— Ну что ж, Элвин, — сказал он. — Ты был примерным мальчиком, но меня ты не проведешь. Что ты задумал?

Элвин улыбнулся.

— Я знал, что у тебя обязательно возникнут подозрения. Если ты пойдешь со мной, я покажу тебе, почему подземная дорога в Лис потеряла теперь значение. К тому же я хотел бы поставить еще эксперимент: тебе он не повредит, но может оказаться неприятен.

— Отлично. Я все еще считаюсь твоим наставником, но роли, видимо, переменились. Куда ты ведешь меня?

— Мы отправимся к Башне Лоранна, и там я собираюсь показать тебе мир за пределами Диаспара.

Джезерак побледнел, но овладел собой. Затем, словно не доверяя собственным словам, он сдержанно кивнул и шагнул вслед за Элвином на ровно скользящую поверхность движущейся дороги.

Пока они шли вдоль туннеля, через который в Диаспар врывался холодный ветер, Джезерак не ощущал страха. Туннель изменился: каменная решетка, закрывавшая выход во внешний мир, исчезла. Она не несла конструктивных целей, и Центральный Компьютер без возражений убрал ее по просьбе Элвина. Позже он, возможно, прикажет мониторам опять вспомнить решетку и вернуть ее на место. Но в данный момент между туннелем и отвесной стеной города никаких препятствий не было.

Дойдя почти до края воздуховода, Джезерак впервые сообразил, что на него надвигается внешний мир. Он взглянул на ширившийся круг неба, и походка его стала утрачивать уверенность, пока, наконец, Джезерак не застыл в неподвижности. Элвин вспомнил, как Алистра повернулась и убежала прочь с этого самого места, и засомневался, сможет ли он побудить Джезерака идти дальше.

— Я прошу тебя только посмотреть, — упрашивал он, — но не покинуть город. С этим-то ты должен справиться?

Во время своего недолгого пребывания в Эрли Элвин видел, как мать учила ребенка ходить. Он вспомнил эту сцену, пока уговаривал Джезерака двигаться вперед по коридору, делая одобрительные замечания наставнику, едва передвигавшему непослушные ноги. Джезерак, в отличие от Хедрона, не был трусом. Он был готов бороться с предубеждениями, но это была отчаянная борьба. Когда Элвин, наконец, смог довести Джезерака до места, откуда открывался вид на просторы пустыни, он выдохся не меньше старика.

Необычная красота пустыни, столь чуждая всему, виденному Джезераком в этом и предыдущих существованиях, поборола его страх. Он явно был зачарован впечатляющим видом ползущих дюн и далеких древних холмов. Было далеко за полдень, и вскоре всю эту землю должна была окутать неведомая Диаспару ночь.

— Я просил тебя придти сюда, — заговорил Элвин быстро, словно не в силах сдержать нетерпение, — поскольку считаю, что ты имеешь больше прав, нежели кто-либо, увидеть мою нынешнюю цель. Я хотел, чтобы ты не только взглянул на пустыню, но и стал свидетелем происшедшего. Пусть Совет знает, что я сделал. Этого робота я доставил сюда из Лиса в надежде, что Центральный Компьютер сможет разрушить блокировку, наложенную на его память человеком, известным под именем Учитель. С помощью не вполне понятной мне уловки Компьютер сделал это. Теперь я имею доступ ко всей памяти машины и ко всем встроенным в нее специальным функциям. Одну из них я сейчас хочу использовать. Гляди!

По едва угаданному Джезераком беззвучному приказу робот выплыл из туннеля, набрал скорость и в считанные секунды превратился в далекий металлический отблеск в небе. Он мчался над пустыней на небольшой высоте, проносясь над дюнами, подобными замерзшим волнам. У Джезерака создалось безошибочное впечатление, что робот разыскивает нечто — хотя он не мог представить, что именно.

Затем сверкающая искра вдруг взмыла над пустыней и зависла метрах в трехстах от земли. И тут же Элвин вздохнул — удовлетворенно и радостно. Он мельком взглянул на Джезерака, словно говоря: «Вот оно! « Вначале Джезерак, не зная, чего следует ожидать, стоял в растерянности. Потом, едва веря своим глазам, он увидел, как над пустыней медленно встает облако пыли.

