– Хелло! У вас ужасно озабоченный вид. Вы приехали из-за нашего убийства?

Совсем рядом, в каком-то футе от его лица, из-за невысокой садовой стены выплыло облако соломенных волос, а в нем личико Ванессы Ситон. Найджел сделал вид, что страшно испугался.

– Боже! Ты меня до смерти напугала. Откуда ты взялась?

– Я вас выслеживала. Наш лейтенант, – она зарумянилась от смущения, ну, понимаете, наш лейтенант в отряде скаутов, в последней четверти учила меня, как выслеживать людей. Она у нас знаменитый следопыт. Самое главное – раствориться в окружающей природе, замереть, застыть и не двигаться, если кто-нибудь посмотрит в твою сторону. И тогда ты становишься практически невидимым.

– Хм, – произнес Найджел, с подчеркнутым вниманием рассматривая фигуру Ванессы. – Ты и полицейских выслеживала, когда они сюда приезжали?

– А вы как думали! Их тут была целая орда. Трое, не меньше. Рыскали по всему саду и огороду. Разглядывали землю. – Она заговорила хриплым, леденящим кровь шепотом. – Вы знаете, что они искали? Свежевскопанную землю! Так Лайонел говорит. А сегодня утром приехал еще полицейский, его зовут суперинтендант Блаунт. Он сейчас там, у дороги, разговаривает с Губертом.

– С Губертом?

– Это наш садовник.

– Мне нужно поговорить с ним. Пойдем?

Ванесса отошла назад, разбежалась и, перепрыгнув через стену, шлепнулась на землю рядом с Найджелом.

– Я еще не научилась приземляться. Наш лейтенант делает это запросто. Но она ведь и физкультуру у нас преподает.

Она пошла с ним вверх по дорожке, болтая без умолку. Справа от них осталось несколько домишек, за ними под прямым углом к дорожке отходила тропка. Ванесса свернула на нее. В конце тропки Найджел увидел ступеньки, дальше тропа шла через луг – он сообразил, что это второе ответвление лесной дороги. Если незнакомец не пошел по левой тропе, ведущей к садовой калитке Плаш-Мидоу, он, по-видимому, прошел этим путем до деревни.

– Вон домик Губерта, – сказала Ванесса, показывая на ворота в живой изгороди слева от дорожки.

– Слушай, загляни-ка туда и, если суперинтендант еще не ушел, скажи ему, что мистер Стрейнджуэйз хотел бы переговорить с ним.

Ух ты! Вы что, знакомы с суперинтендантом? А вы не можете взять у него для меня автограф? Я сама боюсь у него попросить.

Ну что ж, попробую.

Когда Блаунт, буксируемый неутомимой Ванессой, появился в дверях, Найджел сказал:

– Доброе утро, суперинтендант. Я обещал мисс Ситон, что вы дадите ей автограф.

– Ну что ж, пожалуйста, почему бы и нет, – отозвался Блаунт, почесывая лысину.

– Быстро беги домой за альбомом, Ванесса.

Ванесса вприпрыжку понеслась к дому. Найджел быстро пересказал суперинтенданту все, что удалось узнать от Джека Уитфорда, и попросил не карать Уитфорда за то, что он утаил информацию от инспектора Гейтса: от него можно было получить еще много полезных сведений.

Ну конечно, что за разговор. Это же дает нам ниточку. Премного обязан вам, Стрейнджуэйз. Чиллингхэмом мы займемся. Значит, он видел того человека в Фоксхолвуде в четверг, незадолго до полуночи?

– От ворот с колючей проволокой четверть часа ходу до Ферри-Лейси. Я полагаю, вы знаете ту дорогу наискось через лес, которая потом раздваивается?

Угу. Что еще говорят?

– Много чего. Потом расскажу. Вы можете прийти сегодня вечером на ферму Пола Уиллингхэма в Хинтон-Лейси – скажем, часов в девять? Там мы сможем поболтать.

– Очень хорошо. Между прочим, ваша версия насчет дезертиров ничего не дала. Гейтс связывался с командованием армии. Насколько им известно, в настоящее время никто из этой деревни в списках дезертиров не значится.

– Ну и Бог с ними, нас это уже не интересует. Кого вам нужно искать, так это человека, который очень хорошо знал здешние места и уехал отсюда лет девять или десять назад.

Блаунт вопросительно поднял брови, и тут сотрясение почвы, возвестило о том, что к нам на полной скорости возвращается мисс Ванесса Ситон.

