Впрочем, это был не лед. А огонь. Жар, который тек по его жилам, бросал юношу вперед, убыстрял любое движение, так что Джейсу казалось, будто он в полете. Он отшвырнул только что обезглавленный труп под ноги другому Темному охотнику, сбивая того, как алую кеглю… вернее, ее, потому что врагом оказалась женщина, но Джейс, не дрогнув, одним четким ударом рассек ее туловище пополам. Кровь хлынула на снег. Юноша был уже вымазан ею с головы до ног; амуниция, пропитавшаяся чужой кровью, стала липкой и тяжелой, на языке с каждым вздохом ощущался солоновато-металлический привкус.

Ловко перескочив через располовиненный труп, Джейс направился к очередному противнику, шатену в алой униформе с разодранным рукавом. Юноша взметнул меч правой рукой – и враг вздрогнул, что крайне удивило Джейса. До сих пор Темные ничем не выказывали, что способны бояться, они даже умирали беззвучно. Зато вот у этого экземпляра физиономия прямо-таки перекошена от ужаса…

– Полноте, Эндрю, вовсе ни к чему так нервничать. Ничего я тебе не сделаю, не пугайся, – раздался из-за спины голос, знакомый до боли и звонкий до хрустальности. Разве что с легкой ноткой раздражения. – Если, конечно, ты сообразишь вовремя убраться с дороги.

Шатен тут же метнулся прочь от Джейса, который медленно развернулся, уже зная, чтo предстоит увидеть.

Напротив него стоял Себастьян. Такое впечатление, что он возник из ниоткуда, хотя Джейс этому и не удивился. Он знал, что Себастьян до сих пор владеет Валентиновым перстнем, который позволяет исчезать и появляться по собственной прихоти. Одет он был в алую униформу, сплошь покрытую рунами – защитными, исцеляющими и рунами на удачу, прямиком из «Серой книги». Красный цвет еще больше оттенял бесцветность его шевелюры; улыбка казалась бескровной резаной раной поперек лица; глаза ощупывали Джейса с головы до ног.

– Мой самый верный друг, – промолвил он. – Соскучился?

Мечи Джейса взметнулись вспышками молний, оба острия застыли в миллиметре от сердца Себастьяна. Со всех сторон раздался гул голосов – похоже, их окружала целая толпа. Словно сговорившись, и Темные, и нефилимы отложили схватку, чтобы понаблюдать за происходящим.

– Я по гадюкам не скучаю.

Себастьян неторопливо приподнял брови, ироничным взглядом встречая ответный взор. Глаза черные, как у отца. Джейс различил себя в бездонном колодце зрачков, увидел дом, который некогда делил с Себастьяном; общий стол; обоюдные подначки и смех; сражения, через которые они прошли плечом к плечу. Он тогда подчинился Себастьяну полностью, полностью отказался от собственной воли – и жизнь была легкой, усладительной. В глубине предательского сердца до сих пор ныла тоска по былому, и Джейс это знал.

И вот почему ненавидел Себастьяна еще больше.

– Тогда неясно, чего ради ты сюда заявился, – сказал Себастьян. – Ты же прекрасно знаешь, что клинок против меня бессилен. Надеюсь, та соплячка из лос-анджелесского Института рассказала об этом?

– А я бы все равно порубил тебя на фарш, хотя бы из любопытства, – ответил Джейс. – Интересно было бы взглянуть, что и как ты станешь делать. А можно и голову снести. Убить, может, и не убьет, но я хотя бы посмеюсь, как ты будешь за ней бегать.

Себастьян не утратил улыбку.

– На твоем месте, – молвил он, – я бы воздержался от подобных экспериментов.

Джейс коротко выдохнул; в морозном воздухе расплылся султанчик пара. Не дай ему заговаривать зубы, визжало у него в голове, но вся беда в том, что он слишком хорошо знал Себастьяна: тот ненавидел блеф. Зато обожал иметь всамделишное преимущество.

– Вот как? Отчего же? – процедил Джейс сквозь стиснутые зубы.

– Моя сестра, – сказал Себастьян. – Ты отослал Клэри сотворить Портал? Не слишком умная затея, не следовало вам разделяться. Кое-кто из моих людей сейчас держит ее на очень коротком поводке. Может статься, в буквальном смысле. Поднимешь на меня руку, и ей перережут глотку.

Нефилимы за спиной загудели, но Джейс не мог позволить себе отвлечься. Девичье имя отозвалось мощными толчками крови по венам; в том месте, где руны Лилит некогда соединили его с Себастьяном, возникло жжение. Говорят, врага надо знать как себя самого, но что прикажете делать, когда у вас обоих одна и та же слабость?

