— Мне всегда каралось, что где-то в этом доме должна быть потайная каморка для священника… тайник, где бы он мог прятаться при появлении королевских солдат. Я точно знаю, что один из Тре-Меллинов в свое время собирался принять католицизм. Готова поклясться в существовании такого тайника! Если мы найдем его, Коннан будет в восторге. Он любит свой замок не меньше меня… не меньше, чем будете его любить вы. Если я найду тайник… это будет ему лучшим свадебным подарком, не правда ли? Что можно подарить тем, у кого есть все?

Через мгновение она воскликнула дрожащим от возбуждения голосом:

— Смотрите! Здесь что-то есть!

Я подошла к ней вплотную и ахнула от изумления: часть стены отошла назад, превратившись в узкую дверь.

Селестина повернулась ко мне. Как она изменилась! Ее глаза горели от возбуждения. Она заглянула в образовавшийся проем и сделала было шаг внутрь, но остановилась и сказала:

— Нет. Первой должны войти вы. Ведь это скоро будет ваш замок.

Ее возбуждение передалось и мне. Как обрадуется Коннан! Я шагнула вперед. Внутри стоял непонятный скверный запах. Селестина сказала:

— Не задерживайтесь. Взгляните, что там. Наверно, воздух затхлый от того, что дверь давно не открывали. Осторожно. Здесь могут быть ступеньки.

Она высоко подняла свечу, и я действительно увидела перед собой ведущие вниз ступени. Их было две. Я стала спускаться, и тут… дверь за мной закрылась.

— Селестина! — закричала я в ужасе. Ответа не было.

— Откройте дверь! — кричала я. Но каменные стены поглотили звук моего голоса. Как поглотили и меня, сделав пленницей Селестины.

Тьма и холод окружали меня со всех сторон. Стояла зловещая, гнетущая тишина. Меня охватила паника. Как описать этот ужас? Таких слов в языке не существует, и только тот, кто сам пережил подобное, способен понять, что я чувствовала.

В голове роились мысли — одна другой страшнее. Я была наивной дурочкой и попалась в ловушку, приняв на веру то, что казалось таким очевидным. Совершенно добровольно я сделала все так, как нужно было ей той, что хотела от меня избавиться. И мне даже в голову не пришло задавать какие-либо вопросы!

Страх сковал мои мысли, мое тело. Я была вне себя от ужаса. Вскарабкавшись по ступенькам, я начала барабанить в дверь.

— Выпустите меня! Выпустите меня! — кричала я, сознавая, что даже в молельне мои крики еле слышны, а в часовню никто никогда не заходит.

Она ускользнет… и никто так и не заподозрит, что она вообще была в замке.

От страха я не знала, что делать. До меня донеслись чьи-то рыдания, и я отпрянула в ужасе, не сразу узнав собственный голос. Внезапно накатила необъяснимая вялость, изнеможение. В этой сырой, темной каморке долго не протянуть. Я начала ощупывать дверь в поисках хоть какой-нибудь щелочки, но только поломала ногти и в кровь ободрала руки.

Глаза понемногу привыкли к темноте, я попыталась оглядеться и тут увидела, что не одна. Здесь уже побывал кто-то. Передо мной лежали останки той, которая когда-то звалась Элис. Я нашла ее!..

— Элис! Это ты, Элис! — я не узнавала собственного голоса. — Все это время ты так и была тут, в этом доме?

Но она молчала, как молчала уже больше года.

Не в силах смотреть, я закрыла лицо руками. Вокруг царил запах смерти и разложения.

Интересно, сколько прожила Элис, когда за ней захлопнулась эта дверь? Столько же проживу и я.

Очевидно, на некоторое время я потеряла сознание, а придя в себя, услышала чей-то бессвязный бред. Это была я сама, ведь Элис уже давно замолкла навсегда. К счастью, сознание вернулось ко мне не полностью. Я была в том странном состоянии полупомешательства, граничащего с ясновидением, когда окружающая обстановка теряет реальность. Я уже не осознавала, кто я. Марта? Элис?

Наши судьбы в сущности похожи. Про Элис говорили, что она сбежала с Джеффри, а про меня скажут, что я уехала с Питером… Время нашего исчезновения было хорошо продумано.

Но почему?.. — услышала я свой голос, — за что?..

