Дуэйн сел и какое-то время смотрел на зеркальные очки близнецов, в которых увидел четыре изображения самого себя, по одному в каждой из линз. Как он ни старался, но не мог определить, в каком настроении сегодня находятся двойняшки.

– Мое второе желание – никогда больше не входить в состав жюри по отбору картин на выставках, – прибавил он.

– Дуэйн, помолчи. Ты справился с порученной работой, – продолжала Карла. – Ты проголосовал точно так, как мы с Джейси хотели.

– Я собиралась нарисовать портрет Линды Лав-лей. По-моему, она жертва, – сказала Минерва.

– Ну и что тебе помешало? – спросил Дуэйн.

– «Глубокую глотку» перестали показывать, и ее лицо стерлось у меня из памяти, – ответила Минерва.

– У меня тоже из памяти стерлись все ваши лица, – съязвил Дуэйн. – Во время ваших набегов домой я не успеваю их запоминать.

После того, как он сказал это, на кухне появилась Джейси с заплаканным лицом. Дуэйн подумал, что его замечание могло задеть ее. Она могла расценить его слова как упрек в том, что отбивает у него его семью. Но Джейси, если и слышала его, то не показала виду. Она вынула из холодильника бутылку белого вина, из шкафа – бокал, бросила два кусочка льда в него и, не проронив ни слова, вышла.

– Ее сын был моложе меня, когда его убили, – сказал Джек, едва за Джейси закрылась дверь.

Никто не нашелся что сказать.

– Меня никогда не убьют, – заявил Джек, нервно пиная ножку стола.

– Молчи! Грешно так говорить! – осадила Карла сына.

– Я видел, как вчера был убит человек, – заметил коротышка Джо Куме. От звука его голоса, слышать который имела привилегию исключительно одна Нелли, да и то нечасто, все буквально обмерли.

– Кто? Ты ничего мне не говорил об этом, – упрекнула его Нелли.

– Летчик самолета-опылителя, – смущенно ответил коротышка Джо, заметив, что все смотрят на него. – Его самолет резко пошел вниз, а не вверх, и он погиб при ударе.

– Ты никогда не говорил мне об этом, – повторила Нелли.

– Не хотел огорчать тебя, – пробормотал Джо, сильнее смущаясь под пристальными взглядами семейства Муров. – Всякого могут убить. Все дело в везении. Подобное может случиться в любое время… днем и ночью.

– Прекрати, Джо. Ты действуешь мне на нервы, – возмутилась Карла. – Давай поговорим о чем-нибудь другом, и потом в будущее надо передавать оптимистические пожелания.

– Не наезжай на него, мама! – вспылила Нелли. – По телефону ты всегда хотела поговорить с ним, а когда он, наконец, добрался до нас и старается принять участие в разговоре, ты затыкаешь ему рот.

– Я не наезжаю на него, – громко ответила Карла. – Я просто хотела, чтобы он помолчал, если ни о чем другом не может говорить, как только о смерти.

– Его убил высоковольтный кабель на съемочной площадке, – проговорила Джулия. – На нем не было изоляции. Он едва прикоснулся к нему… и ни малейшего шанса!

Дуэйн заметил, как задрожали ее губы, и в следующую секунду дочь, рыдая, бросилась на грудь отца, чем очень удивила маленького Майка, который даже перестал тыкать по столу карандашом.

– Вот чего ты добился, Джо! – вскричала Карла, тоже чуть не плача.

– Джек первый начал, – заступился за Джо Дуэйн, обнимая Джулию.

Даже Джека пробрало; он снял очки и швырнул их на стол.

– Я бы не стал хвататься за голый кабель, – сказал он. – Я слежу за такими вещами.

Джулия перестала реветь и закричала на него:

– Заткнись! Ты ни разу не был на съемочной площадке. Откуда тебе знать, где там лежит этот кабель.

Джек взял фломастер и, прицелившись, бросил его в маленького Майка. Как всегда, бросок оказался безошибочным. Мягкое перо угодило ему точно в лоб, оставив синюю отметку. Малыш от удивления открыл рот.

– Ты мог попасть ребенку в глаз! – закричала Карла, вскакивая со стула.

– Это всего лишь фломастер, – попытался оправдаться Джек.

Джулия выскользнула из рук отца, схватила сахарницу и высыпала содержимое на голову брата.

