– Что вы намерены делать?
– Вернуться домой, конечно!
Машина, в которой неприятно пахло сыростью и застарелым табаком, миновала ворота Майо. Знаменитые аттракционы Луна-парка, столь любимого парижанами, еще светились яркими огнями, которые отражались на мокром асфальте, словно в воде венецианского канала.
– Признаюсь вам, друг мой, – продолжал Морозини, – мне не терпится увидеть мою Лагуну! Это, конечно, не означает, что я собираюсь сидеть там безвылазно. Я буду ждать новостей от Симона Аронова, чтобы отправиться в Лондон и присутствовать при продаже алмаза. Вы обязательно должны приехать ко мне, Адаль! Вам понравятся мой дом и стряпня моей старушки Чечины.
– Вы меня искушаете!
– С искушениями никогда не следует бороться! Я прекрасно знаю, что летом у нас не продохнуть от туристов и молодоженов, но вы их даже не заметите. Впрочем, Венеция обладает таким очарованием, что ни блестящая мишура, ни вульгарные толпы не способны его затмить. Нет лучшего места на земле, чтобы спокойно зализывать раны...
Почти забыв о своем друге, Альдо принялся размышлять вслух. Когда же он опомнился, было уже поздно – но Адальбер нарушил молчание только после очень долгой паузы.
– Неужели вам так больно? – мягко спросил он.
– Пока да... но это пройдет!
Морозини надеялся всей душой, хотя сам не слишком в это верил. Его любовные страдания всегда длились долго. Быть может, он и сейчас грезил бы о Дианоре, если бы Анелька не вытеснила из его души эти воспоминания. Но кто поможет ему забыть Анельку?
Вернувшись в дом г-жи де Соммьер, мужчины нашли ее в зимнем саду – маркиза расхаживала взад и вперед, постукивая тростью по мраморным плитам. В углу на низком пуфике сидела Мари-Анжелина, делая вид, будто занята вязанием, но по движению губ старой девы было ясно, что она молится.
Увидев вошедшего Альдо, маркиза вздохнула с облегчением и обняла его так пылко, что одно это показывало, как сильно она тревожилась.
– Ты жив! – пробормотала она, уткнувшись ему в шею. – Слава богу!
В голосе ее послышались рыдания, однако старая дама умела обуздывать свои чувства, а потому быстро взяла себя в руки. Отступив на шаг и удержав его руку, она заметила:
– Похоже, ты не слишком пострадал. Означает ли это, что девушка спасена?
– Она не подвергалась никакой опасности и в данный момент спокойно возвращается в дом своего супруга!
Маркиза не стала задавать вопросов и лишь внимательно вгляделась в красивое лицо племянника, на котором явственно читались усталость и горечь.
– А ты наверняка уедешь уже завтра, – прошептала она, – или, в крайнем случае, через день. Вряд ли мой старый дом удержит тебя надолго.
Голос у нее слегка дрогнул. Печальную ноту было трудно распознать, но Альдо ощутил укол в сердце. Прошедшие дни очень их сблизили. Маркиза стала ему еще более дорога, и он в свою очередь обнял ее – его глубоко тронула неожиданная уязвимость этой неукротимой старухи.
– Я провел здесь столько чудесных мгновений, что непременно вернусь, – мягко сказал он. – Кроме того, мы очень скоро увидимся вновь. Надеюсь, вы не отказались от своих планов посетить осенью Венецию? Только, прошу вас, не раньше октября! В сентябре мне придется съездить в Лондон по весьма важному делу, – добавил он, бросив многозначительный взгляд на Видаль-Пеликорна, который последовал за Мари-Анжелиной к погребцу. – Если Адальбер, как он намекнул, составит мне компанию, я заеду за ним и с радостью воспользуюсь возможностью еще раз обнять вас.
Хрустальный звон возвестил о том, что кузина разбила бокал. Обернувшись, Морозини заметил, что она залилась румянцем, но глаза у нее вспыхнули необычным блеском.
– Какая вы неловкая, План-Крепен! – пророкотала маркиза, в сущности, очень довольная тем, что Альдо отвлекся и не увидел, как она растрогана. – Эти бокалы принадлежали покойной Анне Дешан! Таких ни у кого больше нет! Что это на вас сегодня нашло?
