Возвращаясь на поверхность, Фриц сказал:

– Может, мы зря пошли налево? Мы уже долго идем. Надо повернуть назад и проверить противоположное направление.

– Сначала отдохнем.

– У нас нет времени.

И вот мы потащились назад, время от времени останавливаясь и прислушиваясь, не уловим ли звук текущей воды. Но всюду был слышен лишь гул мощных машин. Мы достигли места, где впервые увидели стену, и побрели дальше. Поглядев вверх, я увидел, что чернота ночи сменяется тусклым зеленым светом. Ночь подходит к концу. Рассветает, а мы все еще не нашли реку.

Становилось светлее. Жажда победила голод, а физическая слабость была хуже всего. Погасли зеленые шары. Мы увидели в отдалении хозяина и спрятались за краем сада-бассейна, пока он не прошел. Четверть часа спустя мы увидели еще двоих. Я сказал:

– Скоро улицы будут кишеть ими. Нужно ждать следующей ночи. Мы пойдем куда-либо, где можно снять маски, поесть и попить.

– Через несколько часов они найдут его.

– Знаю. Но что еще мы можем сделать?

Он покачал головой:

– Мне нужно отдохнуть.

Он лег, а я рядом с ним. Голова у меня кружилась от слабости, жажда, как злобный зверь, рвала горло. Фрицу было еще хуже. Но мы не могли оставаться здесь. Я сказал Фрицу, что мы должны вставать. Он не ответил. Встав на колени, я потянул его за руку. И тут он неожиданно возбужденно сказал:

– Мне кажется… слушай…

Я прислушался и ничего не услышал. Так я ему и сказал. Он ответил:

– Ложись и приложи ухо к земле. Так лучше передается звук. Слушай!

Я лег и через мгновение услышал – далекий звук текущей воды. Я теснее прижался к земле. Да, где-то здесь подземный поток. Жажда еще усилилась, но я не обращал на нее внимания. Мы наконец нашли реку. Вернее, мы приблизительно знаем, где она. Теперь предстояло найти ее на самом деле.

Мы систематически проверяли все идущие вниз рампы в этом районе, вслушиваясь ухом к земле. Кое-где звук был громче, кое-где слабее. Однажды мы совсем потеряли его, и нам пришлось возвращаться. Были спуски, казавшиеся такими многообещающими, но приводившие в тупик. Все чаще и чаще нам приходилось прятаться и ждать, когда пройдет хозяин. Один многообещающий спуск привел в огромный зал, где на скамьях сидели несколько десятков хозяев. Река могла прятаться в дальнем конце зала, но мы не осмелились идти туда. Время шло. Уже наступил день. И тут совершенно неожиданно мы нашли.

Очень крутая рампа, за которую мы цеплялись, боясь упасть, привела к площадке и, повернувшись, углубилась дальше. Фриц схватил меня за руку. Впереди было подземное помещение с заостренной крышей, где лежали груды ящиков в рост человека. В дальнем конце, едва видная в свете зеленых ламп, из огромного отверстия вырывалась вода и образовывала бассейн примерно в пятьдесят футов в поперечнике.

– Видишь? – спросил Фриц. – Стена.

Правда. В конце помещения за бассейном тускло блестело золото, безошибочно обозначая подземную часть кольца, которое окружает город и на котором покоится огромный купол. Бассейн доходил до стены. Эта вода прошла по городу, питая сотни садов-бассейнов. От нее поднимался пар. Она заполняла бассейн, а из бассейна… Она должна уходить под стену, другого пути нет.

Осторожно между грудами ящиков мы прошли к краю бассейна. В воде виднелось что-то вроде вертикальных сетей, и мы увидели, что она парит только при входе. Около стены Фриц протянул руку и коснулся воды.

– Она здесь гораздо холоднее. Сети забирают тепло, чтобы оно не уходило из города. – Он смотрел на темную глубину, зеленую от висящих над ней ламп. – Уилл, пусть тебя несет течением. Перед тем как ты нырнешь, я закрою воздушный клапан твоей маски. Внутри маски воздуха хватит для дыхания на пять минут. Я проверял это.

У нас было вещество, которым хозяева закрывали контейнеры. Оно выходило из тюбика жидким, но почти мгновенно твердело.

Я сказал:

– Сначала я закрою твой клапан.

– Но я не иду.

Я молча смотрел на него.

– Не глупи. Ты должен идти.

– Нет. Они ничего не должны заподозрить.

– Но они и так заподозрят, когда увидят, что я ушел.

