Никто не в силах. Поэтому чаще всего стараются переделать собственное прошлое…

Позже Кайнен никак не мог понять, ехали они тогда или остановились, день это был или ночь, жара или холод, – да и неважно все это. То, что он услышал от Каббада, перевернуло его сознание. Ему было бы гораздо проще считать, что старый прорицатель разыгрывает его, либо окончательно обезумел, либо…

Если бы он услышал все от кого-нибудь другого, то не поверил бы. От кого угодно, только не от Каббада – человека, не верившего в богов.

Точнее – не доверявшего богам.

Аддон знал, что все сказанное Каббадом – правда, от первого и до последнего слова.

Это было страшно, неимоверно страшно – жить в мире, где возможна такая правда, но вместе с иссушающим душу страхом Кайнен почувствовал внезапное облегчение.

– Ты никогда не задумывался о том, отчего наши легенды так отрывочны, запутанны, сложны и противоречивы? Отчего рассказы жрецов Ягмы зачастую не совпадают с историями, которые ты можешь услышать от служителей Суфадонексы? Тебя не поразило, что в центре Ирруана стоит заброшенный храм богини плодородия – богини, которой не служат, будто бы это негласно кем-то запрещено?

Все дело в том, что Эрби не только дарует урожаи, она еще учит милосердию. А ты не замечал, что именно милосердия маловато в наши дни?

По порядку? Хорошо, я попытаюсь…

Когда-то Рамор был велик и простирался далеко за хребет Чегушхе. И на другом берегу моря Лулан тоже лежали земли Рамора, где правили многочисленные боги.

Это были коварные и жестокие существа. Ведь нынешние легенды скрывают от людей правду об их происхождении и о том, как они жили и как распоряжались миром, который так верил им.

Говорят, что некогда сюда обратил свой благосклонный взор всемогущий Югран, повелевающий всеми пространствами, сколько их ни есть. И сверкающие в ночном небе звезды – это вовсе не глаза небес, а солнца, которые Югран зажег над теми мирами, что некогда создал. Ты не слышал о нем и не слышал о других мирах? Ты не одинок, Аддон. Наши боги не любят упоминать о том, кто во сто крат сильнее и мудрее их, а потому не слишком жалуют тех, кто помнит…

Итак, Югран обратил свой взор в эту часть бесконечного пространства и, играя, забавы ради, создал нашу обитель. Он зажег над ней благодатное солнце и населил мир малыми богами. Вот как началась эта история.

Первыми в мир Рамора вступили бог света Луранудак и податель жизни Лафемос, появившийся на свет из дыхания Юграна уже мудрым старцем. Лафемос взял в жены вылепленную Юграном прекрасную Лоэмаль – плоть земную, и от их союза родились многочисленные сыновья и дочери: огненный Ажданиока, хозяин вод Улькабал, бог земли Тетареоф, прелестная Эрби, грозный Суфадонекса и мрачный Ягма. —

. Но были и другие, несправедливо забытые, преданные своими возлюбленными, те, о которых нынче не поют песен и не слагают преданий. Был Ратам – мудрец и философ, давший первым людям знания;

Липерна – врачевавшая всех и не ведавшая вражды ни к кому; юная Аоло, знавшая все о любви и ненависти, и Аддонай – прекрасный, как утренняя заря, музыкант, прорицатель и воин. Это он сочинил первую песню, что прозвучала под нашим небом.

Твое имя, Аддон, переводится с Забытого Языка как «маленький Аддонай», что означало прежде посвящение этому богу.

И еще был Каббадай – бог справедливости и боли…

Мир между богами существовал лишь до тех пор, пока Ягма, Суфадонекса и Каббадай не возжелали взять в жены благодатную Эрби. Она давно уже любила Каббадая, и они заключили брак, который освятил своим благословением Лафемос.

Разгневанный Ягма удалился в подземное царство, где вступил в союз с демоницей, родившей ему в положенный срок свирепую богиню Стифаль, которую так почитают нынче в Ардале. Богиня убийц, мстителей, палачей, покровительница предателей, хозяйка зла – она согласилась помочь своему отцу захватить трон верховного владыки.

А у Эрби и Каббадая родились между тем двое сыновей – солнцеокий Данн и кроткий Даданху. Данн обладал даром предсказывать Судьбу и управлять ею, вытаскивая жребий. Люди и боги в равной степени зависели от него. А поскольку Данн был сыном бога справедливости, то он старался поровну наделять всех радостями и горестями, и жизнь в Раморе в те далекие времена была вполне сносной.

Даданху же с детских лет любил все прекрасное, и вскоре люди стали почитать его как покровителя искусств и ремесел. Это он выковал для своей матери Эрби ожерелье из золота и научил первых мастеров вырезать из камня фигурки; это он вылепил из глины первый кувшин и соткал первый ковер.

Ты удивлен? Ты не веришь? Ты думаешь, он всегда был красноглазым, косматым уродом? О, если бы так…

Суфадонекса и Ягма не могли простить Каббадаю и Эрби их счастья, а юному Данну того, что он властен над ними. Сперва они похитили его жребии, но оказалось, что никто, кроме Данна, не может распоряжаться ими. В руках других богов жребии становились просто раскрашенными резными палочками. И тогда Суфадонекса и Ягма ослепили Судьбоносного, чтобы он не мог поровну распределять добро и зло, горе и счастье, благополучие и нищету. Судьба – так пусть же тогда только слепая Судьба, – сказали они.

Когда с его братом случилось несчастье, Даданху был на самом краю земли. Он искал какой-нибудь необычный камень, чтобы изваять из него скульптуры отца и матери, которых очень любил. И у глубокой пещеры, уходящей во тьму, он встретил девушку с черными волосами и алыми глазами. Но Даданху был художником: он не испугался ее, а только увидел, как она красива. Как ярко сверкают красные глаза на белой, словно пена на волнах, коже, как змеятся густые волосы, как изящны и тонки ее пальцы с острыми голубоватыми ногтями.

– Здравствуй, возлюбленный мой, – сказала девушка. – Я Стифаль, дочь великого Ягмы Долгие ритофо я жду тебя здесь. Раздели со мной ложе, и я дам тебе новую жизнь и новое счастье.

И Даданху любил ее много дней и ночей. И вот что странно – Стифаль любила его. Любила по-настоящему, как не могла любить, потому что у Мстительницы нет сердца. Вместо него Ягма поместил в грудь своей дочери драгоценный алый камень.