Гудение толпы переросло в негодующий рев, когда Джейс опустил оба своих меча. Себастьян отреагировал на это с такой легкостью и быстротой, что превратился в размытый силуэт, когда ударом ноги по запястью выбил правый клинок из онемевшей от боли руки. Джейс тут же отскочил назад, однако Себастьян его опередил, махнув моргенштерновским мечом, от которого Джейсу пришлось уклоняться всем корпусом, да и то на ребрах остался багровый рубец.

Сейчас на клинке врага появилась и его кровь.

Он поднырнул при очередной атаке, когда над головой свистнула сталь, услышал, как Себастьян выругался, и контратаковал в свою очередь. Клинки звонко схлестнулись, а предводитель Помраченных ухмыльнулся.

– Ничего у тебя не выйдет, – сообщил он. – Я лучше тебя, всегда был лучше. И вообще мне нет равных.

– Особенно в скромности, – кивнул Джейс, и их мечи расстались друг с другом под скрежет и дождь искр. Юноша отшагнул назад, разрывая дистанцию.

– Из-за Клэри ты вообще не можешь мне навредить, – безжалостно гнул свое Себастьян. – Как и она не смогла из-за тебя. Два сапога пара: не умеете жертвовать другими. – Он сделал выпад с косым рубящим взмахом. Джейс парировал, хотя после принятого удара по руке побежали волны боли. – По идее, раз вы так одержимы праведностью, кто-то из вас уже должен был отказаться от уз дружбы и любви во имя великой идеи, но не тут-то было. Любовь, знаешь ли, вещь эгоистичная, так что вы оба законченные себялюбцы.

– Ни черта ты в нас не понял, – отдуваясь, выпалил Джейс; ему уже не хватало дыхания, к тому же он сам понимал, что сражается в чисто оборонительной манере, даже не контратакуя. Руна мощи у него на руке зудела, пуская в ход последние запасы сил. Плохо дело.

– Уж в своей-то сестре я разбираюсь, – возразил Себастьян. – И пусть не прямо сейчас, но очень скоро я узнаю ее со всех мыслимых и немыслимых сторон. – Он вновь ухмыльнулся, на сей раз с хищной беспощадностью. Однажды у него уже было похожее выражение лица, давно, летней ночью возле Гарда, когда он сказал: «А может, ты злишься, что я целовался с твоей сестрой? Потому что она меня хотела».

Тошнота захлестнула Джейса, тошнота и гнев; он кинулся на Себастьяна, позабыв на мгновение все правила боя на мечах. Юноша уже не следил за правильностью хвата, за балансом и углом нанесения удара, ему было все равно, лишь гнев заполнил все мысли.

Ухмылка Себастьяна разъехалась чуть ли не до ушей, когда он ловко отшагнул в сторону и подсечкой сбил Джейса с ног. Тот кулем рухнул на землю, больно приложившись спиной о промерзший грунт, отчего даже дыхание сбилось. Он не увидел меча, а услышал лишь посвист его кромки, перекатом успев уйти из-под удара в самый последний момент. Над головой в сумасшедшем танце прокрутились черные и серебристые звезды клинка, в поле зрения возник Себастьян-исполин, вновь перед глазами стремительный хоровод черного и серебристого, опускается меч, и Джейс снова уходит от него перекатом – только на сей раз с запозданием.

Боль пришла мгновенно, чистая и незамутненная, когда клинок погрузился в плечо. Все равно что угодить под удар током: тело корчится с головы до пят, мышцы сводит судорогой, хребет выгибается в обратную сторону. Жаркая волна пронзила Джейса насквозь, словно кости обгорали до угольков, только изнутри. Его внутреннее пламя схлопнулось в комок, затем хлынуло по всем венам и жилкам, вдоль позвоночника, все выше и выше…

Джейс увидел, как распахнулись глаза Себастьяна, как в его зрачках отразился он сам: распростертый на черно-красной почве, с пылающим плечом. Языки пламени хлестнули из раны, как кровь, ударили фонтаном искр, и одна из них в легком танце взбежала по клинку Фосфора, впиваясь в рукоять.

Себастьян с воплем и ругательствами разжал пальцы, тряся ладонью, будто меч только что его ужалил. Выроненное оружие забряцало по мерзлым комьям земли, но Себастьян не обратил на это внимания, разглядывая вскинутую руку. Даже сквозь пелену боли Джейс сумел увидеть черную отметину страшного ожога, своей формой повторявшего очертания рукояти.