В поединке, когда дерутся один на один, я не очень. С моим острым зрением и меткостью я всегда предпочитал арбалет; в ближнем бою особыми достижениями я не отличался. Это Валентин в совершенстве владел рукопашным искусством. Впрочем, в тот момент я хотел лишь одного — умереть вместе с гадом, по воле которого я сделался оборотнем. Я рассуждал так: если отомщу за себя, а заодно убью тех волков, которые убили отца Валентина, то сам Валентин станет оплакивать меня.

Когда мы сцепились с главным оборотнем, превращаясь то в людей, то в волков, его очень удивила моя свирепость. Наступил день, и сила оборотня стала таять на глазах, а я продолжал бороться с той же яростью. А когда солнце село, я воткнул кинжал ему в горло, и он умер, заливая меня своей кровью.

Я думал, что остальные оборотни отомстят за смерть вожака, но вместо этого каждый из них опустился на колени и открыл свое горло в знак подчинения. У волков закон: тот, кто убил вожака стаи, становится на его место. Я пришел к ним за отмщением и смертью, а неожиданно обрел новую жизнь.

Я стал другим и уже почти не помнил, каково быть Сумеречным охотником. Но я не забыл Джослин. Мысль о ней не покидала меня. Я переживал, зная, что рядом с Валентином она каждый день подвергается опасности. Однако если бы я приблизился к их усадьбе, то тут же погиб от рук очередного члена Круга.

В конце концов Джослин пришла сама. Я отсыпался после очередной охоты, когда мой заместитель, разбудив меня, сообщил, что пришла молодая Сумеречная охотница. Я сразу понял, кто это. Видя неодобрение в глазах заместителя, я все равно помчался к ней навстречу. Все мои оборотни знали, что раньше я был Сумеречным охотником, но этот позорный секрет никогда не произносился вслух. Представляю, как смеялся бы Валентин.

Бледная, измученная, Джослин ждала меня у границы стоянки. Она рассказала, что у нее родился сын, Джонатан Кристофер. Потом стала кричать на меня: злилась, так как я не сообщил, что жив. Валентин объявил на собрании Круга, что я совершил самоубийство, однако Джослин ему не поверила. Она не сомневалась, что я предпочту жизнь. Обвинения Джослин были неуместны, но я так обрадовался ей, что не стал спорить.

Я спросил, как она нашла меня. Оказывается, по Аликанте поползли слухи об оборотне, который раньше был Сумеречным охотником. Валентин узнал об этом, и тогда она решила повидаться со мной, чтобы предупредить об опасности. Вскоре прибыл и сам Валентин, но я спрятался от него так, как умеют оборотни, и в итоге он ушел ни с чем.

С тех пор мы с Джослин стали тайно видеться. В тот год должны были состояться мирные переговоры, среди нежити только об этом и говорили. Однако переговоры не устраивали Валентина. Он неоднократно выступал на заседаниях Конклава против перемирия, правда безрезультатно. И тогда члены Круга разработали новый секретный план: они объединились с самыми страшными врагами Сумеречных охотников — демонами. Валентин жаждал добыть оружие, которое невозможно засечь, для того, чтобы пронести его в Большой зал ангела в момент подписания Договора. И с помощью одного из демонов Валентин украл Чашу смерти, а на ее месте оставил подделку. Лишь месяцы спустя Конклав обнаружил пропажу.

Джослин пыталась выяснить, для чего Валентину Чаша, но так ничего и не узнала, кроме того, что он нападет на беззащитных представителей нежити в Большом зале ангела и подписание Договора сорвется.

Несмотря на трудное время, я был, как ни странно, счастлив. Мы с Джослин рассылали секретные сообщения магам, фейри и даже заклятым врагам оборотней — вампирам, предупреждая их о намерениях Валентина и призывая готовиться к войне. Я и Джослин работали в одной команде — оборотень и нефилим.

Приближалась ночь подписания Договора. Я смотрел из укрытия, как Джослин с Валентином вышли из дома. Помню, она наклонилась, чтобы поцеловать светловолосого сына. Помню, как закатное солнце осветило ее волосы. Помню, как Джослин улыбнулась. А потом они поехали в Аликанте на карете. Мы обратились в волков и рванули за ними.

В Большом зале ангела яблоку было негде упасть: там в полном составе собрался Конклав и несметное количество нежити. Когда пришло время подписывать Договор, Валентин вскочил с места, а за ним — все члены Круга. Они вынули из-под плащей пронесенное тайком оружие. Что тут началось!.. Джослин распахнула настежь двойные двери, и я во главе стаи влетел в зал, за нами ворвались фейри с оружием из стекла и плетеного терновника. Потом вбежали Дети тьмы с оскаленными клыками, и наконец появились маги, размахивающие огненными мечами.

