Представить его за столиком кафе-мороженого сложно. Представить его по вечерам приходящим домой с работы или совместные выезды по выходным в супермаркет почти невозможно.

Матвей – это человек-праздник. Человек, который не привязан к местам, людям или вещам. Всегда можно найти новое.

– Мама, ты грустишь? – тихо спрашивает сын, оторвавшись от своей креманки.

– Нет, дорогой, – улыбаюсь я. – Просто волнуюсь.

– А почему? – продолжает Максим с детской непосредственностью, хотя наверняка до конца и не понимает, о чем я говорю.

– У меня новая работа, – объясняю ему.

– И у тебя будет много денюжек? – слишком громко интересуется сын.

– Т-с-с, – прикладываю палец к губам, улыбаясь.

Максим делает жест, как будто закрывает рот на замок и выбрасывает ключик. Мы возвращаемся к мороженому, и настроение хоть на один градус, но поднимается.

Сегодняшний вечер ничем не отличается от других, но утром просыпаюсь от того, что сердце просто выпрыгивает из груди. Будильник ещё не звонил, сын мирно сопит на соседней тахте. Уснуть уже точно не получится.

Тихо поднявшись, иду в ванной, затем завариваю себе кофе и устраиваюсь на лоджии, вдыхая аромат нового дня и своего напитка.

Правильно говорят, что утро вечера мудренее. Сегодня все не кажется таким ужасным. Может, и Матвей сегодня проснулся с мыслью, что на черта я ему сдалась.

– Лина, не спится? – заглядывает на лоджию мама.

– Выспалась, – пожимаю плечами.

Больше ни о чем не спрашивая, она прикрывает дверь. И я этому рада. Возвращаться к разговору о Матвее с самого утра я не хочу. Сейчас надо настроиться на работу. Только на работу.

Допив кофе, иду будить Максима. Пора ему привыкать, что в сад мы теперь будем приходить на полчаса раньше.

– А завтрак? – мама, всплеснув руками, смотрит на меня с осуждением.

– Макс позавтракает в детском саду, а я не хочу, – целую ее в щеку.

На самом деле мне кусок в горло вряд ли полезет. И нет, нервничаю я не из-за Матвея. Все же новая работа, новые люди – это всё тот ещё стресс.

– С богом, милая, – тихо произносит мама, закрывая за нами дверь.

Не знаю, поможет ли мне он, в первую очередь буду надеяться только на себя. Дожидаюсь, пока Максим в группе переоденется, и передаю его в руки воспитательницы. Я отвыкла от утренней Москвы, когда все бегут на работу, на учебу. В метро полно людей, кто-то кого-то постоянно задевает, стоит гул. Пора настраиваться, что теперь мне придется так ездить пять дней в неделю.

Точно засиделась я дома, потому что в толпе чувствую себя неуютно. Но ничего, на адаптацию потребуется время, а потом все наладится.

На улице вдыхаю уже начавший прогреваться воздух и иду к офису. Около турникетов останавливаюсь и понимаю, что мой вчерашний пропуск был одноразовым. Но ведь должны были предупредить охрану, что я приду.

Так, Лина, больше уверенности в себе. Не надо стоять здесь, как маленькая потерявшаяся девочка. Подхожу к охраннику и объясняю ситуацию. Получается все равно немного сбивчиво.

Точно одичала, сидя дома за компьютером. Моя коммуникабельность оставляет желать лучшего.

– Да, пожалуйста, – охранник протягивает мне очередной пропуск, просмотрев паспорт.

Ну вот, ничего же страшного в общении с людьми нет. И охранник совсем не грозный, он мне даже мило улыбнулся. Сразу иду к Любови Андреевне, она меня отправляет в отдел кадров, чтобы я поставила пару подписей. На обратном пути меня ловит Валентина, секретарь Тимофея Олеговича, и говорит, что меня просит большой босс.

Странно, мне казалось, что дальше я буду иметь дело только с Любовью Андреевной. Зачем ему возня с рядовым сотрудником?

Пройдя через приемную и стучу, после разрешения войти нажимаю на ручку и произношу:

– Здравствуйте…

Неужели я зря себя так настраивала, хотела пройти через все свои страхи, чтобы освободиться? Рекрутеров в Москве много, а вот брат у Тимофея Олеговича один. И если вдруг Матвей попросил, то мой новый шеф вполне мог пойти на уступки, пусть при первой встрече и не произвел такого впечатления.