Теперь мне стало совершенно ясно, чья тень мелькала тогда на шторе. Это была ее тень… тень страшной, дьявольски жестокой женщины. Она знала о существовании маленького дневника, который я обнаружила в кармане амазонки, и искала его, потому что боялась: в нем могут оказаться улики, и тайное станет явным.

Она ненавидела Элис, но своей мягкостью, кроткостью, незаметностью вкралась в ее доверие и обманула… Она вообще не способна испытывать любовь к кому бы то ни было. Она использовала Элис, как до нее использовала других для достижения своих целей. Как собирается использовать Коннана…

Она любит только этот дом.

В эти страшные минуты, в отвратительной, зловещей темноте я совершенно ясно увидела ее. Вот она сидит у своего окна в Маунт Уиддене через бухту и смотрит сюда, сгорая от желания обладать этим замком, и ее желание, ее страсть ни в чем не уступают страсти влюбленного, мечтающего завладеть предметом своей любви.

— Элис, — прошептала я, — мы ее жертвы… и ты, и я…

Мне почудилось, что Элис вдруг заговорила… Она рассказала, как в тот вечер, когда Джеффри отправился поездом в Лондон, к ней пришла Селестина с известием о своей находке в часовне.

Я видела, как Элис… прелестная, хрупкая, добрая Элис, ахнув от радости, спешит навстречу своей смерти.

Конечно, говорила не Элис, а я сама. Но я знала, что она здесь, рядом со мной. Я наконец нашла ее, и мы обе обрели долгожданный покой. Скоро, очень скоро и я сойду за ней в тот мир теней, в котором она живет с тех пор, как вслед за Селестиной Нэнселлок вошла в молельню для прокаженных…

Внезапный яркий свет ослепил меня. Меня куда-то несли.

— Я умерла, Элис? — прошептала я и услышала голос — Дорогая моя… любимая… теперь ты в безопасности.

Но ведь этот голос Коннана, и он обнимает меня…

— Так, значит, мертвые видят сны? Правда, Элис? — спросила я ее.

И снова услышала:

— Любимая моя… мое сокровище… Меня кладут на кровать… Вокруг много людей… Сияние исходит от светлых, почти белых волос…

— Элис! Смотри… Вот ангел… И я слышу голос ангела:

— Это я, Джилли. Джилли привела их к вам. Джилли смотрела и все видела…

Как ни странно, но именно от этих слов я, наконец, пришла в себя. Нет, я не умерла. Случилось чудо, и я слышала действительно голос Коннана. Это он принес меня сюда. Я у себя, в своей комнате. А вот окно, из которого открывается вид на лужайку и пальмы, и на ту комнату, которая когда-то принадлежала Элис. Я вдруг снова увидела, как на шторе мелькает тень, тень той, что безжалостно убила Элис и пыталась убить меня. В смертельном ужасе я вскрикнула, но Коннан крепко прижал меня к себе, и опять я услышала его голос, нежный, успокаивающий, полный любви:

— Все позади, любовь моя… моя единственная. Я здесь… Я с тобой… Я с тобой навсегда.

Я рассказываю эту историю своим правнукам. Они слышали ее уже много раз, но всегда находится кто-то, кто слушает впервые.

Снова и снова они требуют, чтобы я поведала им, как когда-то вышла замуж за их прадедушку, и в знак благодарности приносят цветы, собранные в саду лесу или парке.

Все события свежи в моей памяти, как будто произошли совсем недавно: и мой приезд в замок, и все то, что последовало за этим, вплоть до тех леденящих кровь часов, которые я провела в темноте тайника, рядом с останками Элис.

Последующие годы нашей с Коннаном совместной жизни не были безоблачными. Подозреваю, что с нашими характерами мы и не смогли бы жить в полном согласии. Но мне никогда не было тоскливо и скучно, я прожила интересную, полную событий жизнь рядом с любимым человеком. Чего еще можно желать?

Теперь он старик, как и я, и с тех пор, как мы поженились, на свет появились еще три Коннана — наш сын, внук и правнук. У нас с Коннаном много детей: пять сыновей и пять дочерей, и у них тоже большие семьи.

Слушая мой рассказ, дети хотят знать все подробности, требуют объяснения каждому событию.