Реки крови полились в Большом зале ангела. Мы старались сражаться только с членами Круга, а остальных Охотников не трогать. Джослин пометила каждого из них с помощью заклятия. Однако многие все же погибли: некоторые, увы, по нашей вине. Впрочем, позже Конклав обвинил нас чуть ли не в каждой жертве. Членов Круга оказалось гораздо больше, чем мы ожидали. Они яростно схлестнулись с нежитью. Сквозь толпу сражающихся я пробился к Валентину, чтобы убить его. Эту почетную миссию я считал своей. Он был возле большой статуи ангела; мощным ударом кинжала Валентин добил фейри и, заметив меня, улыбнулся — правда, вышла скорее дикая и свирепая гримаса.

— Оборотень с мечом и кинжалом выглядит так же нелепо, как собака с ножом и вилкой!

— И мечом, и кинжалом ты владеешь, — ответил я. — И кто я такой, тебе тоже прекрасно известно. Если уж обращаешься ко мне, так зови по имени!

— Я не знаю имен полулюдей! — воскликнул Валентин. — Один мой друг был человеком чести. Он бы скорее умер, чем допустил осквернение собственной крови. А теперь я вижу перед собой безымянное чудовище с его лицом. — Он замахнулся кинжалом и прыгнул вперед. — Надо было сразу тебя убить!

Я отбил удар, и мы стали сражаться. Вокруг кипела битва: один за другим замертво падали члены Круга. Краем глаза я увидел, что Лайтвуды бросили оружие и скрылись; Ходж исчез еще в самом начале.

С белым от страха лицом к нам неслась Джослин, выкрикивая на ходу:

— Валентин, не надо! Это Люк! Он же тебе как брат!

Валентин рывком привлек Джослин к себе и упер острие кинжала в ее горло. Я бросил оружие, не желая рисковать ее жизнью. Валентин прочел все по моим глазам.

— Она тебе всегда нравилась! — зашипел он. — А теперь вы вдвоем организовали заговор против Круга… Ну, ничего! Вы будете жалеть об этом до конца своих дней!

Валентин сорвал медальон с шеи Джослин и швырнул им в меня. Серебряная цепочка обожгла кожу. Я с криком упал навзничь, а Валентин скрылся в толпе, волоча Джослин за собой. Весь опаленный, с кровоточащей раной, я попытался догнать их. Куда там! Валентин быстро лавировал между дерущимися и убитыми.

Я кое-как выбрался на улицу. В небе висела луна, большой зал ангела горел ярким пламенем, от которого стало светло как днем. Видно было очень далеко: по граве в сторону дороги, идущей вдоль набережной реки, бежали люди. В конце концов там я и нашел Джослин. Валентин исчез, бросив ее одну. Джослин страшно боялась за сына, но не знала, как попасть домой.

Я помог ей найти лошадь, и она поскакала в усадьбу. Я помчался следом в обличье волка.

Волк бегает быстро, но отдохнувшая лошадь еще быстрее. Я сильно отстал, и Джослин добралась до дома первой. Уже на подступах к усадьбе я понял, что случилась беда: повеяло гарью, к которой примешивался густой сладковатый запах черной магии. Я принял человеческий облик и побежал по длинной подъездной аллее, белевшей в лунном свете, как серебряная река. Вместо усадьбы я увидел… белый пепел, который слой за слоем ночной ветер медленно развеивал в траве. Лишь местами, словно обугленные кости, торчал кусок окна или уцелевший дымоход. Сердце дома — кирпичные стены, бесценная библиотека и старинные гобелены, хранимые поколениями Сумеречных охотников, — все это превратилось в прах. Наверное, Валентин спалил усадьбу дьявольским огнем. Только этот огонь полыхает так сильно, выжигая все почти дотла.

Я полез внутрь дымящихся руин. У обугленного порога на коленях стояла Джослин. Возле нее лежали кости, почерневшие от огня, — несомненно, человеческие. На них виднелись обрывки одежды и кусочки ювелирных украшений, не тронутых пламенем. Золотые цепочки обвивали скелет матери Джослин. Оплавившееся лезвие кинжала растеклось по костям отцовской руки. Среди третьей груды костей сверкнул серебряный амулет Валентина с раскалившимся добела клеймом Круга… а рядом лежал маленький скелет ребенка.