Сумах и Аркади бросились друг к другу — более или менее, и это заставило приподняться брови тех, кто видел Аркади только в его суровом настроении. Даг ухмылялся. Один из молодых дозорных оказался сыном Пакко.

— В тот день, когда Злой разделил нас, мы с Ремо прошли пятнадцать миль по скалам, — объясняла Сумах, — были вне себя и стерли все ноги. Мы нашли след дозора на следующем гребне к западу, и сразу же наткнулись на подкрепление из Лаврового Ущелья, идущее следом. Так что донесение было уже выполненным делом, если бы я знала об этом… что ж. Как бы то ни было, мы присоединились к ним и вернулись в долину. Когда мы нашли дозор к северу отсюда, распространилась весть, что Злой был убит, мы могли это понять по умирающим глиняным мышам, которых находили. Сын Пакко был в первом отряде, и обезумел от того, что его отца унесли так же, как тебя, Даг. Затем пришло известие, которое, полагаю, принесла Нита, что его отца нашли раненым. Так что мы вызвались проводить его сюда в обмен на лошадей, которые значительно все ускорили. — Она и Аркади обменялись довольно странными усмешками. Честно заработанными, по мнению Дага.

Ремо приехал на лошади Пакко, пойманной со всеми его вещами. Его привязанный разделяющий нож бы, конечно, все еще в его седельных сумках, но, как его сын признался позже Дагу, он не собирался отдавать его отцу до тех пор, пока его мама не позволила бы. Даг и целительница — и Пакко — насладились (или вытерпели) вчера огромное количество практических лекций Аркади на тему повреждений нервов, из которых даже Даг уяснил надежду на то, что тот будет ходить снова; он предпочитал думать, что из Пакко получится прекрасный дедушка до того, как встреча с его костяным ножом состоится.

Все рассказы были рассказаны вновь новоприбывшим, так что дозор Лаврового Ущелья вновь отправился к Тракту только после обеда — со скоростью шага людей, которые, сменяясь, осторожно несли носилки Пакко. В лагере у фургонов стало гораздо тише, и люди стали подумывать о своей собственной дороге. Даг подсчитал дни задержки и был удивлен тем, как мало их было — по его ощущениям они оказались заперты в этой выгоревшей долине на месяцы.

Тавия осталась без лошади. Так как Барру нужно было пропутешествовать следующую часть дороги в задней части фургона, он предложил ей своего коня (который на самом деле принадлежал Аркади), если она отправится на север вместе с ним.

Взглянув искоса на Дага, Нита вновь попросила Ремо уехать с ней на юг; юноша казался смущенным ее внезапной теплотой.

И все это привело Дага к задаче, которой он страшился. Дрожь его ярости все еще держалась за сомнения, как за якорь. Что ж, пусть правда выйдет наружу. И если она была такой же уродливой, как зачистка глиняных людей, возможно, она также окажется такой же необходимой.

Даг выбрал место вне слуха и зрения лагеря, рядом с шепчущим потоком. Он уселся на камень и ковырял землю своим посохом, пока Сумах усаживалась на серый ствол бука со скрещенными руками. Он верил, что одного ее присутствия будет достаточно, чтобы заблокировать любое смущение вроде того, которое случилось при его последнем личном разговоре с Нитой. Вокруг него, скрестив ноги, расселись его другие приглашенные: Ремо, Тавия, Нита. Финч и Эш, которых он также позвал, переминались и смотрели неуверенно.

— К чему все это, Даг? — спросил Ремо. — Дело дозора, ты сказал.

Даг поднял руку, чтоб избавить последнюю пару от усаживания. Ему следовало выбрать Сейджа для дачи этих показаний как самого рассудительного из парней из Крокодильей Шляпы, но события, последовавшие за убийством Злого, отвлекли юного кузнеца беспокойством за жену и брата по шатру.

— Я не задержу вас надолго. В тот день, когда Вит застрелил Злого, после полудня, что происходило в лагере, когда приехала Нита? В точности, как вы помните.

— О… — Финч пропустил руку сквозь волосы. — Сначала было много крика. Берри смогла рассказать нам, что произошло, или, по крайней мере, достаточно, чтобы мы поняли и объяснили остальным. Мы все беспокоились о ней и о Вите. Бо осмотрел бедняжку Фаун и сказал, что она умерла. Хог и Готорн начали плакать. Было ясно, что мы не сможем оставаться там надолго, и большинство из нас думало, что ты тоже умер. Так что, когда мы рассказали погонщикам о вас, они выкопали место и для нее.

— Как бы в подарок, — подтвердил Эш.

— Нита ехала рысью вверх по дороге, она торопилась, но увидела нас и остановилась.

— До или после похорон?

— До. У нас на одеяле лежали четверо тех бедняг-погонщиков и Фаун, и мы смотрели друг на друга, не зная, что говорить. Нита сказала, что ее отправили к местным Стражам Озера за помощью для какого-то раненого дозорного. И что она виделась с Тавией, которая потащила Аркади вверх на хребет, чтоб спасти вас обоих — ты тоже был ранен, но она не знала, насколько сильно.

— По-настоящему хорошо это не звучало, — сказал Эш. — Мы поняли, что у кого-то спина сломана, но не были уверены чья.

— Мы сказали ей, что Вит застрелил Злого, но я не уверен, что она нам поверила. Тогда она поскакала вокруг и взглянула на крылья. Не спешиваясь со своей лошади. А затем она ускакала галопом до того, как Вио смогла спросить ее об Оулете.

Нита начала говорить, но, подчиняясь поднятой руке Дага, затихла. Ее глаза сузились. Видела ли она, что происходило? Даг боялся, что так.

Он сказал:

— Она знала, что вы собирались похоронить Фаун?

— О, конечно, — сказал Финч. — Ну… мы не говорили об этом, но они все лежали там, тела, и наполовину разрытая могила рядом. Не думаю, что ты бы это проморгал.

Эш медленно кивнул и начал открывать рот. Даг перебил его:

— Спасибо, ребята. Это все.

Двое побрели наверх по течению к фургонам, и даже их спины излучали любопытство.

Даг посмотрел на Ниту, нахмурившись. Она подняла подбородок.

— Она выглядела мертвой! Я решила, что у нее вырван Дар. Откуда я знала, что твои щиты делают такие странные вещи? Как бы то ни было, мой Дар был закрыт из-за скверны Злого.

Даг сказал медленно:

— Это лишь твои слова о том, был ли закрыт или открыт твой Дар. Я не могу доказать, что ты лжешь. Ты не можешь доказать, что говоришь правду. — «Можешь, Нита?»

— Что ж, мне это нравится! — На прекрасных скулах Ниты запылали красные пятна: негодование или страх?

— Она может открыться сейчас, — сказал Ремо с сомнением.

Даг и Нита обменялись длинным-длинным взглядом. Он ощущал удары сердца как горячие и слишком далекие. «Странно.» Он думал, что его мир окрасится красным, но он был голубым и отдаленным.

— Нет, — сказал Даг, наконец. — Думаю, нет. Если она откроется, я могу убить ее мыслью, знаешь ли. Точно так, как Крейна. Это должно быть почти так же легко, как убивать молчанием.

Волна неодобрения прошла сквозь Ремо и Тавию и мелькнула от Сумах, но никто не заговорил. Или не смел заговорить?

Взгляд Ниты упал и уполз прочь. Это был ответ, нужный Дагу. Или тот, которого он желал на деле. «А ты думал, почему это было твоим долгом, старый дозорный?»

Он устало провел рукой по лицу, стирая оцепенение.

— Отправляйся домой, Нита. Там дозор. Ты задолжала Новолунию за твое повышение и Лутлии за твое обучение. Ты будешь долго выплачивать этот долг. В конце твоей жизни пройди разделение, если будет твоя воля. Только не приезжай на север. Северу ты не нужна.

Ремо уставился на нее с холодным сомнением.

— Это нечестно! — начала она, а затем крепко сжала челюсти. «Правильно.» Лучший совет для того, кто находится на дне глубокой-глубокой ямы — «перестань копать». Удачный поворот фразы. Что ж, он никогда не считал эту девушку дурой.

— А как же я? — спросила Тавия. Она сильно побледнела, глядя на напарницу.

Сумах пошевельнулась, сидя на своем бревне:

— Я рекомендую тебя Ворону Громовержцу на Озере Хикори, если ты захочешь поехать на севеп по обмену. Мое слово Громовержцу дорого стоит. Можешь поспорить, я также замолвлю словцо за Рейза — думаю, он восстановится к тому времени, когда я его туда притащу. Его прошлый опыт со Злыми повышает на него спрос. И твой тоже.