— Добычи становится все меньше, — Алая Шельма задумчиво взяла гренку, до которой так и не добрался Габерон, откусила от нее небольшой кусок и некоторое время сосредоточенно жевала, — За последний месяц мы записали на свой счет лишь один корабль. Да и тот…

— А по-моему, это был очень удачный налет, — бесцеремонно вставил Габерон, — Мы провернули дело так быстро, что они даже не успели сообразить, что происходит.

— И могли бы этим гордиться, если бы взяли хороший груз. Но нам попался шлюп, набитый запчастями для зонтиков. Несколько тонн запчастей для зонтиков — что мне прикажете с ними делать? Открыть летающую лавку? Податься из пиратов в старьевщики?

— Ищи во всех ситуациях хорошее, — философски посоветовал Габерон, протягивая руку, чтобы перехватить наконец гренку и себе, — Об этом налете едва ли напишут местные газеты. А значит, мы так и останемся Паточными Пиратами. Как по мне, Зонтичные Пираты звучит не в пример менее солидно…

Она взглянула на Габерона так, что тот забыл, зачем протягивал руку. И, пожалуй, забыл бы, как его зовут, будь взгляд еще немногим острее.

— Такова жизнь пирата, Ринриетта, — Дядюшка Крунч со скрежетом повел стальными плечами, — Восточный Хуракан это хорошо понимал. Сегодня ты пьешь вино из золотого кубка, а завтра будешь рад глотку протухшей воды из балластных цистерн. Даже лучшие пираты прошлых времен знали неудачи.

Алая Шельма аккуратно отложила корку на край тарелки.

— Наши длятся так долго, будто мы попали в тянущийся воздушный фронт неудач. Но я — капитан «Воблы» и именно на мне лежит ответственность. Мне надоело без всякого толку полоскать паруса! Еще немного, и «Вобла» порастет лианами, превратившись из корабля в дрейфующий остров! Мы пираты! Мы идем туда, где чуем запах наживы!

— Нельзя получить все сразу, прелестная капитанесса, — вкрадчиво заметил «Малефакс», его голос едва ощутимым порывом ветра пролетел над столом, — Да, в южных широтах нет оживленного судоходства, а самый крупный куш, который мы можем сорвать — груз копры или трепангов. Но ведь в этом есть и хорошие стороны. Например, мы не подставляем брюхо под вражеские ядра. Этим и хорошо нейтральное воздушное пространство вдали от оживленных торговых ветров.

— Как далеко мы от воздушных границ Унии? — требовательно спросила она.

— Мне не требуется заглядывать в карты, — самодовольно сообщил гомункул, — Триста сорок миль к югу от южной оконечности Готланда. До границ Формандии, полагаю, будет немногим больше, около четырехсот…

— Слишком далеко от торговых ветров и больших островов, — капитанесса склонила голову над столом, — Мы болтаемся в воздушном океане точно медуза, пытаясь нащупать добычу вслепую.

— И правильно делаем, — прогудел Дядюшка Крунч, фокусирующие механизмы его линз негромко жужжали, — В последнее время Уния подняла слишком много швали для охраны торговых ветров, а «Вобле» ни к чему вступать в открытый бой. Мы, пираты, как хищные рыбы — откусываем кусок и уходим.

Капитанесса встретила его слова без воодушевления.

— Слишком уж тяжело в последнее время найти этот кусок, — пробормотала она, — И все чаще у меня складывается ощущение, что времена вольного пиратства мал-помалу заканчиваются. Уния перестала высылать за флибустьерами армады боевых кораблей. Куда проще перекрыть все крупные потоки фрегатами, выжать любую опасность из ключевых точек, подальше к переферии, где из добычи — лишь водовозы да рыбные сейнера. Так что если мы… Шму!

Шму вздрогнула и еще сильнее ссутулилась над тарелкой, испуганно глядя на капитанессу сквозь всклокоченные и перепачканные пылью пряди волос.

— Может, ты и умеешь передвигаться невидимо для глаза, госпожа ассассин, но вот овощи в твоей тарелке этим качеством не отличаются. И я прекрасно вижу, как они отправляются под стол!

— Я н-не очень голодна… — пробормотала Шму, становясь еще более угловатой, чем обычно.