– О, я так огорчена! – воскликнула преступница, хотя по ее виду этого никак нельзя было сказать. – Просто я вспомнила, что в сентябре мы, вероятно, тоже уедем. Разве мы не должны принять приглашение леди Винчестер? Речь идет... об охоте на лис.
– Что у вас с головой? – каркнула маркиза. – Охота на лис? Ничего другого не придумали? Чтобы я, в моем-то возрасте, гарцевала по полям! Я не такая сумасшедшая, как герцогиня д'Юзес!
– Простите меня! Возможно, я что-то напутала, и речь идет о куропатках в Шотландии, но одно ясно как божий день: в сентябре мы должны быть в Великобритании. Кстати, это никак не помешает князю Альдо навестить нас проездом. Мы могли бы совершить это путешествие вместе...
На сей раз г-жа де Соммьер расхохоталась.
– Все ваши хитрости шиты белыми нитками, дурочка моя! – сказала она таким любовным тоном, что никто не усомнился в ее истинных чувствах. – Очень ему надо брать с собой дряхлую старуху и перезревшую девицу, у которой не все дома... Хотя вам, конечно, очень нравится лезть в его дела и бегать с ним по крышам! Лучше молитесь за него... ему это, знаете ли, полезно!
Морозини подошел к Мари-Анжелине и взял у нее рюмку коньяка, налитую слегка задрожавшей рукой.
– Мадемуазель дю План-Крепен оказала мне столь действенную и мудрую помощь, тетя Амелия, что я не откажусь от нее и впредь. И навсегда сохраню признательность к Мари-Анжелине. Кузина, я пью за вас, – добавил он с улыбкой, пронзившей сердце преданной союзницы. – Кто знает, что готовит нам будущее? Быть может, нас ждет еще немало совместных приключений. Я напишу вам перед отъездом. А сейчас, простите, мне нужно немного отдохнуть...
Едва поднявшись в свою комнату, Альдо первым делом опустил жалюзи. Он не желал смотреть, как играет на зеленой листве парка свет из окон Анельки. Эту страницу следовало перевернуть – и чем скорее, тем лучше! Потом князь сел на кровать и уставился в железнодорожное расписание...
Однако Альдо предстояло убедиться, что он ошибся, думая, будто навсегда покончил со своим причудливым польским романом.
На следующий день, когда он уже заканчивал паковать багаж, Сиприен доложил ему, что сэр Эрик и леди Фэррэлс ожидают в гостиной, желая поговорить с ним.
– Господи! – вырвалось у Морозини. – Он осмелился переступить порог этого дома? Если тетя Амелия узнает об этом, она прикажет вышвырнуть его вон.
– Кажется, это не входит в ее намерения. Госпожа маркиза лично приняла ваших гостей. И позволю заметить... с большей любезностью, чем можно было ожидать. Она уже поднялась к себе, распорядившись известить ваше сиятельство.
– Мадемуазель дю План-Крепен находится при ней?
– Гм... нет. Она в зимнем саду, поливает петуньи, которые сегодня утром слегка привяли. Но я проследил, – поспешно добавил он, – чтобы двери были плотно закрыты!
Альдо невольно рассмеялся. Да разве может какая-то дверь устоять перед женским любопытством? Сдержанность и чувство собственного достоинства не позволяли тете Амелии лично присутствовать при разговоре, но она без колебаний доверилась тонкому слуху своей чтицы. Собственно, только любопытство и побудило ее принять столь ненавистного ей человека – маркиза не устояла перед желанием собственными глазами посмотреть на женщину, из-за которой ее «дорогой мальчик» совершенно потерял голову. Разве можно было за это сердиться? В конце концов, любовь проявляется и в таких формах. И Альдо направился к лестнице.
Спустившись в малую гостиную, он застал нежданных посетителей в классической позе супружеской пары, заказавшей снимок на память: она грациозно сидела в кресле, он стоял рядом, положив одну руку на спинку и гордо вздернув подбородок.
Морозини прикоснулся губами к пальцам молодой женщины и обменялся рукопожатием с ее мужем.
– Мы пришли, чтобы проститься, – сказал сэр Эрик, – а также выразить признательность за вашу великодушную помощь, оказанную в столь тяжелых обстоятельствах. Мы с супругой...
Альдо не терпел выспренних речей, а уж эту вынести был просто не в силах. Поэтому он довольно невежливо перебил Фэррэлса:
