– Нет, – сказал полковник. – Я только что говорил с врачом. Никаких сомнений: выстрел произведен сзади. Он получил пулю в затылок. Вы не дети и прекрасно знаете, что винтовки сами не стреляют. Эта версия годится только для родственников – во избежание осложнений. Настоящие виновники – вы. – Капитан и лейтенант слегка выпрямились в креслах. – В каком порядке вели огонь кадеты?

– Согласно инструкции, сеньор полковник, – сказал Гамбоа. – Огневая поддержка поочередно. Огонь был хорошо согласован с перебежками. Прежде чем скомандовать «огонь», я проверял, чтобы впереди идущая цепь была в укрытии, чтобы все как следует залегли. Я наблюдал за продвижением с правого фланга – оттуда лучше видно. На поле не было никаких естественных препятствий. Я держал роту под наблюдением все время. Не думаю, чтобы я совершил какую-нибудь ошибку.

– За последний год мы повторили это упражнение больше пяти раз, сеньор полковник, – сказал капитан. – А пятый курс за все годы повторил его не меньше пятнадцати раз. Кроме того, они находились в условиях, еще более приближенных к боевым и сопряженных с большей опасностью. Я устанавливаю виды упражнений в согласии с учебным планом, составленным майором. Учения, не предусмотренные планом, не проводились никогда.

– Все это меня не интересует, – медленно проговорил полковник. – Я хочу знать, в чем ошибка, какая оплошность привела к гибели кадета. У нас не казарма, сеньоры! Если солдат получит пулю в затылок, его хоронят, и дело с концом. Но ведь это школьники, маменькины сыночки. Может разгореться страшный скандал. А что если бы этот кадет оказался сыном генерала?

– Я вот что думаю, сеньор полковник, – сказал Гамбоа. Капитан с завистью посмотрел на него. – Сегодня вечером я тщательно проверил все оружие. В большинстве это старые, малонадежные винтовки, да вы и сами это знаете, сеньор полковник. У одних сбита мушка или прицельная планка, у других разъеден канал ствола. Конечно, этого еще недостаточно. Но, может быть, один из кадетов неправильно установил прицельную планку и взял неверный прицел. Пуля могла в таком случае пойти в сторону. А кадет Арана, по несчастному стечению обстоятельств, занял невыгодную позицию, оказался плохо прикрытым. Конечно, это только гипотеза, сеньор полковник.

– Пуля не упала с неба, – сказал полковник более спокойным тоном, как будто решение было наконец найдено. – Ничего нового вы мне не сказали. Пулю случайно пустил кто-то из лежащих в арьергарде. Но у нас не должно быть подобных случайностей! Завтра же свезите винтовки в оружейный склад. Пусть заменят все негодные. Вы, капитан, позаботьтесь о том, чтобы во всех ротах было сделано то же самое. Но не сейчас, пусть пройдет несколько дней. И прошу проявить величайшую осторожность: никому ни слова. Под угрозой находится честь училища и даже всей армии. К счастью, врачи оказались очень понятливыми. Они напишут соответствующее медицинское заключение – без гипотез. Мы поступим наиболее благоразумно, если поддержим версию, согласно которой во всем виноват сам кадет. Необходимо в корне пресекать всякие слухи, всякие комментарии. Вы поняли?

– Сеньор полковник, – сказал капитан, – позвольте вам заметить, что ваша версия кажется мне более правдоподобной, чем версия лейтенанта.

– Почему? – спросил полковник. – Почему она более правдоподобна?

– Скажу больше, сеньор полковник. Я осмелюсь утверждать, что пуля вылетела из винтовки кадета. Пуля не может врезаться в землю, направляясь к мишеням, находящимся на возвышении. Вполне возможно, что кадет спустил курок случайно, при падении. Я собственными глазами видел, что кадеты совершенно не умеют падать. Никакой сноровки! А Арана всегда был слабым кадетом.

– В конце концов, все возможно, – сказал полковник, окончательно успокоившись. – Все возможно на этом свете. А вы что улыбаетесь, Гамбоа?

– Я не улыбаюсь, сеньор полковник. Извините, вам показалось.

– Надеюсь, – сказал полковник, хлопая себя по животу и впервые улыбнувшись. – И пусть это послужит вам уроком. Пятый курс испортил нам много крови, сеньоры, особенно первый взвод. Всего несколько дней назад мы исключили кадета за кражу билетов – и при этом он разбил стекло, как гангстер из кинофильма. Теперь этот случай. Будьте осторожны в будущем. Я не хочу угрожать, сеньоры, поймите меня. Но я обязан выполнить свою миссию. Так же, как и вы. Заметьте, мы должны ее выполнить, как подобает военным, как подобает перуанцам. Без церемоний и сантиментов. Преодолевая любые преграды. Можете идти, сеньоры.

