Я обнаружила, что потеря того Керована, которого я знала, еще более ужасна, чем когда он выехал из Норсдейла. Если бы мы больше делились между собой, больше узнали друг о друге, когда мы были по-настоящему близки, возможно, его не смогли бы так легко околдовать. И все же я не позволю ему уехать одному. Должен же найтись способ вновь вернуть к жизни настоящего Керована.

Перекусив, я занялась устройством сумок, которые Элис оставила мне. Наконец я обнаружила расческу и привела в порядок волосы. Как жаль, что я лишилась оружия, когда меня схватили фасы. Керован не просил, чтобы я вернула ему нож, поэтому я засунула его себе за пояс в ножны.

Перед уходом я воспользовалась возможностью собрать еще несколько дынь в дополнение к нашим припасам. И никаких признаков тех кошек.

Керован все молчал. Да я и не пыталась его беспокоить. Иногда его взгляд натыкался на меня, но казалось, он меня не видел. Вот так мы и поскакали вперед от развалин, направив наших коней вниз к дороге. Керован настоял, чтобы я скакала на кобыле, в то время как он пошел пешком, ведя на привязи пони рядом со мной.

То, что здесь недавно прошелся ураган, было видно по сломанным веткам и вырванной траве, но сейчас нал головой ярко сияло солнце. А дорога все так же тянулась в сторону холмов, или — как мы позднее обнаружили — сквозь них!

Меня удивила такая гигантская работа: то, что они просто пробили в скалах туннель, чтобы проложить дорогу вперед. Должно быть, это заняло много лет или же это был результат какой-то мощной магии, понять которую людям не дано. Мы остановились перед входом в этот туннель, чтобы пообедать и дать возможность нашим коням пощипать траву.

Пока мы скакали, мне часто казалось, что, хотя Керован и шагал рядом со мной, сам он витает где-то в другом месте. Меня пробирал озноб, а надежда, что он вернется, таяла. Если он в руках Прежнего, знающего силы Могущества, как могла я освободить его?

Когда я резала дыню ножом, он вдруг сказал:

— Ты сделала неверный выбор.

— Но я его сделала, — коротко ответила я.

— Так что в том, что случится, будешь виновата ты сама…

Какое ужасное пророчество хотел он сказать, я так и не узнала. Я увидела, как расширились его глаза; взгляд переместился от меня куда-то вдаль. Возникло сильное чувство холода… словно ветер принес замерзшую льдинку — которая угодила в лопатку.

Керован вскочил на ноги, в миг избавившись от своего похожего на транс состояния. Я видела, что за шлемом скрывается то же лицо, что было у него, когда он вскидывал стальной меч, чтобы разить Гончих.

Этот холод проникал внутрь меня. Это не было материальным оружием… и все-таки оно могло убивать. Я упала на один бок, перевернулась, а затем вновь выпрямилась. Рядом стоял Керован, слегка согнувшись, словно готовый прыгнуть. Однако он не вытащил меч. А то, что ждало здесь долгие годы, поднялось прямо у обочины дороги… Женщина, темноволосая, с гибким телом и внешностью демона. Лицо искажено маской ненависти и отчаяния. И хотя ветер шевелил траву у ее ног, ни одежда ее ни вуаль даже не колыхнулись. Я узнала ее… Но ведь она мертва! Пораженная своей же грязной магией.

Это была леди Тефана, та, кто породнилась с Тьмой, чтобы родить сына, но ее ждала неудача, когда оказалось, что ее сын — совсем не такой, как она предполагала. Тефана стояла и смотрела на нас, а в глазах ее светилась га же неприкрытая ненависть, которая горела в ней в последние секунды жизни.

Но она ведь давно мертва! Я не могла поверить в то, что видела. Это какой-то обман.

Керован шевельнулся, когда я покачнулась, крепко прижимая к груди грифона. Я не позволила, чтобы мной овладел страх перед этим призраком из прошлого

Теперь у нее в руке не было жезла. Ну да, ведь он разлетелся на кусочки во время той битвы. И она не поднимала руки, чтобы призвать к себе силы. Тефана только стояла, глядя на непокорного сына пылающими глазами. Не глазами — скорее пустыми глазницами в черепе, без кожи и плоти.

— Идиотка! — раздался крик Керована. На его лице снова застыла невозмутимость. — Идиотка, — он поднял вверх руку. На запястье вспыхнул голубым пламенем его браслет. Луч света ударил в мертвую голову женщины. Но, казалось, что он угодил в какую-то преграду, отразившись куда-то вбок.

