И тут Алана разозлилась. Разозлилась так, что все ее страхи и сомнения съежились перед лицом праведного гнева. Она стащила с кровати одеяло, завернулась в него и отправилась искать Грегора. Во время свадебного застолья он не скупился на обещания сказочного блаженства, что ждет ее с наступлением ночи, он напоминал ей об этом каждым своим поцелуем, каждым нежным прикосновением. И ему уже давно пора бы приступить к выполнению своих обещаний. Тем более что он сумел возбудить ее так, что она считала минуты, когда можно будет покинуть зал и скрыться в их общей спальне. А он?!

Грегор сидел за столом, уставившись в кружку с элем и размышляя, как ему быть. После венчания он чувствовал себя немного героем – он взял Алану в жены, не поинтересовавшись размерами ее приданого. И вдруг обнаружил, что за ней давали столько, что приданое Мейвис выглядело жалкими крохами в сравнении с тем, что он приобрел, взяв в жены Алану. Грегор испытал нечто похожее на крепкий удар ногой под дых. Поскольку Кайра со смертью мужа приобрела права на все, чем владел покойный супруг, она отдала сестре все, что ей причиталось от клана Мюррей. Имея и свою долю приданого, Алана становилась очень богатой невестой. Слишком богатой для такого бедняка, как Грегор.

Почему она ни разу не заикнулась о том, что за ней дают столько, что каждый мужчина должен был буквально вцепиться в такую выгодную невесту мертвой хваткой? Мужчины охотятся за девушками с куда меньшим приданым, чем у Аланы. Ни один смертный не поверит теперь, что он женился не ради богатства, а по любви. То, что он прельстился на приданое Мейвис, не принижало, а, наоборот, свидетельствовало о его благоразумии. С Аланой же все выглядело иначе. Его сочтут жадным подлецом и хитрецом.

Горькая правда состояла в том, что Алана была слишком хороша для него – она заслуживала лучшего. Для такой женщины выйти замуж за бедняка и гуляку Грегора – это все равно что принцессе соединиться в браке с кузнецом. И теперь, когда он наконец назвал ее своей, он должен ее отпустить на все четыре стороны. И это будет честно.

Грегор понимал, что и так выпил слишком много, но продолжал напиваться Он стал напиваться уже тогда, когда Артан и Лукас оставили его одного, сраженного новостью о том, что он стал богачом благодаря Алане. Эль так и не помог ему отойти от шока. Хмель не веселил, а наводил на него тоску, хотя сам Грегор терпеть не мог мрачных пьяниц.

Опустив кружку, Грегор обнаружил, что пялится на груди Аланы. Они были покрыты очень тонким льном, таким тонким, что даже соски просвечивали. Ему действительно нравится грудь Аланы, подумал он и вздохнул. Он заморгал, и вдруг чарующий вид заслонило одеяло. Грегор медленно поднял взгляд и уставился в ее золотистые глаза. Она смотрела на него очень недружелюбно. Ну вот, подумал он, теперь ему предстоит узнать то, что она думает о нем на самом деле. Понятно, почему ее глаза такие злые. Но пусть идет разбираться к своим братьям – это они подтолкнули крестьянина к столь пагубному шагу – жениться на принцессе.

– Может, ты мне объяснишь, почему ты сидишь тут и пьешь в одиночестве в свою первую брачную ночь?

Грегор поморщился от ее ледяного тона.

– Никакой брачной ночи быть не может.

Интересно, насколько он пьян, подумала Алана. Она примерно прикинула, сколько времени прошло с тех пор, как он вышел из зала с близнецами. За это время вполне можно было напиться до бесчувствия.

– А, понятно, – сказала Алана, не в силах скрыть своего разочарования. – Я слышала, что избыток эля может сделать мягким…

– Мягким? – Грегор схватил ее за руку и приложил ладонь к паху – он не мог полностью избавиться от напряжения с того памятного поцелуя в саду. А потом еще сидение в такой близости за свадебным столом. – Нет, никакой не мягкий. Сколько бы эля я ни выпил, такого со мной никогда не случится.

Алана пропустила это хвастовство мимо ушей.

– Тогда почему ты говоришь, что брачной ночи не будет?

– Потому что ты слишком хороша для такого, как я. Твои братья кое-что сообщили мне о размере приданого. И то, что они мне сказали, сразило меня наповал. Почему ты не сказала, что богата, как принцесса?

Глаза ее расширились. Он еще смел ее в этом обвинять!

