Исход сражения решил Руф Кайнен, который атаковал врага во главе трех десятков копейщиков дилорнов и милделинов – воинов, вооруженных двуручными топорами.

Семь сотен палчелоров сложили свои головы у стен Каина, а об оставшихся в течение двух ритофо почти не было слышно. Жалкие кучки варваров, нападавших на купцов и паломников, не доставляли клану Кайненов слишком больших хлопот. С этими отрядами врагов легко расправлялись эстианты – конники, которыми после гибели предыдущего командира командовал сын Аддона, Килиан Кайнен.

Порывистый, нетерпеливый, непоседливый, он был прекрасным командиром конницы, однако Аддон с тревогой размышлял о том, сможет ли сын руководить всем гарнизоном. Килиан томился в стенах города и изнывал от тоски. Глава клана надеялся только на то, что к тому времени, когда он сам окажется не в состоянии управлять Каином, его наследник будет уже значительно старше, опытнее и мудрее.

Конечно, Аддон знал того, кто теперь же мог бы занять его место.

Руф Кайнен – гордость и надежда всего клана, его самое главное достояние. Но правитель понимал, что Руфу уготована куда более значительная и важная миссия, а потому не слишком рассчитывал на то, что судьба надолго задержит Руфа здесь, на Южном рубеже.

Впрочем…

Кто знает, кто знает?

Аддон подумал об этом, когда увидел, какой улыбкой осветилось лицо Руфа при виде приближающейся девушки. Он любил ее – в этом не было сомнений, и Аддон только радовался бы за этих двоих, если бы не тоска во взгляде Килиана.

Мутная, темная тоска.

Аддон Кайнен ощутил острую боль. Ему было жаль сына, во всех отношениях достойного любви самой лучшей девушки на свете. Если бы рядом не было Руфа, возможно, Уна выбрала бы его.

Но Руф был.

А когда он был, то смотреть хотелось только на него, слушать хотелось только его – и принадлежать только ему. Он был таким, словно в его жилах текла какая-то иная кровь, не обычная человеческая – красная и густая, а будто бы прозрачный воздух или непокорная вода.

Рядом с ним изящная, тонкая Уна казалась совсем хрупкой. Но взгляд ее медовых лучистых глаз выдавал неожиданную в столь юном и грациозном создании силу духа, а буйная копна каштановых волос – если верить примете – гордый и непокорный нрав. Впрочем, в отличие от Килиана Уна была не по годам рассудительна и, воззвав к голосу разума с ней всегда можно было договориться. Она держала слово и в вопросах долга и чести была не менее щепетильна, нежели ее знатные родичи. Из нее могла получиться прекрасная царица.

Старший Кайнен гордился своими детьми.

– Кто составит мне компанию? – спросила девушка, лукаво поглядывая то на Руфа, то на Килиана. – Я хочу выбраться из крепости и надышаться свободой прежде, чем нас запрут здесь на долгие дни.

– Свободой впрок не надышишься, – вскользь заметил Микхи, торопясь покинуть место, где должен был разгореться яростный спор.

Он словно в воду глядел.

– С ума сошла! – рассердился Аддон. – Передовым отрядам мехолнов уже рукой подать до Каина, а она, видите ли, хочет веночки плести на берегу ручья, да еще собирается увести с собой двух воинов. У меня каждый человек на счету. Кстати, о нехватке людей – что ты без дела ходишь?

– Отец, отец, не сердись, – улыбнулась Уна. И воины Каина с невольным трепетом уставились на нее: только она да еще Руф не боялись Аддона и не терялись, когда он, словно грозовое небо, громыхал, стращая их неминуемой карой. – Я наварила травяных отваров, приготовила полотно для перевязок, вино и серу. Пересчитала все стрелы и разослала с ними слуг к каждому стрелку. Помогла матери замесить тесто для хлебов. Имею я право немного отдохнуть?

Будь это его солдат, Аддон бы ответил, когда и как тому придется отдыхать. Но перед Уной он был так же беспомощен, как и любой другой мужчина;

Эта хитрая малышка знала, что ей никто и ни в чем не может отказать. Справедливости ради нужно отметить, что она крайне редко злоупотребляла своим обаянием, но иногда случалось. Что уж греха таить.

– Я придумала выход, отец, – взяла она его за руку. – Все равно тебе высылать дозор. Пошли и меня.

– И не мечтай, – набычился Аддон. Что там палчелоры с их осадными лестницами? Что мехолны с их усовершенствованными луками? Что воины Шэнна в бронзовых доспехах? Сейчас ему предстоит выдержать та-акой штурм…

– Отец, все начинать сначала? Хорошо, я перечислю по пальцам причины, по которым ты не только можешь, но и должен отправить меня в дозор. Во-первых, я езжу верхом не хуже тебя, Руфа и Килиана и лучше любого нашего эстианта. Во-вторых, я стреляю из лука не хуже тебя, Руфа и Килиана и много лучше любого лучника-тезасиу. В-третьих, если ты не позволишь мне отправиться в дозор и напоследок хоть немного проветриться, то я буду ныть у тебя над ухом все то время, пока мехолны будут осаждать Каин. В-четвертых…

Услышав, что есть еще и в-четвертых, Аддон окончательно пал духом и выкинул белый флаг.

– Все! Все! – закричал он, выставляя перед собой раскрытые ладони. – Собирайся, надевай доспехи, отправляйся куда хочешь! Но если тебя убьют мехолны, домой можешь не возвращаться!

– Я-хха! – взвизгнула Уна и помчалась переодеваться.

Руф и Килиан тихо заспорили, кому ехать в дозор. Собственно, спорил один Килиан, Руф в подобных случаях безмолвствовал, глядя на брата немигающим взглядом. В упор. Именно этот взгляд еще сильнее распалял молодого Кайнена.

– Вообще-то, буду решать я, – свирепо уставился на них Аддон. – Пока что я здесь командую.

– Прости, отец, – вздохнул Килиан. – Просто я подумал, что мне в жизни не поднять столько камней, сколько может Руф. В качестве разведчика от меня гораздо больше толку.

Руф молчал.

– Это правда, – признал Кайнен. – От Килиана в крепости проку немного. Но Уна и Килиан без присмотра – это тоже не лучший вариант. – Он поскреб в затылке и постановил: – Поедете втроем. – И внезапно жалобным голосом добавил: – Либина меня со свету сживет.

Они бродили в его снах, словно в собственном доме. Они распоряжались его душой, словно нерачительный хозяин собственным имуществом, заставляя испытывать невыносимую боль.