– Не думаю. Твой хозяин погиб. Ударился при падении. Что должен в этом случае делать раб? Ему незачем жить, и он уходит в место счастливого освобождения.

Я видел, что он прав, но с сомнением сказал:

– Может, они так и подумают, но мы не можем быть уверены в этом.

– Нужно помочь им подумать так. Я знаю некоторых рабов в твоей пирамиде. Я скажу им, что видел тебя, и ты говорил, куда направляешься…

И тут он был прав. Фриц все заранее продумал. Я сказал:

– Если ты убежишь, я вернусь…

Он терпеливо возразил:

– Это не поможет. Твой хозяин мертв, а не мой, это ты должен уйти в место счастливого освобождения. Если ты вернешься, тебя начнут расспрашивать. А это конец.

– Мне это не нравится.

– Не имеет значения, нравится тебе это или нет. Один из нас должен передать сведения Джулиусу и остальным. Тебе это сделать безопаснее. – Он схватил меня за руки. – Я выберусь. Сейчас это легче. Я знаю, где река. Через три дня я скажу рабам в своей пирамиде, что слишком слаб для работы и потому выбираю счастливое освобождение. Я спрячусь и приду сюда ночью.

– Я подожду тебя снаружи.

– Но не больше трех дней. Ты должен вернуться в Белые горы до начала зимы. А теперь посторонись. – Он заставил себя улыбнуться. – Чем скорее ты нырнешь, тем скорее я смогу вернуться и попить.

Он запечатал отверстия в моей маске, велев мне предварительно глубоко вдохнуть. Через несколько секунд он кивнул. Пожал мне руку и сказал: «Удачи!» Голос его звучал глуше обычного.

Я больше не смел задерживаться. Поверхность воды находилась в шести футах под низким парапетом. Я встал на ноги и прыгнул в воду.

Вниз, вниз, во тьму. Течение подхватило меня и потащило, а я помогал ему гребками. Я продвигался вперед и вниз. Рука задела за что-то, я больно ударился плечом. Это была стена. В ней по-прежнему нет отверстия, и течение увлекало меня вниз.

Страх охватил меня. В воде может оказаться решетка, которую я не смогу преодолеть. Или запутаюсь в какой-нибудь сети. Все предприятие казалось мне безнадежным. В голове начало шуметь. Я перевел дыхание. Пять минут, сказал Фриц. Сколько же я под водой? Я понял, что не имею представления: может, десять секунд, а может, в десять раз дольше. Растущий страх охватил меня, я хотел повернуть и плыть назад, против течения, туда, где оставил Фрица.

Но я продолжал спускаться, пытаясь выбросить из головы посторонние мысли. Если я поверну, все погибло. А мы не имеем на это права. Один из нас должен вырваться. Далеко внизу виднелся тусклый зеленый свет, но вокруг было темно, и я погружался в эту тьму. Я еще раз вдохнул, чтобы уменьшить боль в легких.

Течение резко изменило направление. Я протянул руку и опять наткнулся на стену. Вниз, вниз… И отверстие. Течение внесло меня в него, здесь оно было гораздо сильнее.

Вода шла более узким каналом. Теперь возврата уже не было.

Меня продолжало тащить вперед в абсолютной тьме. Изредка я вдыхал воздух, когда становилось невмоготу. Время становилось все более неизмеримым. Мне казалось, что я нахожусь под водой не минуты, а часы. Я иногда ударялся головой о твердую поверхность. А под собой я мог коснуться дна канала. Однажды я оцарапал вытянутую руку о стену, но мне было не до того, чтобы измерять ширину потока.

Воздуха уже не хватало: я дышал своим же выдохнутым воздухом. В голове начало стучать. Меня охватывала темнота. Все это безнадежно, ловушка, из которой нет выхода. Со мной все покончено, и с Фрицем тоже, и со всеми теми, кого мы оставили в Белых горах, и со всем человечеством. Можно остановиться, прекратить борьбу. И все же…

Вначале оно было очень слабым, только самый убежденный оптимист мог принять его за свет, но я шевелил уставшими руками, и оно росло. Становилось все ярче, белее. Там должен быть конец тоннеля. Боль в груди становилась невыносимой, но я решил не обращать на нее внимания; ярче и ближе свет, но все еще за пределами досягаемости. Еще гребок, говорил я себе, и еще, и еще. Свет теперь находился надо мной, и я пробивал себе дорогу вверх. Ярче и ярче, и вот надо мной ослепляюще яркое земное небо.