мясом пожелтевших страниц, судя по закорючке-вензелю сбоку - из общеимперской

энциклопедии. Вопиющее варварство. Люци тайком во время Турнира ограбил Кернскую

библиотеку?

Я удовлетворенно вздохнула - все-таки иногда мы с ним думали одинаково, это был полный

список тех, кто выиграл этот псаков Турнир за последние пол столетия. Дисциплины, оценки

судей, родовые регалии, достижения. Колонка достижений включала в себя так же кругляш

со сноской - получена белая мантия.

Северный Предел, Южный, Восточный, Центральный, меня интересовало все, касательно

живописи и стихосложения. На одной из строчек палец дрогнул - юный Садо в свое время

взял белую мантию сразу в трех дисциплинах, и кто бы мог подумать, что этот

расфуфыренный павлин с белоснежно-мраморной кожей из Южного. Загар придал бы хоть

немного жизни его напудренному лицу. Пальцы скользили по столбикам, выискивая

знакомые имена.

Публика так восторженно ахнула, всколыхнувшись, что я отвлеклась на Арену. Посередине

поля, почти до самой верхней границы купола, ровно по четвертый ярус трибун, сияла

огромная двухмерная проекция картины, хорошо видная с любого места поля. На картине

был изображен сельский пейзаж - время жатвы окончено, крестьяне радуются празднику

Урожая, украшая свои дома. Техника исполнения была превосходной, ее смогла оценить

даже я. Тонкие летящие едва уловимые штрихи тушью, правильное использование теней и

полутонов, казалось ещё немного и картина оживет, и зазвучит песня крестьянок. Но одной

техники было мало. Рисунок был мертворожденным, у создателя не хватило сил на печать, и

он так и не смог вдохнуть жизнь в свое создание.

Ровно два судейских огонька зажглись сбоку картины. Зеленый с золотым и фиолетовый,

наши дамы оценили пасторальный пейзаж, но двух голосов мало даже для третьего места.

Геб внимательно следил за Ареной, стоя у края перил. Потом посмотрю записи.

Я вернулась к спискам, выбросив лишнее из головы. Времени оставалось совсем мало. Я

сосредоточилась на колонке с пометкой «белая мантия» в разделе искусства живописи.

Ровно пятнадцать кандидатов. Десять - личная печать на картине, не интересно, трое -

ученики признанных мастеров или стали мастерами сами - не возможно, а двое - это было

как раз то, что я искала. Открытие новых методов в живописи и признание первенства, и

оба - сиры. Первый - менталист, совместил иллюзию и картину, создав полную проекцию

на всю аудиторию разом. Это что, картина стала большой ментальной печатью? Сложно.

Как сложно. Второй пошел другим путем и использовал метод рисования ... чарами? Вместо

кистей? Он что переносил по унции краски разных цветов на картину или как?

Пф-ф-ф. Как сложно. Исаковы живописцы.

- Мисси, наша девочка, - Нэнс ворвалась в ложу, воинственно колыхнув внушительным

бюстом, и сверкнула глазами на гвардейцев Хэсау так, как будто это они долго и

обстоятельно обижали ее мисси.

- Что же это деется? - Она схватилась за сердце, увидев мой вид. - Мисси, как же ж

можно..., - жалобно заголосила она, пристраивая рядом переносной сундук и корзинку. -

Быстро, - жесткие командные интонации, и послушные гвардейцы вместе с аллари,

строятся так, чтобы перекрыть вид в самом дальнем углу ложи.

Я с наслаждением отдалась умелым рукам аларийки, продолжая думать, под ее негромкое

воркование.

- Вот так, мисси, вот так. Сейчас поправим, - и она колдует над волосами, перебирая пряди.

- Чтобы больше никто не назвал нашу девочку военщиной...

- Нэнс..., - неужели и аллари уже в курсе? - Ты знаешь, что было на первой части?

Нэнс кивнула и подбоченилась, бросив прическу.

- Вот что я вам скажу, мисси, вы всегда правильная такая. Этикеты-шметикеты, надо было

эту красную за волосы и по Арене потаскать, чтобы не выпендривалась..., - она изобразила

карикатуру на изящный жест Марши. - И петуха этого, а то ишь, не женственно ему...

