Когда мы были почти у цели, я остановилась и осторожно огляделась. Влево вела тропинка, которую вы ни за что бы не заметили, если б не знали, куда нужно смотреть. А чуть раньше, пробираясь сквозь густой заснеженный подлесок, я успела заметить мерцание костерка.

Но на поляне никого не оказалось.

— Куда же она делась? — удивился Макс.

— Вряд ли они ушли давно, иначе костер уже потух бы, — сказала я. — А эти дрова только что подбросили в огонь. Смотри: они едва начали гореть.

Макс вытащил из костра горящую головню и, держа ее в руке, точно факел, сунул голову в хижину.

— Там тоже никого нет, — сказал он, пожимая плечами, — но все вещи там — и маленькая тележка, и палатка, и все остальное.

Он поднял горящую хворостину повыше и огляделся.

И тут из-за ближних деревьев вдруг грянул выстрел — с такого близкого расстояния, что я успела заметить вспышку пороха. И горящая головня, которую Макс держал в руке, вылетела и, крутясь в воздухе, как шутиха, мелькнула у него над головой и с шипением упала в ручей. Затем в звенящей тишине, которая установилась после выстрела, я отчетливо услышала негромкий щелчок. Мой брат Петер — охотник, так что я с детства знаю, как заряжают ружья и стреляют из них, и этот звук был мне очень хорошо знаком: боек ружья вот-вот готов был ударить по кремню. Сейчас тот, кто сделал первый выстрел, готовился выстрелить снова, а мы с Максом были для него превосходными мишенями.

Когда-нибудь, не сомневаюсь, для юных леди будет столь же естественно учиться разводить костры, ловить диких животных, свежевать их и готовить из них пищу, как сейчас рисовать акварелью и петь дурацкие песенки, неумело аккомпанируя себе на фортепиано. И поют, и играют они обычно весьма плохо — так, во всяком случае, подсказывает мне мой опыт. У себя в женском колледже, в Челтнеме, я постоянно старалась привнести в воспитание учениц определенный элемент авантюризма и предприимчивости, впрочем, боюсь, без особого успеха. Разве можно одолеть ее величество Моду? В наши дни молодые девушки считают весьма модным быть хрупкими, томными, чуть что падать в обморок и слабо попискивать от восторга, если они чем-то довольны, или сразу терять сознание, если их что-либо огорчило. Более нелепое зрелище трудно себе представить, особенно когда роль хрупкой романтической героини пытается сыграть крупная румяная толстуха лег пятнадцати-шестнадцати. Только они ведь все равно будут так вести себя, и ничто не сможет их переубедить, никому не удастся объяснить им, как нелепо они выглядят, ибо такова нынешняя мода! Вот я и жду, стараясь быть максимально терпеливой, когда подуют иные ветра и мода наконец переменится. Возможно, я, Августа Давенпорт, к этому времени буду еще жива и с превеликой радостью встречу зарю новой эпохи!

Возьмем, к примеру, мою служанку Элизу. Как только ее молодой человек, Макс Гриндофф, нас покинул, я сразу заметила, что с каждой минутой она все сильнее нервничает. Было бы весьма поучительно понаблюдать со стороны за этим очередным притворством, если б я, правда, могла видеть в темноте. Хотя темнота, разумеется, была ей совершенно необходима, чтобы произвести нужное впечатление. Впрочем, не имея возможности видеть Элизу, я вполне могла основывать свои выводы на ее репликах:

— Мисс Давенпорт, вы верите в привидения?

— О, мисс Давенпорт! Я слышу… слышу голос духа… я уверена, что слышу его!

— Мисс Давенпорт, вы видели? Там что-то страшное! Там, в темноте, за деревьями… Какая-то ужасная тень растет… вздымается…

— Ах, мисс Давенпорт! Вы слышали этот вопль? Просто кровь стынет в жилах!

(На самом деле, просто сова крикнула, да только Элиза бы мне все равно ни за что не поверила.)

— Мисс Давенпорт! Какой ужас! Это летучая мышь!!! Я уверена! Ах, вдруг это вампир?

— Ох, мисс Давенпорт! Слышите? Это волки! Конечно же, это волки воют!..

