– Простите, сэр, – как бы невзначай капитан подходит ближе и закрывает обзор, – с танками придется повременить. У нас личный приказ маршала Гранда.

Вот как – маршал Гранд. С шевелящихся губ Майкла звучит не иначе как майор АНБ. Слишком уж фанатично агенты и их прихвостни рыщут по городу. Стоит Швецову применить очередную дьявольскую уловку – тут как тут.

Отойдя в сторону, Ли садится на бордюр.

"А ведь правительство само отказалось от ненужного чародейства", – затягиваясь, Саммерс продолжает рассматривать замок, медленно выпуская дым и складывая в колечко. Обстрел усиливается, но стена не оставляет заметных отметин. Железобетонному ДОТу пришлось бы худо от прямых попаданий, а каменный антиквариат целый и невредимый.

Генерал некоторое время смотрит на тлеющий кончик сигары. Если конечно правительство не скрывало что-то с самого начала.

– Связист! – выбросив курево, Ли встает. – Рацию.

Замок Малахова

Ок 12-00

Очередной снаряд врезается в стену, обволакивая дымом и заставляя замок плясать под раскаты готской мелодии. Пушки бьют прямой наводкой и пусть не пробивают толстую кладку, положение ухудшается каждый час. Особенно тяжело верхнему бою – расположившиеся на парапете отличная мишень, не хватает круга с оценочными отметками. С магией или без магии, осколки и каменное крошево причиняют значительный урон.

– Не высовываться! – кричит сквозь грохот Гриша, эмбрионом скрючившись за бойницей.

Облачко разрывается прямо над позициями, стальные шарики роем взбесившихся шершней жалят стены и людей. Если бы не навесы и укрепления из мешков с песком, закончиться бою менее чем через час. Кстати приходятся и кирасы с касками, выданные незадолго. Унтер-офицер не раз слышит характерное "Щелк!" о сталь, заставляющее сердце уходить в пятки.

– Прости любезный, придется потерпеть, – Вячеслав, прижимая голову от очередного взрыва, нависает над раненным.

Из ослабленного жгута кровь бьет толчком, быстро орошая и без того окровавленную штанину. С новой затяжкой несчастный взвывает, впиваясь пальцами в руку держащих. Тут уж не до церемоний, обстрел продолжается пятый час к ряду.

– Им нельзя тут оставаться, – кричит Слава, до скрипа резины по новой обматывая выше раны.

– С ума сошел! – Гриша плотнее натягивает каску, еще недавно в шутку называя "пожарной". – Вы даже с лестницы не спуститесь!

Туго обстоят дела и во дворе. Пристрелявшись, колбасники перекидывают мины через стены, не оставляя от площадки живого места. В панике люди ищут укрытия в аркообразных выемках печурах. Благо палаточный городок и хозяйские постройки снесли загодя и крупных пожаров удается избежать.

Тишина приходит до того неожиданно, что защитники еще долго лежат неподвижно. По одному приподнимаются, опасливо вертя головами и не смея взглянуть в амбразуры. Или Господь внял мольбам или уши лопнули, отказываясь слушать грохот и свист.

С легким треском, вкравшимся в тишину, Григорий на карачках подползает к "тапику".

– Стена на приеме ... держимся, вашбродь, – унтер-офицер зажимает плечом аппарат и дает отмашку уводить раненых прочь со стен. – Так точно, должно быть пойдут на приступ.

Вот и сам видит движение со стороны города. Противник во множестве поднимает головы в развалинах домов. Крупные группы вооруженных людей заполоняют улицы, стекаясь к замковым предместьям. Издали неприцельно бьет пулемет.

"Ну наконец-то", – вид врага приводит в возбуждение, с горящими глазами Гриша облизывает губы и дергает рычаг, вгоняя патрон в патронник.

Адреналин впрыскивается в кровь, хочется прыгнуть со стены навстречу и рвать руками.

– Музыканты! – орет с надрывом унтер-офицер. – Бейте марш! Играйте как никогда! Играйте мать вашу!

И первый высовывается в узкое окно бойницы, стреляя в выстраивающиеся цепи. Пуля унтера наповал разит шагающего как на парад врага, споткнувшегося под ноги попирающих труп башмаков.

– Они не пройдут! – подбадривает других, перезаряжая винтовку.

