – столь безобидно она выглядела.

– Куда поедем? – спросила она, гладя собак, целуя детей, давая указания служанке – все одновременно.

Она уже забыла, что сама попросила его заказать столик в «Спаго».

– Я обожаю их пиццу с копченой лососиной, – сказала она тогда.

Он подстегнул ее память.

– В «Спаго».

Она счастливо улыбнулась.

– Отлично. Я обожаю их пиццу с копченой лососиной.

Шейн только что заключил контракт на постановку своего первого художественного фильма. Он был в приподнятом настроении, заказывал шампанское – после которого у Джейд всегда жутко болела голова – и возбужденно делился с нею планами на будущее. Раньше он жил в Нью-Йорке, и в нем была какая-то разбитная сексуальность. Он походил на Аль Пачино. Как и Пачино, он был невысок. Она считала это хоть и небольшим, но все-таки недостатком. Сама она была довольно высокой и предпочитала мужчин по крайней мере не ниже себя. Шейн не добирал несколько дюймов, и до сих пор это обстоятельство не позволяло ей с ним сблизиться, хотя поползновения с его стороны были.

Возможно, сегодня она будет к нему милостивой. Нельзя же все время работать и работать… и как-никак он – интересный мужчина, хотя, конечно, поговорить о себе – хлебом не корми. Недавно он закончил двухгодичный курс психоанализа и теперь считал, что способен исцелить от всех мирских бед.

Они сидели в шумном ресторане. Она праздно поглядывала по сторонам, а он тем временем живописал ей свою встречу с бывшей женой, отпрыском бостонских англосаксов, на которой вообще не должен был жениться.

– Представляешь, – возбужденно говорил он, – сегодня мне уже не хотелось отхлестать ее по щекам!

– Очень цивилизованно с твоей стороны, – сухо заметила она.

– Нет. Ты не понимаешь. Для меня это – грандиозная перемена. Речь идет о грандиозном.

– Правда?

– Да. Я смотрел этой стерве прямо в глаза, и у меня не возникало желания вцепиться ей в глотку.

– Потрясающе.

– Именно так.

Он продолжал изливаться, а она – оглядывать заполненный знаменитостями ресторан. Вон сидит Джонни Карсон. Вон Джон Травота. А вот – всеобщее внимание! – входят Элизабет Тейлор и Джордж Гамильтон.

Интересно, подумала Джейд, в постели Шейн тоже будет рассказывать о своей жене? Или будет вообще молчать?

Говорят, кто не вышел ростом, щедро наделен природой в других местах… Правда это или нет?

– Что ты улыбаешься? – возмутился он. – Я тут тебе душу изливаю, а тебе смешно?

– Извини! Просто вспомнилось, какой номер вчера отколол Антонио в студии. Такой хохмач!