– Вечером все объясню, – поспешно закончил Найджел. – А теперь достаньте свою ручку и распишитесь, пожалуйста.

По пути обратно в Плаш-Мидоу Ванесса сообщила Найджелу, что ее мачеха хотела бы до ленча переговорить с ним наедине. Девочка провела его в маленькую гостиную, где, просматривая счета, сидела миссис Ситон. Она поднялась им навстречу и величественно поздоровалась.

– Садитесь, прошу вас. Спасибо, Ванесса, иди побегай… Мистер Стрейнджуэйз, я хотела с вами поговорить. Ванесса сказала, что суперинтендант Блаунт ваш друг; возможно, вы могли бы дать мне совет. Видите ли, он спросил, не буду ли я… не будем ли мы возражать, если полицейские обыщут наш дом. Естественно, я осведомилась, имеется ли у него ордер на обыск, и, само собой, никакого ордера у него не оказалось. И вообще, что за нелепая идея – разве не достаточно того, что этот дурак инспектор Гейтс терзает нас целый день? К тому же несколько дней назад я предоставила полиции возможность обыскать вокруг дома все: и сад, и огород, и хозяйственные постройки. Но дом! Подумать только!

– Блаунт не может произвести обыск без ордера. Но ведь это обязанность каждого гражданина – помогать полиции всеми возможными…

– Я считаю, что моя наипервейшая обязанность, мистер Стрейнджуэйз, это ограждать моего мужа от любых волнений и вообще от всего, что может помешать его работе, – торжественно изрекла Джанет Ситон. – Его работа для меня всегда на первом месте! Я считаю просто чудовищным, что Роберту то и дело надоедают из-за того, что какой-то несчастный был убит – и, кстати, совсем не возле моего дома. Особенно теперь, когда его поэма находится в такой стадии, на которой требуется величайшая сосредоточенность!

– Да. Я вас понимаю. Однако я убежден, что обыск можно провести так, чтобы не побеспокоить вашего мужа.

– Но дело не только в этом. Это ведь ужасно унизительно, когда целая свора полицейских обшаривает твой дом! Вы же знаете, у меня есть очень дорогие, уникальные вещи. Просто неповторимые. Если их повредят…

– Не думаю, что это может случиться. В Скотланд-Ярде работают достаточно квалифицированные люди, дело свое они знают и проведут осмотр дома очень осторожно.

– Но я просто не понимаю, зачем это нужно!

– Просто чтобы удостовериться, что человек, которого убили, не был здесь перед смертью. Он мог быть, например, грабителем и пытаться залезть в дом. Или это мог быть преступник, скрывающийся от правосудия.

– Но Боже ты мой, если бы он залез в дом, если бы он оставил здесь следы, мы бы давно уже их нашли!

– Давно? Вы имеете в виду – в пятницу утром?

– Да. Если это и было то утро после того… после того, что случилось. Я не знала, что полиция установила это с такой определенностью.

Найджелу показалось, что голос миссис Ситон чуть заметно дрогнул, как будто на какую-то долю мгновения она задержала дыхание, но потом быстро взяла себя в руки и продолжала говорить; так бывает, когда в беге с препятствиями спортсмен задевает барьер, но успевает собраться, чтобы не потерять темп.

– Я подумаю о том, что вы сказали, – продолжала миссис Ситон. – Ну ладно, нельзя заставлять поэта так долго ждать. Он уже спрашивал о вас.

«Что это, чистейшей воды невинность или феноменальная сила воли? – спрашивал себя Найджел, пока они поднимались наверх. – Она так ничего и не спросила о ночи с четверга на пятницу!»

Роберт Ситон сидел за маленьким столом в дальнем углу кабинета. Окно комнаты выходило во двор, на хозяйственные постройки и холмистый пасторальный пейзаж, простирающийся за ними, но стол стоял таким образом, что Ситон, когда писал, сидел к окну спиной. Три стены были заняты книжными полками; на одной из них стоял бронзовый бюст поэта работы Эпштейна. Комната выглядела светлой, прохладной и очень чистой, но довольно скромной по сравнению с изысканным богатством и артистизмом комнат первого этажа, никаких картин, никаких дорогих безделушек.

– Я все для вас приготовил, – весело сказал Роберт Ситон. – Скажите спасибо моей жене. Я был уверен, что их давно выкинули. Но она все их собирает и складывает, а потом запирает на ключ. – Он показал на стопку из пяти или шести маленьких тетрадок, лежащую на столе перед ним.