А раз так, то не могло быть ни верха, ни низа. Перед ними был какой-то непонятный ландшафт без перспективы. Что не имело никакого смысла.

Нейлоновый чулок, туго натянутый на ее горле, так глубоко врезался в кожу, что был почти незаметен. Выкатив глаза, она лежала на пестром ковре спальни. На ней был халат и узкие трусики. Простыня сползла с кровати, обвившись вокруг ее ноги.

Джеральдина Фергюсон больше никогда не будет ругаться по-итальянски, никогда не будет соблазнять “женатых черномазых”, никогда не будет запрашивать непомерные цены за картины и скульптуры. Джеральдина Фергюсон лежала мертвая в такой же неестественной позе, как геометрические узоры на картинах, развешанных по стенам ее галереи. Ее спальня представляла собой настоящий бедлам — почти точную копию разгрома, учиненного в квартире Дональда Реннинджера и Альберта Вейнберга. Складывалось впечатление, что желание добраться поскорее до 750 тысяч долларов того, кто искал, достигло высшей точки. Детективы не нашли фрагмента фотографии в сейфе Джеральдины и теперь они думали — что, если убийце повезло больше?

Артур Браун вышел в прихожую и, как ни странно, подумал, каталась ли когда-нибудь Джерри на роликовых коньках по тротуарам этого города?

Той же ночью они нашли Брэмли Кана в баре гомосексуалистов.

Он был одет в парчовую куртку восточного покроя и белые брюки в полоску. Одной рукой он обнимал за плечи курчавого молодого человека в кожаной куртке. Левый мизинец Кана украшал массивный золотой перстень с серой жемчужиной.

Он был слегка пьян и весьма удивился, увидев здесь полицию.

Вокруг него мужчины танцевали с мужчинами, перешептывались и обнимались друг с другом, и Кан был удивлен появлением полиции, потому что это был город, где царила полная вседозволенность, где частные клубы гомосексуалистов могли запросто запретить вход полиции (если, конечно, полицейские не были членами клуба), и где никому не было дела до других. Это был самый обыкновенный бар “голубых” — никогда никаких неприятностей, никаких скандалов и сцен ревности — только взрослые люди, спокойно занимающиеся своими делами. Да, Кан был очень удивлен, увидев здесь полицию.

Но еще больше он удивился, когда узнал, что Джеральдина Фергюсон мертва.

Сегодня вторник, говорил он детективам, а обычно по вторникам у Джерри выходной, у него — по средам. И нет ничего удивительного в том, что ее сегодня не было на работе. Он закрыл галерею в шесть, спокойно пообедал с близким другом, а потом зашел в этот самый бар выпить стаканчик перед сном. Артур Браун спросил, не возражает ли он, если они съездят в участок, и Кан ответил, что не возражает, хотя, возможно, сначала стоило бы посоветоваться с адвокатом. Браун ознакомил Кана с его правами, подтвердив, что тот, разумеется, имеет право вызвать адвоката и, если не хочет, может не отвечать ни на какие вопросы, с адвокатом или без. Кан внимательно его выслушал и решил все-таки позвонить адвокату, чтобы он приехал в участок и присутствовал при допросе. Убийство, все-таки, — дело серьезное, даже в таком распущенном городе, как этот.

Адвоката звали Анатоль Петипа. В его присутствии Браун еще раз терпеливо разъяснил конституционные права Кану, и тот сказал, что все понятно. Да и Петипа, казалось, был доволен тем, что следствие ведется по закону. Позволил задавать его клиенту любые вопросы. Четверо детективов окружили Кана, но их численное превосходство компенсировалось присутствием Петипа, который был готов полезть в драку, если вопросы станут слишком щекотливыми. Речь шла об убийстве и никто не хотел рисковать.

Они задали все обычные вопросы (от которых сами чуть не заснули), такие, как “Где Вы Были Вчера В 2 Часа Ночи?” (по оценкам экспертов, это было наиболее вероятное время смерти Джерри) и “Кто С Вами Был?”, и “Что Вы Делали?” — и “Видел Ли Вас Кто-Нибудь?” — всю эту обычную полицейскую тягомотину. Вопросы задавались по очереди Брауном, Кареллой, Мейером и Хейзом, которые вместе обычно работали очень продуктивно. Затем они вернулись к фотографии, поскольку каждому полицейскому в участке было ясно, что четверо убитых были обладателями фрагмента или фрагментов фотографии, показывающей, где спрятаны деньги. Других мотивов убийства пока что не было.