Петух - это Садо? Шикарно, значит все аллари в режиме реального времени уже получили

полную картину с места событий. Интересно, их псаков Совет ещё больше уверится, что

такая темная тварь, как я, не достойна коптить ясное небо их девственно-чистого Мира?

- Время, Нэнс.

Аларийка засуетилась, перебирая шпильки, и продолжила творить.

- Нэнс, - я спросила тихонько, - если бы тебе нужно было нарисовать картину радости, что ты бы изобразила?

Она пожала пухлыми плечами, продолжая заплетать волосы.

- Мисси, кто же знает эту радость. Радость своя завсегда у всех, а вот печаль - печаль она

общая. Смерть или голод, - она задумалась. - Я бы печаль изобразила...

- Но нужно радость, Нэнс.

- Ну, так это радость и есть. Вот печаль нарисую - смотрите какая, а радость в том, что

прошла стороной, миновала, не наша печаль значится, а нарисованная только. Чем не

радость?

Аларийская логика почти обеспечила мне ментальную перегрузку.

- А мне что рисовать?

- А вы будто умеете? - Нэнс необидно фыркнула. - Только круги свои и закорючки эти, на

полу комнаты, а как что путнее, так...

Круги и закорючки! Рунные круги!

- Нэнс, ты гений, - я попыталась закружить ее, но не смогла сдвинуть с места ни на волос.

- Просто гений! - Я чмокнула посмуглевшую аларийку в пухлую щеку.

- Мисси, - она замахала руками. - Сидите, значится. Дайте закончить.

И как мне это не пришло в голову раньше? Я искала метод, как нарисовать то, что рисуют

все, а нужно рисовать только то, что умею я. А потом - смотрите какое счастье, что печаль

прошла стороной.

Я так радостно расхохоталась с предвкушением, что на меня обернулась пара гвардейцев.

Это мои аллари тренированные и выдержанные, а Хэсау вздрагивают от каждого громкого

звука вне рамок этикета.

Люци вернулся почти перед самым гонгом, когда я, уже вся с ног до головы приличная юная

Сира, наслаждалась вместе с Гебом картиной Фей-Фей, которая сияла проекцией на высоту

всего купола Арены. Фей нарисовала ирисы. Кустики чахлых ирисов у заброшенной

усыпальницы, какого-то старого Рода. Надгробный камень был истончен временем и разбит

ветрами, пожухлая трава шелестела поземкой, и птиц было не слышно, только стаи воронов

кружили в небе над равниной, даже они не посещали это место. Печаль с запахом ирисов

летела с Арены стонами степного ветра, который жаловался на то, что никто не приходит

сюда, и Род позабыл своих предков. Личная печать мастера сияла гербом By в верхнем углу,переливаясь силой. Фей-Фей сделала это - ей удалось.

- Ей удалось, - я крепко обняла Геба за плечи, - ей все-таки удалось. - Прошлый раз во

втором искусстве первенство взяла Фейу, а сестра так и не смогла наполнить картину

силой. Это победа. Даже если были другие - это победа. Я почти чувствовала на языке вкус

степной пыли и луговых трав. Личная печать сработала идеально.

Судьи голосовали единогласно. Шесть огоньков один за другим вспыхнули сбоку картины

Фей-Фей и почти вся Арена потонула в овациях, многие кричали и задорно свистели. Я и Геб

присоединились к общему ликованию - Гебион свистел, сунув два пальца в рот, а я кричала,

аплодируя. Пусть теперь Старикан By попробует сказать, что факультет Искусств не для

Фей-Фей.

Люк вбежал на наш второй ярус, не запыхавшись, крутнул меня за талию, увлекая в

дальнюю часть ложи, подальше от любопытных глаз, и поставил купол тишины.

- Они сменили образы, - проговорил он быстро. - Чтобы не было времени готовиться.

Вместо радости и печали, будет жизнь и смерть.

Вот ушлые хрычи. Но для меня это было не принципиально. Жизнь, смерть, печаль, радость,

счастье, я все равно планировала рисовать одно и то же. И потом просто разъяснить свою