— Покажись! — губы Керована исказились в волчьем оскале. Он приказывал так, словно был уверен в себе и своем могуществе.

Это иллюзорное существо (если это была иллюзия) шевельнулось. Ее рука быстро взметнулась вверх. И я увидела клешне подобную руку, когда рукав упал вниз. А затем она бросила то, что держала. Полоса пламени понеслась по воздуху.

Этот снаряд был направлен прямо в голову Керована. Но он быстро среагировал, вскинув в защите свою руку к лицу. Раздался грохот, напомнивший удар молнии, а затем яркая вспышка, так что на мгновение я ослепла и не могла ничего видеть.

Как в тумане я смотрела на раскачивавшуюся женщину. И видела горевшую все глазницах жгучую ненависть, которая постепенно угасала, в то время как голова ее превращалась в призрачную черную массу. Пламя пожирало ее тело. Казалось, она пытается поднять руки в бесполезной попытке защититься, пальцы оставляли в воздухе черные следы. Мне захотелось закрыть глаза, но все еще не могла этого сделать.

— Это все, что ты можешь? — до меня донесся искаженный эхом голос Керована. — Вызывать мертвых — это признак слабости!

— Слабости… слабости… слабости… — возвратилось эхо.

Ужасное создание отступало, уменьшаясь в размерах. Керован стоял, с застывшим лицом, глядя, как оно исчезает. И когда его совсем не стало, он повернулся ко мне.

— И это только начало. Может быть, это только проверка, или предупреждение.

— В этом… не было никакой силы, — еле выдавила я из себя.

Керован покачал головой.

— Мы не можем быть в этом уверены. Никогда нельзя быть уверенным ни в чем, когда имеешь дело с Могуществом… — он погладил другой рукой браслет на запястье. — Мне кажется, нам здесь не пройти, нам не дадут покоя в этом краю… до тех пор, пока мы, наконец, не встретимся в последней битве с…

— С Тефаной? Но ведь она мертва…

— С другим существом, имени которого я пока не знаю, и он направит против меня — и тебя, потому что ты со мной, — все, что только сможет призвать, чтобы покончить с нами.

И все-таки, говоря это, он не казался потерявшим всякую надежду или даже чем-то обеспокоенным. И не закрывал лицо, полненное энергией. В нем бурлила новая жизнь. Я чувствовала, что его скорее возбудило, окончательно пробудив, а не встревожило это ужасное предупреждение.

Мне показалось, что передо мной встает черный, со шрамами, призрак из прошлого, словно повернулось вспять само время. Та, кто дала мне жизнь, но кто никогда не был моей матерью. Только теперь она стояла одна, без Роджера с его Силой, которую он так и не научился правильно использовать. И у нее не было жезла, этого символ власти, который исчез в небытие во время нашей последней схватки в прошлом. Тем не менее я поднял руку, словно щит, но не потому, что на запястье был браслет, который так хорошо служил мне.

И я начал говорить, но это были не столько мои мысли, сколько того, другого, кто пробуждался сейчас во мне и чьего присутствия — его сущности — я так боялся. И все же я не мог избавиться от мысли, что этот незваный гость добьется большего, чем вся наша отчаянная борьба, чтобы вышвырнуть Гончих Ализона из Долин.

Итак, произнося эти слова под властью какого-то колдовства, я собирал всю свою волю, концентрируясь на браслете, призывая на помощь всю его силу. Я не понимал, что говорю, что делаю, потому что только так можно было противостоять этой… этому существу. Ибо то была мертвая женщина, снова возвращенная к жизни злой силой… хотя в это я еще сам до конца не поверил.

В ответ на мою мольбу в эту иллюзию ударил луч света, но щит призрака оказался таким крепким, что свет не смог его пробить, и лишь пробежал по щиту, пытаясь проникнуть сквозь него и уничтожить это мертво-живое создание. Я видел, что она несет смертельную угрозу. Руки ее вздернулись, словно к запястьям крепились ниточки как у марионеток. И это было бессмысленно, потому что ей не мог помочь мой страх — ей, бывшей воплощением (или кем она должна была быть) ужаса и отвращения. Но мы никак не реагировали на это, не позволяли усилить ее таким вот образом, и она, вспыхнув, исчезла. Еще раз она стала жертвой свой давней ненависти. Но кто же хотел использовать ее так… и зачем?