— Там лучше, чем здесь?

— Нет. Там — иначе. Как во сне. Хотя во сне ты осознаешь неопределенность, нереальность происходящего, а в смерти все ясно и логично. И еще — там не чувствуешь силы тяжести. Вам трудно понять, насколько это важно, но для сравнения попытайтесь представить сон в условиях невесомости. Совершенно новые, ни с чем не сравнимые ощущения.

— Этот сон вас изменил?

— Помог избавиться от пагубной привычки, вы это хотели спросить? Да, я научилась контролировать свой аппетит. — Остановившись у газетного киоска, Кэти указала на один из заголовков. — Смотрите!

«ГОЛОС ИЗ ОТКРЫТОГО ПРОСТРАНСТВА — ГОЛОВОЛОМКА ДЛЯ УЧЕНЫХ», — прочитал Джонни. И сказал вслух:

— Занятно.

Кэти взяла газету и пробежала глазами заметку.

— Странно, — задумчиво произнесла она. — В космосе — мыслящее, живое существо. Прочтите. — Она протянула газету Джонни. — Я тоже, когда умерла… летела в открытом пространстве, удаляясь от Солнечной системы. Сначала исчезло притяжение планет, а потом и Солнца. Интересно, кто это?

— Десять центов, сэр или мэм, — сказал вдруг робот-газетчик. Джонни опустил в щелку десятицентовик.

— Думаете, дедушка? — спросила Кэти.

— Вряд ли.

— А мне кажется — он. — Кэти стояла, пристально глядя вдаль. — Судите сами: он умер неделю назад, и голос доносится из точки, находящейся в одной световой неделе от Земли. По времени сходится. — Она ткнула пальцем в газету. — Здесь говорится о вас, Джонни, обо мне и о Клоде Сен-Сире, уволенном адвокате. И о выборах. Речь, конечно, сбивчива, слова искажены. После смерти мысли именно такие — быстрые, сжатые и наслаиваются друг на друга. — Посмотрев ему в глаза, Кэти улыбнулась. — Итак, Джонни, перед нами — сложнейшая проблема. С помощью лунного радиотелескопа мы можем слушать дедушку, но не можем с ним говорить.

— Но не будете же вы…

— Буду! — оборвала его Кэти. — Я знаю: послежизнь дедушку не устроила. Он покинул Солнечную систему и теперь обитает в световой неделе от нас. Он приобрел новые, невообразимые возможности. Чтобы он ни затеял… — Кэти резко пошла вперед, и Джонни поспешил следом, — его замысел не уступает тем, которые он вынашивал и осуществлял на Земле. И теперь никто не сможет ему помешать — Кэти обернулась к Джонни. — Что с вами? Испугались?

— Вот еще! — фыркнул Джонни. — Неужели вы думаете, что ваши слова могут быть восприняты всерьез?

— Конечно, испугались. Ведь он теперь, наверное, может очень многое. Например, влиять на наши мысли, слова и поступки. Даже без радиотелескопа он способен связаться с нами хоть сию секунду. Через подсознание.

— Не верю, — упорствовал Джонни. В глубине души он не сомневался в ее правоте. Луис Сарапис обязательно ухватился бы за такие возможности.

— Скоро начнется съезд, и мы узнаем много нового. Дедушка всегда занимался политикой. В прошлый раз он не смог обеспечить Гэму победу, а он не из тех, кто смиряется с поражениями.

— Гэм? — удивился Джонни. — Он что, еще жив? Четыре года назад он как в воду канул.

— Дедушка с ним не порывал, — сказала Кэти. — Гэм живет на Ио, разводит не то индюшек, не то уток. И ждет.

— Чего ждет?

— Встречи с дедушкой, — ответила Кэти. — Как тогда, четыре года назад.

Оправясь от изумления, Джонни произнес:

— За Гэма никто не отдаст голоса.

Кэти молча улыбнулась, но при этом крепко сжала его руку. Будто опять чего-то боялась, как ночью, когда звонила ему из космопорта.

В приемной офиса «Сен-Сир и Фэйн» Клод Сен-Сир увидел человека средних лет — довольно красивого, в элегантном костюме-тройке и при галстуке.

— Мистер Сен-Сир! — воскликнул посетитель, поднимаясь с кресла.

— Мне некогда, — буркнул Сен-Сир, торопившийся на встречу с Харви. — Запишитесь у секретаря.

Мгновением позже он узнал посетителя. Перед ним стоял Альфонс Гэм собственной персоной.

— Я получил телеграмму от Луиса Сараписа. — Гэм сунул руку в карман пиджака.

— Вынужден единиться, — жестко произнес Сен-Сир, — но я теперь сотрудничаю с мистером Харви. Деловые отношения с мистером Сараписом прекращены несколько недель назад.