Клич подхватывают, разнося по стене вместе с все более усиливающимся грохотом стрельбы. Идеальные порядки врага ломаются, строй смешивается в поток сорвавшихся на бег людей. Со всех ног колбасники бросаются к стене, стремясь под прикрытием пулеметов сократить расстояние.

– Это туземцы! – Слава упирается спиной о бойницу, извлекая из подсумка патрон.

Григорий так же различает в толпе изобилие фесок, тюрбанов и цветной кожи. Разнородная речь атакующих сливается в звериный клокот. Вперед! Убивать и умирать за чужую страну, за готских господ и право получить вожделенное гражданство. Несколько раз знамя Республики падает, но неизменно вздымается.

В ров летят связки фашина, наполовину заполняясь падающими трупами. Колониальная пехота попадает под перекрестный огонь с двух башен. Озаряются вспышками огня и дыма капониры, наподдав из деревянных пушек картечью. С парапета, подошвенного и навесного боя наступающих встречают огнем. На глазах Григория чернокожий боец получает в шею арбалетный болт, захлебываясь хлынувшей из рта кровью.

– Прорываются! – слышен чей-то крик рядом.

Враг под стенами, по рукам передаются лестницы, порой сколоченные из многих. Не иначе реквизировали по дворам и не чая сокрушить укрепления, рассчитывая на крепость духа и штыков.

Унтер-офицер ставит колпачок гранаты в положение "бой", швыряя в гущу пехоты. Ткнувшись аккурат навершием, граната детонирует, раскидав готских холопов и разворотив уже приставленную было лестницу. Хорошо пошло! Граната Лишина не фитильное старье, жаль мало их. Впрочем, человек, дойдя до убийства себе подобных, изобретательней дальше некуда. Со стен летят самопальные гранаты из консервных банок, начиненные железными гвоздями, гайками и прочим хламом.

Швецов, стоя у стола с картами, кладет трубку аппарата.

– Противник по всему фронту отступает, – объявляет доклад с передовой.

– Это не на долго, – майор Максим с сигаретой в зубах машет рукой, сбивая огонь со спички. Глядя на скривившегося от запаха командира, вздохнув, мнет папиросу в пепельнице. – Туземные войска не более чем пушечное мясо. Готы просто прощупывают нашу оборону.

Начальник штаба прочерчивает пальцем Ольхово с края до квадрата малаховского имения.

– Наша оборона расчленена на части и у республиканцев широкий коридор, – постукивает пальцем о замок, очертив его кругом. – Они могут себе позволить бросать в бой новые и главное свежие части. Меняться и снова атаковать.

В штаб входит молодой корнет.

– Ваше превосходительство, – офицер салютует, – срочное донесение.

– Давай, – в нетерпении устремляется Алексей, до того нервно меряющий шагами комнату.

Засели в домах, отбиваем атаки. Помочь не можем – не пробиться. Розумовский.

Черт! Флигель-адъютант сжимает записку в кулаке. Увы, оливковую ветвь голубь не принес, скорее уж похоронный венок. На вопросительный взгляд майора, едва скрывающий мольбу, Алексей с потемневшим лицом качает головой – помощи ждать неоткуда. Тишина прерывается в гуле взревевшего мотора и взрыва. Что-то тяжелое опускается на башенную крышу.

– Воздух! – предупреждает караулящий у окна-амбразуры драгун.

Тот час стреляет в уходящий от строения самолет, не добившись однако ничего. Швецов так же выглядывает, провожая летательный аппарат, заходящий на новый круг. Обнаглели, пару дней назад и думать о полетах боялись.

– Дежурный, – вызывает штаб-офицер по "тапику", – магов на стены, всех кто есть.

Алексей стискивает ручку аппарата – остается только стоять и умирать.

Ок 14-00

Григорий, спокойно стоя в проеме, дожидается виража аэроплана. Готский альбатрос, не спеша и чинно разворачивается, заходя в пике. Высмотрев, пока летающая фанера из точки превращается в обозримый силуэт, унтер ловит цель в перекрестье. Выстрел и ... мимо! Драгун едва сдерживает ругань, издав сквозь скрипнувшие зубы посвист. Самолет же проносится очень низко, обдав порывами ветра и сбросив бомбу во двор.