– Я не говорила тебе, потому что ты даже намеком не дал мне понять, что тебе это интересно. Я имею в виду, что я интересую тебя как будущая жена. Когда мужчина ухаживает за девушкой и намекает на желание вступить с ней в брак, тогда обычно и заходит речь о приданом. А так, с чего бы это…

Она все правильно говорила, но ему было куда приятнее считать себя пострадавшей стороной – тогда он мог упиваться жалостью к себе с полным на то основанием.

– Ты должна была мне рассказать. Знаешь, для меня это был удар. Знай я об этом раньше, мы бы никогда не поженились. А теперь нам остается только оставить этот брак фиктивным до той поры, пока я что-нибудь придумаю, как освободить тебя от себя. Ты заслуживаешь лучшего мужчины, чем я, у кого нет ничего, кроме пары нарядных камзолов, коня и семьи, которую в округе не слишком уважают. Да что там, здесь все считают моего отца сумасшедшим. Да и мы считали так же до недавних пор. – Грегор покачал головой и почувствовал легкую дурноту. – Не понимаю, что нашло на твоих братьев, что там у них с мозгами, если они решили, что я для тебя – подходящий муж.

Поставив кружку на стол, он, покачиваясь, пошел к бочке с водой и засунул туда голову. Он вдруг понял, что слишком пьян для серьезного разговора. Раз эта ночь такая особенная, он не может сказать ей, чтобы она куда-то делась немедленно, а поговорить обо всем они смогут и утром, на трезвую голову. Пока что он должен объяснить Алане, почему она оказалась одна в спальне, которую приготовили для них двоих.

Холодная вода, затекавшая под рубашку, слегка отрезвила его, но не сделала мягче ту часть его тела, с которой не смог справиться эль. Меньше всего ему хотелось оставлять ее в эту ночь в одиночестве, да и в остальные ночи тоже. На Алане была рубашка, выбранная специально для соблазна, от нее приятно пахло розами и чистой кожей. Он изнемогал от желания почувствовать эту кожу на вкус, как раньше. Грегор выругался и вытер лицо полотенцем. Теперь у него голова кружилась не от хмеля, а от чего-то другого.

Нет, подумал он, надо все же сказать ей, чтобы она уходила, а поговорят они утром. Если она не уйдет прямо сейчас, то он не выдержит и заключит ее в объятия. И тогда уже ничего назад не вернуть, тогда уже он не сможет совершить по-настоящему честный поступок и отпустить ее, чтобы она нашла себе мужа, которым сможет гордиться. Грегор отшвырнул полотенце, взглянул на нее и нахмурился. Она скрестила руки на груди, и он видел ее маленькую босую ножку, которой она нетерпеливо притоптывала. И, что еще хуже, у нее было такое выражение лица, словно он ее забавляет, – такое, с каким женщины смотрят на детей или на мужчин, когда считают, что перед ними полные идиоты.

– Грегор, я не думаю, что в данной ситуации тот факт, что мы оставим брак фиктивным, что-то изменит.

Она говорила терпеливо и ласково – так говорят с неразумными малыми детьми. Грегор сжал зубы.

– Я знаю, что брак может быть признан недействительным, если супруги не спят вместе. Мне только надо выяснить, как аннулировать брак.

– Ты что, забыл, что я уже не девственница? Что я на самом деле ношу твоего ребенка?

Несколько секунд он просто тупо смотрел на нее, чувствуя, как улетучивается хмель. Да, он действительно полный идиот! Он как-то забыл об этом важном обстоятельстве. Размеры ее приданого так его поразили, что у него отшибло ум. Он не мог думать ни о чем другом, кроме как об унизительной разнице в их с Аланой материальном положении. И хмель только усугубил ситуацию. Нет, он действительно полный идиот! Но не станет же Алана настаивать на том, чтобы он признался в этом.

– Девочка моя, – начал он, пытаясь подыскать нужные слова, – тебе не нужен такой, как я… даже если бы я был просто твоим любовником… и ты носила моего ребенка. С таким приданым, как у тебя, ты можешь заполучить любого мужчину, какого захочешь. И я думаю, ты это понимаешь. Если бы твой отец хотя бы намеком дал понять, что за тобой дают, женихи в очередь выстроились бы у твоих ворот – пусть бы за твои юбки цеплялась даже дюжина маленьких бастардов. – При одной мысли о том, что он никогда не увидит ребенка, которого они зачали, Грегор внутренне съежился от боли, но он все еще продолжал считать, что поступает так в ее интересах.