В общем, когда мы наконец добрались до цели, моя девица от страха чуть сознание не теряла. Но страх, разумеется, был не настоящий (характер у Элизы уравновешенный, и настоящую опасность она встретила бы вполне мужественно), а воображаемый, этакий модный страх. И не имело ни малейшего смысла бранить ее за это притворство, так что, когда мы добрались до хижины, я тут же отправила ее за хворостом и велела разжечь костер, а сама занялась осмотром местности, надеясь обнаружить дичь. Этим всегда очень полезно заняться. Однажды в Туркестане, когда мы уже начинали голодать, мне удалось вспугнуть и подстрелить дикого козла, причем в обстоятельствах, весьма схожих с нынешними. Это было очень нелегко, зато спасло мне жизнь.

Впрочем, на сей раз ничего столь же питательного я не обнаружила и вернулась в лагерь. Элиза же, как оказалось, просто вся тряслась от страха, и я потеряла терпение.

— Элиза, возьми наконец себя в руки! — резко сказала я ей. — И перестань смотреть на меня выпученными глазами! Да что с тобой такое, черт побери? Чего ты боишься?

— Ах, мисс Давенпорт, я их слышала! Ох, мисс! Они вон там, за деревьями! Их двое. Бедные маленькие призраки, плывущие среди леса… Ах, мисс!..

— Что ты такое несешь?

— Там две маленькие девочки, мисс!

— Люси и Шарлотта? Ты уверена?

— Они неживые, мисс! Это духи! Призраки, влекомые сквозь ночь неведомой силой… Они не могут даже остановиться и отдохнуть, ибо проклятие преследует их и на краю земли… И знаете, мисс…

— Ну, что еще, бедная ты моя?

— Один из призраков нес свою голову под мышкой! Ох, мисс…

— Что?

— Да, девочка была без головы, мисс… Ох, как это ужасно, мисс Давенпорт! Маленькая девочка несла собственную голову в руках… И плащ у нее весь сбился на бедной обнаженной шейке… Потому что головы у нее на плечах совсем не было, зато в руках она точно голову несла! Ох, этого мне никогда не забыть, до самой смерти!..

На мгновение мне показалось, что служанка моя и впрямь лишилась рассудка. Призрак, несущий в руках собственную голову! Вот уж чушь! Впрочем, этому должно было найтись какое-то разумное объяснение, и я принялась расспрашивать Элизу.

Из ее ответов мне стало ясно, что кто-то (то ли девочки, то ли нет) буквально пять минут назад прошел неподалеку от хижины дровосека. Их было двое, и они вполне могли оказаться Люси и Шарлоттой. Сомнений у меня не было — придется последовать за ними и все выяснить. Я взяла оба своих пистолета и двинулась в ту сторону, куда ушли «призраки». Элиза, вся дрожа, последовала за мной.

Никаких следов девочек мы, конечно же, не обнаружили. Еще бы, в такой снегопад, в полной темноте и в таком густом подлеске! Ничего удивительного. Разочарованная, я уже повернула назад, но тут услышала чьи-то голоса и увидела, что какой-то негодяй, размахивая горящей веткой, собирается (как мне показалось) поджечь наше имущество. Признаю, с моей стороны было довольно глупо сразу же приходить к таким выводам, но я тем не менее не медля ни секунды выстрелила в мерзавца и выбила у него из рук горящую ветку. Потом, выхватив второй пистолет, я собралась уже грозно предупредить его об опасности, но тут на сцене неожиданно появилась Элиза.

— Макси! — воскликнула она и бросилась к «злоумышленнику».

— Элиза! — радостно закричал он, и я узнала голос ее ухажера, этого Гриндоффа.

Не прошло и нескольких секунд, как они снова принялись обниматься.

— Все в порядке, мисс Давенпорт! — кричала Элиза, задыхаясь от радости. — Это Макс!

— Да-да, я вижу, — отвечала я. — Гриндофф, дорогой, вы уж простите меня за этот выстрел. Весьма глупо с моей стороны. Но вы ведь не ранены, правда?

— Ошеломлен, мадам, но не ранен, — сказал он, и я подошла ближе, поскольку рядом с ним стоял кто-то еще.

Оказалось, что это девочка лет четырнадцати в старом и слишком легком плаще. Я ее уже видела раньше в замке Карлштайн, так что смотрела на нее с огромным любопытством. Гриндофф представил ее мне как Хильди Келмар, а потом рассказал обо всем, что случилось. Девушка тоже участвовала в этом повествовании, и с первых же ее слов мне стало ясно, что она куда лучший свидетель, чем Гриндофф, — мысли излагает ясно, а он все время путается и подбирает слова; хладнокровна и честна, а его то и дело несет, и тогда истину установить уже невозможно; умна и находчива, а он… В общем, Макс был далеко не так умен и находчив, как эта Хильди.