Посьет объявит только ему, что прибыли с копией договора между Россией и Японией, который заключен в прошлом году здесь, в Симоде, адмиралом Путятиным и Кавадзи Саэмоном но джо. Трактат утвержден в Петербурге. Прибыли для обмена ратификациями.

Приехал Уэкава. Он правильно обо всем догадался.

– Губернатор Накамура-сама очень хочет видеть вас, Посэто-сама. Сегодня он еще... не мог приехать сюда для встречи.

– Не беспокойтесь, пожалуйста, я сам явлюсь к губернатору.

Договорились, когда, кто и куда отправится. Беседа приняла частный и дружественный оттенок.

– Мы с Александром Колокольцовым очень любим город Симоду, – сказал Константин Николаевич. – Всегда помним вас, Хамада Иохэй-сан, знаем, что вы летописец всех великих событий. Наши офицеры также описали в книгах и журналах катастрофу, пережитую здесь, как и всю нашу жизнь в Японии. Теперь в Петербурге все знают этот город. Можайский показывает свои рисунки храмов, портреты японцев, также пейзажи вашей страны, выполненные им здесь с натуры. Все, кто видел, были в восхищении. Эпопея о том, как строилась шхуна «Хэда», стала известна во всей России; наши публикации об этом переведены в Европе и Америке. Теперь нет войны с Англией и Францией и у нас самые лучшие отношения со всеми государствами. Мы просим вас, Уэкава-сан, и вас, городской голова Иноуэ-сан, пока мы будем передавать в дар Японии шхуну «Хэда» в знак нашего почтительного уважения, пока будут вестись переговоры и завершаться дела, зная, что у вас все сразу не делается, радуясь, что снова пришли в ваш прекрасный город и стоим в бухте Симода... на это время опять, как встарь, в знак нашей крепнущей дружбы, нам на радость и удовольствие, мы просим отвести нам для жилья на берегу, в деревне Какисаки, милый нашему сердцу храм Гекусенди, в котором уже происходили важные переговоры и совершались исторические события. Уж так повелось, что мы первые из иностранцев жили в Японии на берегу именно в этом храме.

Уэкава-сан очень тронут, почти плачет, корректно отвечает по-русски:

– К сожалению, теперь это невозможно!

– Почему же? – поразился Константин Николаевич. – Разве мы уже забыты?

– Нет. Никогда. Японское сердце никогда не забудет.

– Так в чем загадка? Разве храм сгорел?

– Очень большое несчастье.

Да вон же он виден, как и стоял... У деревни Какосаки, за бухтой. Может быть, занят важной персоной из Эдо?

– Достопочтенный капитан и дипломат Посэто-сама! В храме Гекусенди живет... – Уэкава сузил глаза и покачал головой. – Мистер Харрис, приехавший из Америки. Очень солидный американский дипломат. Первый американский консул в Японии. Его консульство занимает храм Гекусенди.

– Так ведь там уйма комнат, – не выказывая признаков удивления, возразил Посьет. Известно, что он не полезет в карман за словом.

– Мистер Харрис и штат консульства занимают весь храм.

– Да сколько же служащих в консульстве?

– Там мистер Харрис.

– И кто еще? Какой же штат? С ним семья?

– Нет, он одинок. Еще не разрешено женщинам приезжать в Японию. Поэтому американцы прислали холостяка. У мистера Харриса и в Америке нет жены.

– Так сколько же с ним служащих посольства?

– Один. Это-о... Переводчик мистер Хьюскен. Еще очень молодой человек. Молодой холостяк, голландец, но из Америки и он же – американец, есть слуги-китайцы, но они в храме не живут.

«Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Вдвоем занимают все комнаты. Однако наше дело, уж если на то пошло, не житье на берегу. Мы обязаны, соблюдая достоинство при любых обстоятельствах, выказать благодарность японцам, соблюсти свою честь и уважение здешним властям от императора до старосты-летописца Иохэя, отдать должное американцам и полное проявление нелюбезностей вольных или невольных не должно нас касаться. Мы обязаны сделать вид, что не замечаем перемены».

В Петербурге обсуждали, кому дарить шхуну «Хэда» – сиогуну или тенно. Государь принял мнение Путятина – подарить тенно! Законному императору. Путятин доказывал, что в Японии неизбежны перемены в государственном строе, свержение сиогуна и реставрация тенно во всех правах. Он еще со времен похода в Осака старался подсказать японцам, где только мог, словом и делом, что пора тенно признать единственным законным владыкой, а фамилию узурпаторов вежливо отстранить. Он и в беседах с американскими коммодорами тоже доказывал, но тем до этого дела нет пока.

Александр Колокольцов сам не свой. Что-то ему очень обидными показались ответы Уэкава. Предполагалось, что японцы помнят, что это он, Колокольцов, строил шхуну «Хэда», поэтому и назначен командиром.

Первый европейский корабль им спущен на воду в Японии! Он оставил все чертежи и все объяснял по приказанию Евфимия Васильевича. Он помог японцам заложить еще две таких же шхуны. Готовы ли они? Может быть, от Колокольцова, как от начала начал, пойдет новое японское судостроение? А ему нет квартиры в Гекусенди и другой не предлагают. А ведь мы знаем, что в Симоде много храмов и в каждом можно дать приют уважаемому гостю. Так бывало, когда сюда наезжали вельможи и дипломаты из Эдо во главе с Кавадзи.

Впрочем, для обиды и волнений Александра Колокольцова могут быть иные, более глубокие причины. Он улавливает перемену отношения, что-то предугадывает, чувства его обострены. Он когда шел сюда, то боялся всего этого. Ясно, он хотел бы в Хэду, под предлогом осмотра – как там продолжаются работы на начатой верфи? – посмотреть что-то иное, повидать ее! Узнать о ее судьбе. Как же она? Жив ли ребенок, его участь.

Но, видно, Уэкава-сама не в чести, не может пока помочь. Что-то произошло и с ним. Час от часу не легче. Был представителем бакуфу, то есть высшего правительства на постройке западного корабля. Это очень большая должность, туз первой величины. Пугало всех чиновников.

– Консулу из Америки будет сообщено, что прибыл посланник императора в ранге, гораздо более высоком, чем консул республики Штатов. Он сразу явится. Он большой ростом и толстый, но очень суетливый. И у него высокая грудь, как будто он ее все время выпячивает, чтобы все видели, какой он сильный. Это, конечно, американский богатырь!