Замок держался который день. Вначале они еще надеялись, что очередной отряд заксов сразу уберется восвояси, как обычно, пощипав по дороге пару-тройку деревень. Однако, вскоре стало ясно, что на замок наткнулся не очередной разбойничий отряд, а настоящее войско. И что пришло оно сюда надолго.

Когда стало понятно, что заксы не отступят, старый воевода Межамир хотел вывести из замка хотя бы немногочисленных женщин и детей. Пусть отсидятся в лесу, пока князь Мешко соберет войска. Заксы не в первый раз тянули руки к землям лужичан, но до сих пор князю всегда удавалось отстоять свое. Если боги помогут, не оплошает он и в этот раз. Но пара молодцев, посланных Межамиром разведать выходы из потайного хода, вернулась с плохими новостями. Низинка у реки, до которой был прокопан ход, кишела заксами, которые что-то искали.

А, что можно так упорно искать в узкой ложбине между рекой и лесом? Правильно, только подземный ход. Заксы откуда-то узнали, что ход из замка ведет именно туда, так что оставалось только ждать, когда они найдут скрытый корнями старого дерева выход. С тяжелым сердцем Межамир велел парням обрушить ход, выбив деревянные подпорки, удерживающие свод. Пусть теперь никто не выйдет из замка, но зато никто не войдет в него не званным темной ночью. А держать дополнительную охрану еще и здесь Межамир не мог, в замке и так почти не осталось воинов.

А если говорить точнее, в замке почти и не было воинов. С тех пор, как несколько недель тому назад княжич Лешек именем князя увел отцовский отряд в два десятка воинов, замок охранял от силы с десяток человек. Еще с десяток — мужики и парни из соседней деревни, это если совсем уж сопляков не считать. Времена, когда замок грозной силой возвышался на холме между рекой и озером, давно сплыли за водой.

Много лет не подновлялись стены, срубленные из могучих дубов, земляные валы начинали осыпаться… В последние годы обитателям замка едва хватало урожая, чтобы заплатить непомерные подати. Вглядываясь со стены в темноту, где горели многочисленные костры заксов, старый Межамир качал головой, поглощенный своими мыслями. Пока жива была боярышня Милена, князь еще хоть иногда наведывался если не к бывшей возлюбленной, так хоть к дочери. А как Милены не стало, так обложили поселение такими податями, что не продохнуть. Князю заплати, княжих воинов накорми…

Вот спрашивается чего ради было кормить двадцать здоровых мужиков в спокойное время? Сидели они тут якобы для защиты княжны, а от кого ее было защищать, когда в округе каждый камень еще помнит ее предков? И толку от этой защиты, если стоило только заксам появиться в округе, как бравые дружинники бросили и крепость, и княжну?

Спросил бы кто Межамира, так сказал бы старый воевода, что не просто так увел княжич дружину. И князь, может статься, и не знает, что дружина ушла без дочки. И заксы не просто так искали потайной ход там, где он точно был. Не простила княгиня мужу очередной младшей жены. Не зря, видать, болтают люди, что младшие княжьи жены долго в столичном граде не живут. То хворь какая-то приключится, то беда… Но Милену давно уже не достать, а вот княжна Громница осталась тут одна.

Каждую ночь выходил тайком Межамиров друг Мирко из крепости, чтобы слушать землю. И каждую ночь приносил старый маг воеводе одну и ту же весть: молчит земля, далеко князь Мешко с войском, дольше одного дня пути. Сегодня, как раз перед тем, как Межамир поднялся на стену, старики обсуждали, стоит ли им и дальше пытаться удерживать замок.

Если бы получилось вывести людей, Межамир сам бы приказал его сдать. А там пусть князь с сыном и королем заксов сам разбирается, где чье добро и по какому праву. Но Межамир ошибся, понадеявшись на князя, и теперь у воинов просто не оставалось другого выхода. Только держаться, пытаясь выиграть еще один день, и еще один… Пока посланный вестник долетит, наконец-то, до князя. Пока вспомнит Мешко, что живет еще где-то на границе его кровиночка, память о любимой когда-то Милене.

