Он помотал головой, отгоняя столь странные мысли. Затем осторожно привязал больную к кровати. Ему надо было оставить ее одну на некоторое время – следовало запастись едой и дровами. Хорошо, что в доме нашлись такие полезные вещи, как ведро, веревка, кувшин и несколько деревянных мисок. Но съестного в огороде нашлось совсем немного. И дело было не только в том, что ему, Грегору, надо было чем-то питаться. Главное – надо было Алану чем-то кормить. Чем-то горячим, жидким и питательным. Грегор решил, что должен сварить для больной суп. Она поест супа, и сил для борьбы с болезнью у нее прибавится.

Если бы не опасная болезнь, свалившая Алану, Грегор мог бы считать, что судьба их облагодетельствовала. В расставленный им накануне капкан попался крупный толстый кролик, и при более внимательном ознакомлении с огородом выяснилось, что там можно найти немало всяких овощей и приправ. Пусть эти овощи еще не вполне созрели, для супа они вполне годились. Когда Грегор вернулся, Алана все еще спала, и он мог спокойно приготовить пищу в стареньком котелке, что висел на гвозде над кухонным очагом.

Грегор уже доедал свою миску супа, когда стал замечать, что с Аланой происходит что-то странное. Причем кожа ее, казалось, блестела в тех местах, где на нее падал свет. Отставив миску, Грегор подошел к больной. Лоб ее был холодным и влажным от пота. Облегченно вздохнув, Грегор принес воду и ткань, чтобы обтереть тело девушки. К тому времени как он покончил с этим делом, его всего трясло от похоти. Подобная реакция одновременно и раздражала, и озадачивала… Что бы там ни думал о нем старший брат Эван, Грегор умел держать себя в узде. Уже одно то, что Алана нуждалась в его заботе, что она была больна и от него зависела, должно было подействовать на него отрезвляюще. Увы, плоть отказывалась подчиняться доводам рассудка. Еще никогда вид женского тела и ощущения от прикосновений к женщине так сильно его не возбуждали. Такое возбуждение можно было списать на то, что у него уже несколько недель не было женщины, но Грегору этот довод почему-то не казался убедительным. Что-то в Алане разжигало огонь в его крови.

«И над этим стоит серьезно подумать», – сказал себе Грегор, раскладывая на скамье для просушки рубашку Аланы, которую он только что выстирал. С того самого момента, как они с Аланой встретились, женитьба на Мейвис представлялась все менее желанной. Грегор знал, что именно помогало ему на первых порах держать свои чувства в узде. Помогала некоторая вероятность того, что Алана – и в самом деле ребенок. Но как только он снял с ее груди повязку, все изменилось, и теперь для него уже не оставалось преград.

Грегор улегся рядом с девушкой, болезненно поморщившись, когда она прижалась к нему. Теперь, когда она была нага, он чувствовал каждый изгиб ее тела. И еще как чувствовал! Его уже лихорадило; казалось, желание его усиливалось с каждым мгновением.

Любую другую девушку он соблазнил бы не задумываясь и пошел бы дальше своей дорогой. Но с Аланой он так поступить не мог, и не потому только, что она, скорее всего, была из знатного рода Мюрреев, и за нее готов был заступиться целый клан. Алана была ему дорога, значима сама по себе, пусть он еще и не знал, насколько она ему дорога и насколько значима. И еще у него возникло предчувствие: стоит ему один раз овладеть ею, и он уже больше не сможет с ней расстаться.

Ему предстояло принять очень непростое решение, и он не хотел делать это сгоряча. Он потом обо всем подумает, потом – когда желание отступит, и он снова обретет способность мыслить ясно. И еще ему надо побольше о ней узнать. Он должен точно знать, кто она такая, почему оказалась одна вдали от дома, и что случилось с ее сестрой. Следовательно, он должен дождаться, когда Алана проснется с ясной головой. Тогда он расспросит ее и, получив ответы на все свои вопросы, сможет решить, как быть дальше.

Рядом с ней спал горбун. Алана поспешно закрыла глаза, а затем снова медленно их открыла. Когда горб у него на спине зашевелился, она чуть не выпрыгнула из постели. И единственное, что ей помешало, – это слабость. Она была слишком слаба для стремительных действий, и здравый смысл успел восторжествовать.