– Ты ни разу там не был! – продолжала она. – Ты ничего не знаешь. Тебя могло убить на месте!

– Ах ты, сука! – сорвался со своего места Джек, кидаясь на сестру с кулаками, но, заметив приближающуюся мать, поспешил скрыться за второй дверью.

Джулия снова бросилась на шею отца, заливаясь сильнее прежнего.

– Поймаю – надеру задницу! – прокричала вслед сыну Карла, но вместо того, чтобы преследовать Джека, сама расплакалась и выскочила из кухни через другую дверь.

– Ты не можешь постоять за себя! – набросилась на Джо Нелли. – Мать готова сделать из тебя отбивную! Я сойду с ума!

Джо покраснел как рак и, чуть не плача, заторопился к двери, бормоча на ходу:

– Я – к себе.

– Я—с тобой! Я не могу жить в этом доме. Он меня сводит с ума! – заявила она, исчезая за дверью. Джулия оставила отца и устремилась за ними.

– А ты куда? – спросил Дуэйн.

– Врезать Джеку. Он не должен был говорить, что знает, как поступать на съемочной площадке.

– Веселая у тебя семейка, – проговорила Минерва, когда кухня опустела. Маленький Майк, оставленный без присмотра, пытался пырнуть кошку карандашом. – Хотя и не очень стабильная.

– А кто очень стабилен?

– Я, – гордо произнесла Минерва. – После всего, что я пережила, появляется стабильность.

– У меня не хватило бы сил.

Барбет начала хандрить, разбуженная семейной ссорой. Дуэйн поднял фломастер, который Джек швырнул в маленького Майка, надел на него колпачок и отдал Барбет Та немедленно сунула новую игрушку в рот.

Дуэйн отправился посмотреть, чем занимаются Джек и Джулия. Близнецы стояли около машин, отчаянно споря, но камнями не бросались. К нему подбежал Шорти и носом уткнулся в ноги. В тяжелую минуту он любил там прятать голову.

Дуэйн вернулся в дом и принялся бродить по комнатам, думая о том, как он ему ненавистен. Он понимал, что надо пойти и утешить Карлу, но, чувствуя крайнее раздражение, все откладывал. Вскоре он очутился в гостиной, где среди прочих вещей стояли два рояля и чучело бурого медведя. Наличие музыкальных инструментов объяснялось просто – Карле время от времени приходили в голову фантазии сделать из близнецов концертирующих пианистов.

Медведь грозно возвышался в углу комнаты. Стоя на задних лапах, он достигал десяти футов в высоту. Его подстрелил один торговец легковыми машинами из Форт-Уэрта. Торговец, старавшийся соблазнить Карлу, приобщил мишку к «кадиллакам», которые Дуэйн с Карлой приобрели у него в разгар нефтяного бума.

Все ненавидели бурого медведя, включая Карлу, которая позднее призналась, что взяла его в отместку Артуру, ее архитектору, оказавшемуся полным разочарованием с романтической точки зрения.

– Его, наверное, до сих пор тошнит от мысли, что в драгоценной гостиной, спроектированной им, торчит зверь, – как-то заметила она.

– Откуда он мог узнать про него? – спросил Дуэйн.

– Я сказала. Откуда еще, Дуэйн. Теперь Артур меня ненавидит.

– Ну и ты ненавидишь его. Вы квиты.

– А в начале он был очень даже мил, – задумчиво проговорила Карла. – Ты не представляешь, как много мужчин на первых порах милы.

– И я был на первых порах мил? – спросил Дуэйн.

– Нет, ты вызывал жалость, как сейчас, – ответила Карла.

Дуэйн сел к огромному роялю и принялся бренчать на нем, сожалея, что не умеет хорошо играть. Исполнять музыку – это, должно быть, получше стрельбы по собачьей будке. Можно отрешиться от всего мира, и не нужно надевать наушники, в которых можно спариться.

– Какого лешего ты играешь «Чижик-пыжик»? – услышал он голос Джейси, остановившейся с бокалом вина в дверях.

– От нечего делать, – сказал Дуэйн, немедленно прекращая игру.

Джейси подошла к бурому медведю и какое-то время разглядывала его. Потом опустилась на корточки.

– А где его маленькая штучка? – спросила она. Дуэйн подошел и тоже взглянул. Раньше он мало внимания обращал на медведя, да и на гостиную тоже. Гениталии у животного напрочь отсутствовали.