И все же любопытство не позволило ему уйти, оставив Гэма ни с чем. Они не встречались уже четыре года, а тогда, во время последних выборов, виделись довольно часто. Сен-Сиру даже пришлось быть адвокатом Гэма на нескольких процессах, связанных с клеветой. На одном из них Гэм выступал в роли истца, на остальных — ответчика. Сен-Сир не любил этого человека.

— Телеграмма пришла позавчера, — уточнил Гэм.

— Но ведь Сарапис… — Сен-Сир осекся и протянул руку. — Дайте взглянуть.

В телеграмме Сарапис уверял Гэма в своей поддержке на предстоящих выборах. Гэм не ошибся — телеграмма была отправлена третьего дня. Чушь какая-то.

— Не могу ничего объяснить, мистер Сен-Сир, — сухо сказал Гэм. — Но это похоже на Луиса. Он хочет, чтобы я снова баллотировался. Впрочем, вы сами видите. Я совершенно не в курсе происходящего, давно отошел от политики, развожу домашнюю птицу. Если допустить, что телеграмму послал не Луис, то вы, наверное, догадываетесь, кто и зачем это сделал.

— Как мог Луис послать телеграмму? — спросил Сен-Сир.

— Возможно, написал перед смертью, а кто-нибудь из помощников отнес на почту. Может быть, вы. — Гэм пожал плечами. — Впрочем, вряд ли. Наверное, мистер Бэфут. — Он забрал телеграмму.

— Вы действительно решили выставить свою кандидатуру? — спросил Сен-Сир.

— Почему бы и нет, если этого хочет Луис?

— И готовы снова проиграть? Идете на заведомо безнадежное дело только потому, что упрямый, злопамятный старик… — Сен-Сир не договорил. Посмотрев Гэму в глаза, он посоветовал: — Лучше возвращайтесь к домашней птице. Выбросьте политику из головы. Вы — неудачник, об этом знает вся партия. Да что там партия — вся Америка.

— Как я могу связаться с мистером Бэфутом?

— Понятия не имею. — Сен-Сир направился к выходу.

— Мне нужен адвокат, — бросил Гэм вдогонку.

Сен-Сир остановился и обернулся.

— Зачем? Кто вас выдвинет на этот раз? Нет, мистер Гэм, вам не нужен адвокат. Вам нужен врач, обратитесь к психиатру, он сумеет объяснить, почему вам снова вздумалось баллотироваться. Послушайте, — он сделал шаг к Гэму, — Луис и живой не вызвал бы вас, а уж тем более мертвый. — Сен-Сир отворил дверь.

— Подождите! — воскликнул Гэм.

Сен-Сир остановился у порога.

— На сей раз я выиграю. — Голос Гэма звучал мягко, но уверенно — в нем отсутствовал прежний трепет.

— Что ж, ни пуха, ни пера, — мрачно пожелал Сен-Сир. — И вам, и Луису.

— Выходит, он жив? — У Гэма заблестели глаза.

— Разве я это сказал?

— Он жив, я это чувствую, — задумчиво произнес Гэм. — Вот бы с ним поговорить! Я побывал в нескольких усыпальницах, но пока — безрезультатно. Ничего, буду искать. Для того-то я и прилетел с Ио, чтобы посоветоваться с ним.

Кивком простившись с посетителем, Сен-Сир удалился. «Ну и ничтожество! — подумал он. — Бездарь, кукла Сараписа. И еще в Президенты метит! — Его передернуло. — Боже упаси нас от такого лидера.

А вдруг мы все уподобимся Гэму? Чепуха, не стоит и думать об этом. Впереди трудный день, а чтобы хорошо работалось, необходимо хорошее настроение».

Сегодня ему, как поверенному Фила Харви, предстояло обратиться с деловым предложением к Кэти Шарп, в девичестве Кэти Эгмонт. Если Кэти согласится, основной пакет акций будет перераспределен таким образом, что контроль над «Вильгельминой Сикьюритиз» перейдет в руки Харви. Подсчитать стоимость «Вильгельмины» было практически невозможно, но Харви предполагал расплатиться не деньгами, а реальной недвижимостью — он владел огромными земельными участками на Ганимеде, десять лет назад переданными ему по акту советским правительством в награду за техническую помощь, оказанную им России и ее колониям.

На согласие Кэти Сен-Сир не надеялся, но считал, что предложить сделку надо. Следующий шаг (при мысли о нем Сен-Сир поежился) — громкий вызов и экономическая борьба до победного конца между фирмой Харви и концерном Кэти. А концерн обречен, поскольку после кончины старика зашевелились профсоюзы. Происходило именно то, с чем беспощадно боролся Луис — внедрение профсоюзных организаторов в «Экимидиэн».