— Ты тоще засоленной селедки, которая пережила два кругосветных путешествия, — отрубила капитанесса, — И пока ты на этом корабле, тебе придется питаться, как человеку!

Габерон, не удержавшись, послал Шму одну из своих самых многозначительных ухмылок, лукавую, с полунамеком, отчего ассассин сперва побледнела, как смертельно больной, а затем проглотила не жуя сразу половину огромной картофелины и еще некоторое время тихо икала, едва не закопавшись носом в тарелку.

— Паяц, — буркнула капитанесса, наблюдая за этим, после чего повернулась к остальным, — Господа пираты, нам нужны новые охотничьи владения. Где грузовые шхуны тяжелы и ленивы, как объевшиеся караси, а канониры косоглазы от рождения. Сегодня мы берем новый курс.

Дядюшка Крунч негромко заворчал.

— Не слишком ли поспешно? У твоего деда было заведено, чтоб экипаж тоже принимал участие в подобных решениях. Это называлось капитанским советом.

Алая Шельма смерила своего механического старпома презрительным взглядом.

— Разве воля капитана не священна на его корабле?

— Священна, — голем уважительно склонил большую, как мортирная бомба, голову, — И последнее слово всегда за ним. Но иногда даже мнение юнги может быть ценным. Опытный капитан всегда уважает свою команду и своих офицеров.

Алая Шельма некоторое время хранила презрительное молчание, задрав немного порозовевший подбородок. Но сохранять такую позу за обеденным столом было слишком неудобно.

— Ладно, — буркнула она, выдыхая воздух и обводя собравшихся взглядом, — Я готова выслушать каждого из вас. Пусть начнет Тренч, ему полезно думать как пират.

Бортинженер ссутулился — он все еще не привык быть центром всеобщего внимания.

— Меня не очень-то тянет в Унию, — признался он, немного смущенно, — Лучше идти слабым ветром, но не рискуя налететь на шквал, чем рисковать всем, что имеешь. Уния — это всего лишь три государства, а не весь мир.

Габерон одобрительно кивнул. Мальчишка, может, и выглядел как запеченный карась, но обладал способностью говорить дельные вещи, а еще многое умел подмечать — не лишнее качество для любого корсара.

— Ну и куда тянет твою душу? — хмуро поинтересовался Дядюшка Крунч.

— Дальше юг, — кратко отозвался Тренч, проглатывая кусок сыра, — К Иберийским островам. Я читал, там прежде были богатые края, китовая кость, серебро…

Голем издал протяжный скрежещущий звук, крайне немелодичный на взгляд Габерона. Возможно, среди абордажных големов это считалось смешком.

— Сколько лет было книгам, что ты читал, рыба-инженер? Даже в те времена, когда мы с Восточным Хураканом бороздили облака, Иберия считалась давно разоренным краем, где не отыскать ничего ценее старого башмака! Уния давно вытянула из Иберии все соки, как она вытягивала их из любых островов, где было что-то кроме голого камня!

Капитанесса прищурилась, что-то взвешивая. Единственная из всех собравшихся облаченная в полную форму, она выглядела адмиралом на военном совете. Но Габерона сейчас отчего-то не тянуло шутить на этот счет.

— Старший помощник прав. Иберия давно разорена, а за ее остатки бьются слишком много желающих. Мы не окупим даже пороха. Корди, что скажешь ты?

Корди вскочила на ноги. Слушая разговоры старших, она едва могла усидеть на месте и вот теперь получила шанс.

— Север! — горящие глаза ведьмы напоминали сигнальные огни на мачте большого корабля, такие же яркие и огромные, — Мы никогда прежде не были в Рутэнии! А, Ринни? Хочу в Рутэнию! Говорят, там тысячи островов, и все круглый год покрыты снегом! Вся рыба там несется только красной икрой, а прямо по улицам, между домами, плывут китовые акулы…

— Земли варваров, — сердито отозвался абордажный голем, — Цивилизованному человеку там не место. Добыча на рутэнийских островах богата, спору нет, только и нравы там царят суровые, не чета нашим. Там даже висилица пиратам не положена. Отправят вас куда-нибудь на соляные копи Журжи, где даже рыбий жир замерзает, будете знать… А еще рутэнийцы не дураки подраться. За каждую украденную у них икринку они будут рубиться как рыбы-дьяволы.