— Когда мы беседовали с вами в субботу в галерее, — сказал Браун, — вы утверждали, что у Джерри Фергюсон есть какая-то часть фотографии. Когда вы это сказали, были ли вы...

— Минуточку, — перебил Петипа, — вы уже говорили с моим клиентом до этого?

— Да, говорил.

— Он был ознакомлен со своими правами?

— Я проводил предварительное расследование, — устало сказал Браун.

— Но он не сказал мне, что он полицейский, — предупредил Кан.

— Это правда? — спросил Петипа.

— Правда.

— Это может иметь большое значение.

— Не обязательно, — улыбнулся Браун. Заулыбались и другие детективы. Все они думали о тысячах стандартных докладов в трех экземплярах, где, например, говорилось о каком-нибудь молодом человеке, арестованном в четырнадцать лет за хранение наркотиков, в шестнадцать — за хранение с целью сбыта, и в восемнадцать — за контрабанду двенадцати килограммов героина — и всю эту криминальную историю могла сопровождать фраза, напечатанная на самом первом листе дела:

ОСОБОГО ЗНАЧЕНИЯ НЕ ИМЕЕТ

— Продолжайте, — кивнул Петипа.

— Я хотел спросить вашего клиента, насколько точно он знал, что у мисс Фергюсон есть фрагмент этой фотографии?

— Знал наверняка, — сказал Кан.

— Мисс Фергюсон говорила нам, что он находится в сейфе в галерее, — сказал Карелла. — Вы предполагали то же самое?

— Да, то же самое.

— Однако, как вам известно, когда мы открыли сейф, то фотографии в нем не было.

— Знаю.

— В таком случае, как по-вашему, где еще она может быть? — спросил Хейз.

— Не понимаю вопроса.

— Вчера мы открыли сейф. Фотографии там не оказалось. Когда вы узнали, что в сейфе ее нет, где, вы подумали, она еще могла быть?

— Понятия не имею, где она может быть.

— А вы не подумали, что она могла находиться в квартире мисс Фергюсон? — спросил Мейер.

— Он уже сказал вам, что понятия не имел, где она могла быть, — вмешался Петипа. — Вы хотите, чтобы он предположил...

— Давайте оставим это для зала суда, — перебил Карелла. — В этом нет ничего необычного, и вы это знаете. Убита женщина. Если ваш клиент сможет ответить на наши вопросы, он выйдет отсюда через десять минут. Если нет...

— Да, мистер Канелла?

— Карелла. Если нет, то мне кажется, что у вас могли бы возникнуть такие же предположения, что и у нас.

— Вы собираетесь обвинить его в убийстве?

— Разве кто-нибудь говорил об обвинении в убийстве?

— Намек был ясен.

— Как и вопрос детектива Мейера. Мистер Кан, предполагали ли вы, что фотография может быть в квартире мисс Фергюсон?

— Можно я отвечу? — спросил Кан своего адвоката.

— Да, отвечайте, отвечайте, — раздраженно сказал Петипа.

— Да, я подумал, что она может быть там.

— Вы приходили туда ее искать? — спросил Браун.

— Это уже слишком! — вскипел Петипа. — Я должен посоветовать моему клиенту, что в данном случае не в его интересах отвечать на любые дальнейшие вопросы!

— Вы что, хотите, чтобы мы арестовали его?

— Делайте, что хотите. Не мне говорить вам, что убийство — это серьезное...

— О, черт! Что за чушь! — воскликнул Браун. — Почему вы не хотите нам помочь, Петипа? Потому что у вашего клиента есть, что скрывать?

— Мне нечего скрывать, Анатоль, — сказал Кан.

— Тогда позвольте ответить ему на эти чертовы вопросы, — сказал Карелла.

— Я могу ответить на эти вопросы, — Кан посмотрел на Петипа.

— Очень хорошо, прошу вас, — вздохнул тот.

— Я не убивал ее, Анатоль.

— Давайте, давайте.

— Правда, не убивал. Мне скрывать нечего.

— О'кей, мистер Петипа?

— Я уже сказал, что он может отвечать на ваши вопросы!