Оказалось, что мужчина, спавший рядом, имел длинные и блестящие черные волосы. И запах его был ей знаком. Даже рука, обнимавшая ее за талию, была ей знакома. «Конечно же, это Грегор спит рядом», – подумала Алана с улыбкой. И, сладко зевнув, снова погрузилась в сон.

Прошло несколько минут, и она вдруг вновь проснулась. Проснулась и нахмурилась. Так что же это за горб ей привиделся? Немного помедлив, она осторожно приподняла одеяло – и вздрогнула от неожиданности. Из-за широкой и теплой спины Грегора на нее смотрел серый кот. Но не это явилось причиной ее сильнейшего беспокойства. Алана обнаружила, что на ней совершенно ничего нет.

Поспешно опустив одеяло, она подтянула его к самой груди и отвернулась. Почувствовав у себя за спиной какое-то движение, она повернула голову и увидела прямо перед собой широко открытые синие глаза Грегора. Алана почувствовала, как краснеет.

– Я голая, – прошептала она.

– Да, девочка, это верно, – ответил Грегор. «Интересно, – подумал он, – только ли лицо и шея у нее порозовели? Или грудь тоже?»

– Но почему я голая?

– Потому что ты была вся в поту, когда спал жар. Видишь ли, я решил, что не стоит оставлять тебя в пропотевшей насквозь рубашке. Другая рубашка еще не успела высохнуть, а третью мне пришлось разорвать на лоскуты, чтобы тебя вымыть. – Наблюдая за девушкой, Грегор удивлялся тому, как густо она краснеет.

– У меня был жар? – спросила Алана. И тут же начала вспоминать кое-какие отрывочные эпизоды, которые считала только странными снами. – Да-да, теперь припоминаю. Мне нездоровилось. Сколько дней у меня был жар?

– Почти три дня.

Алана смотрела на свои руки, вцепившиеся в одеяло. Она успела заметить, что тряпок на руках не было и что они почти зажили. Выходит, Грегору пришлось ухаживать за ней все это время? Теперь она вспоминала, как влажная материя скользила по ее телу, облегчая терзавший ее жар. Могли быть и другие, еще более интимные прикосновения. Но сейчас она могла думать лишь об одном: Грегор знал, что она не ребенок. Пусть груди у нее не очень велики, но едва ли он мог не заметить их, когда снимал повязку.

Да, он знал, что она ему лгала. Но, может, «лгала» – слишком сильное слово. Она просто не стала его разуверять. Алана выругалась про себя. Конечно же, она лгала, и эта ложь свидетельствовала об отсутствии доверия к Грегору. Хотя, по правде говоря, и недоверия к нему она не испытывала. Ей нелегко будет объяснить ему, почему она не сказала ему правду. Тем более что она сама не знала, почему этого не сделала.

Она вновь подняла на него взгляд. Он пристально смотрел на нее и едва заметно улыбался. В любое другое время она сочла бы довольно комичным вид кота, выглядывавшего у него из-за спины и смотревшего на нее так пристально, как и Грегор. Интересно, можно ли вообще избежать этой темы?

– У тебя за спиной кот, – сказала Алана, и по глазам Грегора сразу поняла: он догадался, что ее слова – уловка.

– Я про кота знаю, – ответил Грегор.

– Откуда он взялся?

– Тот, кто здесь жил, бросил его. Сколько тебе лет, Алана?

Вопрос был неожиданный, и она почти машинально ответила:

– Двадцать один.

Грегор кивнул и задал очередной вопрос:

– Зачем ты ищешь сестру?

– Откуда ты об этом знаешь?

– Ты сама мне сказала.

«Очевидно, жар сделал меня слишком разговорчивой», – подумала Алана, поморщившись. Очевидно было и другое: она слишком много успела сказать, поэтому сейчас было бы просто глупо от всего отказываться. И если уж они с Грегором повязаны общей тайной – побегом, – то лучше пусть он узнает всю правду о ее сестре.

– Да, я ищу сестру, свою сестру-двойняшку. Ее зовут Кайра. Дело в том, что мы ничего про нее не слышали с тех пор, как несколько месяцев назад умер ее муж. Почти ничего, если не считать тревожных слухов. Говорят, мужа ее жестоко убили, их земли захватил один негодяй, а она сама была серьезно ранена и бежала. Что с ней случилось потом, мы не знаем. До нас доходили лишь слухи – один тревожнее другого.