Капитан Гарридо и лейтенант Гамбоа вышли. Полковник с важностью смотрел им вслед, пока они не скрылись за дверью. Тогда он почесал живот.

«Как-то вечером, когда я возвращался из школы, Тощий Игерас сказал мне: „Ничего, если мы пойдем в другое место? Что-то не хочется в эту забегаловку"' Я сказал, что мне все равно, и он повел меня в какой-то бар на бульвар Саенс Пенья. Там было темно и грязно. Низенькая дверь у самой стойки вела в большую залу. Тощий Игерас поговорил немного с китайцем, который стоял за стойкой, – по-видимому, они хорошо знали друг друга, – и заказал ему пару рюмок, а когда мы выпили, он поглядел мне в глаза и спросил, такой ли я смелый, как мой брат. „Не знаю, – говорю. – Кажется, да. А что?" – „Ты должен мне около двадцати солей, – ответил он. – Верно?" У меня по спине будто ящерица пробежала – забыл, что все эти деньги он давал мне взаймы, и струсил: а что как потребует их сейчас? Но Тощий сказал: „Я с тебя сдирать не собираюсь. Просто я подумал, что ты уже мужчина и тебе деньги нужны. Я могу одолжить сколько нужно. Только сначала надо их достать. Хочешь помочь мне?" Я спросил, что я должен делать, и он ответил: „Дело опасное. Если боишься – считай, что я тебе ничего не сказал. Есть один такой дом, сейчас там никого нету. Это люди богатые, денег у них куры не клюют". – „Что, воровать зовешь?" – спросил я. „Да, – сказал Тощий Игерас. – Хотя и не нравится мне это слово. Они сами не знают, куда деньги девать, а ты гол как сокол, я тоже. Боишься? Я тебя не неволю. Откуда, думаешь, было столько денег у твоего братца? Твое дело маленькое". – „Нет, – сказал я. – Ты уж извини – не могу". Я не испугался, а просто все это было так внезапно, и, кроме того, я все думал, как же это я не догадался, что Тощий с братом – воры. Он больше ничего не сказал, спросил еще пару рюмок и угостил сигаретой. Анекдоты рассказывал. Каждый день он знал новые анекдоты и здорово рассказывал, строил разные рожи, изменял голос. А когда смеялся, так разевал рот, что видны были все зубы и горло. Я слушал его и тоже смеялся, но, видно, он заметил по моему лицу, что я все думаю о чем-то другом, потому что сказал: „Что это ты скис? Испугался, а? Считай – Ничего не было". И я сказал: „А если сцапают?" Он Перестал смеяться. „Все легавые – кретины и к тому же сами первые воры. А если накроют – что ж, будет скверно. Ничего не поделаешь, такова жизнь". Мне хотелось еще поговорить, и я спросил: „А сколько лет дадут, если поймают?" – „Не знаю, – говорит. – Смотря сколько денег найдут у тебя в кармане". И он рассказал, как однажды накрыли брата, когда он залез в один дом на Перле. Какой-то легаш проходил мимо, вынул пистолет, взял брата на мушку и говорит: „Пять шагов расстояния – и марш в участок, а то пулями прошью, ворюга". И будто брат захохотал как ни в чем не бывало и говорит ему: „Ты что, пьяный? Я к кухарке пришел, она меня ждет в постели. Не веришь – подойди обыщи, сам увидишь". Легавый остановился было, а потом его взяло любопытство, он и подошел. Приставил пистолет к его глазу и, пока шарил по карманам, приговаривал: „Попробуй только шелохнуться – глаз продырявлю. Если не умрешь, так окривеешь – лучше стой тихо". И вынул у него из кармана пачку ассигнаций. Мой брат засмеялся и говорит ему: „Ты парень свойский, и я не дурак. Бери себе деньги и отпусти меня, а к кухарке я зайду как-нибудь в другой раз". Легаш и говорит: „Пойду отолью тут за углом. Если будешь здесь, когда я кончу, заберу тебя в участок за подкуп должностного лица". Тощий Игерас рассказал еще, как однажды чуть не схватили их обоих около церкви Марии с Младенцем. Накрыли, когда они уже вылезали из дома, и один легаш засвистел, а они побежали по крышам. В конце концов они спрыгнули в сад, и брат вывихнул ногу и кричит: „Беги, я уже накрылся!" А Тощий Игерас не захотел бежать один и доволок брата до угла – там был железный мусорный ящик. Они залезли туда, друг к другу прижались и просидели там почти что без воздуха несколько часов, а потом сели на такси и поехали в Кальяо.