– Ты не Тимофей Олегович, – мне хватает пары секунд, чтобы понять, что передо мной Матвей. – Я, наверное, пойду.

– Проходи, ангелочек, а то я могу подумать, что ты меня боишься, – выдает он обворожительную улыбку, за которой вряд ли скрывается что-то хорошее.

Он словно хочет моего страха. Словно ему это надо для подпитки.

Что за человек? И его я любила так, что эта любовь затмила здравый смысл, что я не видела его настоящего.

– Не поверю, что Валентина не знала об отсутствии Тимофея Олеговича, – понимаю, что секретарша в сговоре с Матвеем.

– Она поверила в мою неземную любовь с первого взгляда, а разве женщине нужно больше, чем красивая история? – пожимает он плечами, а улыбка так и не сходит с его самодовольного лица. – Сказал, что вчера встретил в кабинете брата девушку и сердце мое замерло, ладошки вспотели. Всю ночь я думал только о ней. Ну, и прочий романтический бред. Валька почти прослезилась. Может, мне в актеры податься?

Вдох-выдох… Дыхание не должно сбиваться, ни один мускул не должен дрогнуть на моем лице.

– У меня сегодня первый рабочий день, и мне надо идти, – игнорирую его пламенную речь.

Не стоит вступать в полемику с Матвеем – разнесет в пух и прах. Заткнуть любого за пояс и морально раздавить – это я видела своими глазами.

– Ты же в кабинете большого и ужасного босса, Лина. У нас много времени, – а вот теперь его улыбка становится плотоядной, и я напрягаюсь,чувствуя дрожь в ногах.

Что ему надо?

Что задумал Матвей?

Какую игру ведёт?

Хоть бы в правила посвятил, а то я сейчас слепой котенок в кромешной тьме. Нет, я в этом участвовать не буду.

– Времени для чего? – завожу руки за спину и впиваюсь ногтями в ладони.

Боль отрезвляет. Она не даёт мне снова оказаться под гипнозом.

– Столько лет не виделись, – сейчас Матвей строит из себя обиженного, причем очень ненатурально. – А поговорить? Поделиться новостями?

Я так и стою около двери. Дистанция мне нужна – хватило вчерашнего близкого контакта, после которого я едва пришла в себя.

Но Матвея это не устраивает. Он поднимается из-за стола, все так же глядя мне в глаза, и начинает приближаться.

Боже, дай мне сил это выдержать.

Но сердце предательски начинает трепыхаться, и сейчас даже исцарапанные в кровь руки мне не помогут.

Это не мужчина, а самое настоящее испытание…

Пять лет назад

– Вот это экземпляр, Линка, ты только посмотри, – толкает меня в бок Инга, и я едва не проливаю на себя свой раф. – И что он забыл в этом рассаднике тараканов и сальмонеллеза?

За недорогое, но уютное кафе около института, которое прочно заняли студенты, становится обидно. Мы ходим сюда не первый год, и пока ещё ни одного таракана я не видела, да и с кишечной инфекцией никто не слег.

Но парень, на которого указывает Инга, здесь однозначно выглядит белой вороной. Он явно не студент – если и учился, то уже лет пять как окончил. Хотя есть в нем что-то такое… мальчишеское, беззаботное.

Этот, как выразилась Инга, экземпляр замечает, что мы рассматриваем его, но его это ни капли не смущает. Наверняка привык к женскому вниманию. Он нам подмигивает и подсаживается за столик к одному из студентов, судя по всему, с факультета айтишников. Открытый ноутбук на столике, очки на переносице – вывод о специальности напрашивается сам.

– Линка, капец, – никак не может успокоиться Инга и буквально продолжает пожирать взглядом экземпляра, а я возвращаюсь к конспекту.

– Не думаю, что его так зовут, – отвечаю, пытаясь сосредоточиться на строчках.

– Надо с ним познакомиться, – уверенно произносит подруга.

– У нас завтра последний экзамен, – напоминаю я. – Может, лучше к нему подготовимся?

– Экзамен можно пересдать, а таких мужиков упускать нельзя, – отмахивается Инга.