Межамир тяжело вздохнул. За себя он давно уже не боялся. Наверное, с тех пор, как тридцать лет тому назад унесла горячка его Ладу вместе с детьми. Но молодых было жалко. Страшно умирать преданным, брошенным своими же на расправу, без цели и без толку. Уходя со стены, Межамир наткнулся на Мирко. Старый друг стоял босиком на земле, устремив лицо к небесам, а его губы шевелились в такт движениям рук.

Приглядевшись, воевода чуть не ахнул, старческие пальцы сплетали из волос, нитей, травы и еще чего-то паутину, несущую древнее проклятие, вкладывая в него не только магию, но и жизненную силу мага.

— Мирко, ты чего творишь, дурак старый? — Напустился на друга воевода, когда тот соизволил отвлечься от своего волхования.

— Можно подумать, ты не видел. — Проворчал в ответ тот.

— Совсем сдурел на старости?! Силу на такое переводить?! Что тебе Боги скажут?!

— Не нуди, Межамир. — Вяло отмахнулся старый маг. — Куда мне силу беречь, если замок хорошо если еще два дня продержится? И сколько там той силы осталось? Мага заксы не пощадят, сам знаешь, да и не собираюсь я сдаваться. Кто умрет здесь рабом, тому и в Нави рабом быть. Не для того я жизнь прожил.

— Но, Мирко, одно дело — умереть в бою, а другое…

— А что — другое? Что — другое, Межамире? Не просто так заксы здесь оказались. И не говори, что сам уже не думал о этом. Так пусть и предатель получит свое. Я его, пса, и из Нави достану. А там перед Триглавом уж как-нибудь отвечу. Может, не отринет, я ему верно служил.

Рано утром заксы начали штурм, который удалось отбить с большим трудом. Осматривая повреждения в перерыве между атаками, Межамир понял, что время вышло. Где бы сейчас не был князь с войском, сюда он уже точно не успеет. Коротко кивнув мужикам и бабам, пытающимся балками и мешками с землей укрепить худые места, Межамир поспешил в терем, куда еще до начала штурма отослал княжну с малолетками, чтобы не зацепило шальной стрелой.

В тереме его встретила княжна Гримница, серьезная и сосредоточенная. По ней и не скажешь, что сидит она не у отцовского войска за спиной, а в разваливающемся замке. Только дрожь в тонких пальцах выдает ее страх, и княжна, понимая это, изо всех сил сжимает пальцами платок. Встретившись глазами с воеводой, княжна кивком отослала за дверь жмущихся к ней девушек, и лишь потом просила.

— Плохо, дядька Межамир?

— Совсем плохо, княжна. — Без прикрас ответил старик. — Если заксы не угомонятся, до вечера не продержимся. И так до сих пор стоим только потому, что им со стороны озера заходить несподручно.

— Когда уходить будем? — Девушка восприняла новость на удивление спокойно, казалось бы, даже равнодушно, хотя Межамир видел, что в глазах ее плещется страх. Если раньше воеводе и случалось переживать, что после смерти Милены девочка вела себя так, словно окаменела, то сегодня он возблагодарил за это всех богов.

Не решаясь сказать последнюю плохую новость, воевода несколько раз прошелся по комнате. Потом зачем-то подошел к окну, хотя прекрасно знал, что ничего нового оттуда ему не увидеть. Наконец, повернулся к девушке и на одном дыхании выдал правду.

— Некуда уходить, княжна. И нечем. Заксы кругом, и они нашли ход.

Рука в узорчатом рукаве метнулась к лицу, зажимая рот в немом крике. Если бы в этот момент в тереме каким-то чудом оказался княжич Лешек, Межамир не задумываясь удавил бы паршивца. За один только ужас, заполонивший глаза девочки, ставшей старому воеводе за внучку. Просил же его, возьми сестру хоть до города! Так нет, уперся, волами не сдвинуть. Мы, дескать, на битву едем, князь все войска собирает. А ты тут, старик, совсем из ума выжил, девку мне подсовываешь. Битва — вот она, а где те войска, то только Триглаву ведомо.

Девушка тем временем сумела справиться с ужасом, но было видно, как дорого ей это стоило. Вместо уверенной хозяюшки, какой челядь привыкла ее видеть последние пару лет, перед воеводой стояла растерянная шестнадцатилетняя девочка.