Нет ничего страшнее, чем увидеть движение там, где оно, казалось бы, совершенно невозможно. Но когда песчаные дюны начали расползаться, Джезерак уже потерял способность к удивлению или страху. Под пустыней что-то шевелилось; казалось, то был пробуждающийся от сна гигант. Вскоре до ушей Джезерака донесся грохот падающей земли и скрежет камней, раскалываемых непреодолимой силой. Внезапно, закрыв собою землю, на сотни метров вверх взлетел огромный фонтан песка.

Пыль медленно начала осыпаться обратно в рваную рану на лице пустыни. Но Джезерак и Элвин смотрели не туда, а в открытое небо, где только что находился лишь застывший в ожидании робот. Теперь, наконец, Джезерак понял, почему Элвин столь безразлично отнесся к решению Совета и никак не отреагировал, узнав о закрытии пути в Лис.

Налипшая земля и камни искажали, но не могли скрыть гордых очертаний корабля, все еще поднимавшегося над разодранной пустыней. На глазах Джезерака корабль повернулся к ним, превратившись в круг. Затем, очень неторопливо, круг начал расти.

Элвин заговорил очень быстро, словно стремясь уложиться в отведенные ему мгновения.

— Этот робот был сконструирован как друг и слуга Учителя — и, главное, как пилот его корабля. Перед тем, как попасть в Лис, Учитель приземлился в Диаспарском Порту, который теперь скрыт этими песками. Наверное, Порт почти опустел уже в те времена; думаю, корабль Учителя был одним из последних, достигших Земли. Какое-то время, прежде, чем удалиться в Шалмирану, Учитель прожил в Диаспаре; тогда дорога, должно быть, еще была открыта. Но корабль ему больше не понадобился: все эти века он покоился здесь, под песками. Подобно Диаспару, подобно этому роботу, подобно всему, что строители прошлого считали действительно ценным, он был сохранен своими собственными схемами вечности. Пока звездолет имел источник энергии, он не мог износиться или разрушиться: никогда не тускнеющий образ в ячейках памяти контролировал его физическую структуру.

Корабль был теперь совсем рядом, и управлявший им робот подогнал его к башне. Джезерак сумел различить форму звездолета

— он был заострен с обоих концов и насчитывал метров тридцать в длину. Окон или других отверстий не было видно, но толстый слой земли мешал в этом удостовериться.

Вдруг на них брызнула грязь, часть корпуса раскрылась наружу, и Джезерак заметил небольшое пустое помещение с еще одной дверью на противоположной стенке. Корабль повис в полуметре от отверстия воздуховода, приблизившись к нему осторожно, точно он был живым.

— До свидания, Джезерак, — сказал Элвин. — Я не могу вернуться в Диаспар, чтобы попрощаться с друзьями: пожалуйста, сделай это за меня. Скажи Эристону и Этании, что я надеюсь скоро вернуться; а если не вернусь, то всегда останусь благодарен им за все. И я признателен тебе — хотя ты можешь и не одобрить то, как я использовал твои уроки. Что же касается Совета, передай им, что дорогу, открывшуюся один раз, нельзя закрыть вновь простой резолюцией.

Корабль стал едва видимым пятнышком в небе, и вскоре Джезерак вообще потерял его из виду. Он не уловил момента старта, но с небес вдруг обрушился самый грандиозный из всех звуков, сотворенных Человеком — несмолкающий грохот воздуха, падающего в неожиданно прорезавший небо многокилометровый туннель вакуума.

Джезерак не пошевелился даже когда последние отзвуки стихли в пустыне. Он думал об ушедшем мальчике — для Джезерака Элвин всегда оставался ребенком, единственным, явленным Диаспару с тех пор, как в бесконечно давние времена разорвался круг рождения и смерти. Элвин никогда не вырастет; вся Вселенная для него — лишь место для игр, головоломка, которую следует разгадать для собственного развлечения. В своих забавах он отыскал последнюю, смертельно опасную игрушку, способную разрушить все, что еще оставалось от человеческой цивилизации — но любой исход для Элвина все равно оставался игрой.

Солнце клонилось к горизонту, и холодный ветер пронесся над пустыней. Но Джезерак все еще ждал, одолевая свой страх; и вскоре впервые в жизни он увидел звезды.