— Слушай, Костик, — спросил он один раз, когда они возвращались из поездки в одно из отделений района, — а ты не думал, что все это мог заварить Вова Бараев?

— Адвокат? Вряд ли. Слишком коряво у них все получилось. А у него ведь были и время, и возможности узнать про деньги и про все остальное. Да и потом, он ведь в нашей системе работал, смог бы все это организовать пограмотней. Как-никак, а опыт у него есть.

— Да какой у него опыт! Он ведь не опером работал, а следаком, и то — по экономическим делам. Да и потом, я же не говорю, что он все это сам учудил и что у него своя команда разбойников есть. А наводку он вполне мог дать. Мало ли, какие ситуации бывают. В долги залез, или еще что-нибудь.

— Все равно, мне кажется, вряд ли, — возразил Костя. — Он, совершенно законно, с этой Лидии уже в несколько раз больше получил. На фига ему такие заморочки? Ну, получится у него раз-другой, а потом станет на свете одним адвокатом меньше. Окажется он где-нибудь в лесочке, где добрые дяди нагреют в костре ломик и сунут ему в задницу, горячим концом наружу.

— А почему горячим — наружу?

— Чтоб никому вытаскивать не хотелось. Нет, я серьезно не думаю, что это его рук дело. Если б там речь шла о полумиллионе долларов — я это еще мог бы понять. Но из-за нескольких паршивых сотен ему нет смысла мараться и свою репутацию портить. Не стоит оно того.

— А ты уверен, что в квартире не было этого самого полумиллиона?

— Ни в чем я не уверен, так что отстань от меня со своими дурацкими вопросами.

— Будет время — я все-таки этой темой займусь. Посмотрю, чем он сейчас дышит.

— Займись… Ты слышал, Карпыч в отпуск собирается?

— Когда?

— Через неделю или две. А вместо него Пифагор будет.

— Вот, бл… Может, тоже на это время в отпуск уйти? Этот мудак всех ведь своей тупизной достанет. И кто его только поставить догадался?

— Не переживай. Вон, «квартирники» его по двадцать раз в день на х… посылают, так он в их дела и не суется…

Когда они вошли в здание РУВД, их окликнул дежурный.

— Вовремя приехали… Давайте в 15-й отдел, там только что два рывка сережек было. Коликов распорядился вас отправить.

— Да, без нас там точно не разобраться, — Дима важно кивнул. — Когда это все было-то?

— У первой в двенадцать рванули, около рынка. А у второй примерно в полпервого. Около самого дома.

Костя посмотрел на часы.

— Час двадцать… Поехали, посмотрим, что там!

Потерпевшая сидела в одном из кабинетов помещения уголовного розыска 15-го отделения милиции, мяла ручку поставленной на колени хозяйственной сумки и иногда дотрагивалась до заклеенной пластырем мочки правого уха.

— Я на рынок ходила… У дочки день рождения завтра, так я купила кое-что из продуктов. Вышла и пошла домой. Хотела в кондитерский зайти, через дорогу, но там переучет оказался. Надо было по улице пойти, а я сократить хотела, пошла дворами. Вот и сократила, — женщина вздохнула и в очередной раз дотронулась до пластыря на порванном ухе. — Мне их муж на свадьбу подарил, в пятьдесят пятом году. Теперь такие и не купим больше никогда. Даже не знаю, сколько они сейчас стоят… Извините. Я по двору шла, мимо шестнадцатого дома. Вдруг меня кто-то сзади за голову хватает. Я сначала и не поняла ничего, думала, кто-то пошутить решил. И боли не почувствовала. Когда обернулась, смотрю, парень убегает, незнакомый. Только тогда и поняла. Попробовала за ним побежать, да куда там. Видела, что он куда-то к детскому садику свернул.

— Это дом десять по Саратовской улице, — пояснил опер 15-го отделения Гена Савельев.

— Запомнили, как он выглядел? — спросил Дима. Его голос звучал глухо, и сам он старался не смотреть на потерпевшую, словно ощущая какую-то свою вину во всем происшедшем.

— Да где ж его запомнишь, — женщина пожала плечами, — Молодой, высокий. Куртка на нем была зеленая и брюки черные. На голове кепка с большим козырьком, такие сейчас многие носят. И одета козырьком назад… Скажите, а вообще есть надежда, что его поймают?

Савельев долго молчал, хмуро разглядывая разложенные под настольным стеклом визитные карточки, потом вздохнул.

— Надежда, конечно, есть. Но, скажу вам честно, очень маленькая.

— А серьги? Их как-то можно найти? Можно ведь сообщить в комиссионные, в скупки?

— Он не понесет их в комиссионный. Он их сдаст в любой ларек на улице, или — почти в любой. Скорее всего — уже сдал. И тот, кто их у него взял, никогда в этом не признается и никогда их не вернет. Извините, что я так вам это говорю, но лучше уж настроиться сразу…

— Но вы все-таки сообщите в ювелирные и в комиссионные? И я сама еще похожу…

— Когда этого бейсболиста поймаем, я его шарами в бейсбол и сыграю, — пообещал Савельев, как только за потерпевшей закрылась дверь.

— Добрее к людям надо быть, — возмутился Дима, — Может, это он случайно оступился? Или ему есть нечего.

— Тогда пускай свое дерьмо жрет, — Гена закурил очередную «беломорину» и глубоко затянулся. — Сука! За две недели — уже десятый эпизод! И это только по нашей «земле». В 14-м тоже случаев шесть было. И — никаких концов. Мы своих уже всех перетрясли, так даже близко ничего нет. Хрен его знает, откуда он к нам приезжает и кто он такой. Но то, что он — будущий инвалид, это точно. Если где его увидите, то передайте, пусть лучше сам идет сдается.

— А приметы везде совпадают?

— Более или менее. Ты же, Костя, сам слышал, как она говорит. И остальные — не лучше. Зеленая куртка, черные штаны и эта бейсболка траханая. Только одна успела разглядеть, что у него одного переднего верхнего зуба не хватает. — Гена затушил окурок, сплюнул табачные крошки и добавил: — Пока — одного.

— Меня менты ищут! Мать сказала, что уже три раза приходили. — Толя говорил, проглатывая окончания слов и брызгая слюной, и даже не пытался скрыть, что его трясет. — Все, п…ц, влетели! Я ведь говорил! Я так и знал!

— Помолчи, — оборвал его Олег. — Не могли они тебя так быстро найти. Понимаешь, не могли!

— Но ведь нашли, — аргумент был железный, и Олег даже не нашел, как возразить. Чтобы не затягивать мучительную паузу и в очередной раз продемонстрировать свое спокойствие и рассудительность, он толкнул Марата в плечо и сердито приказал:

— Чего рот раскрыл? Поехали!

За последние дни в их отношениях произошли серьезные изменения. Авторитет Марата безвозвратно угас, и на первое место выдвинулся Олег. Толя, находясь под впечатлением от первого в своей жизни выстрела в человека, беспробудно пьянствовал на даче. Олег каждый вечер приезжал его проведать, привозил новую порцию спиртного и аккуратно вычитал определенную сумму из трехсотдолларового капитала Толи. Судя по тому, с какой скоростью таяли деньги, можно было решить, что Толя пьет исключительно французский коньяк и отборные ликеры.

Марат поспешно выехал из двора Толиного дома и проехал несколько кварталов. Его мысли были заняты только что услышанными словами, и он почти не смотрел на дорогу, но машину он действительно водил хорошо и они смогли проскочить оживленный перекресток, ни в кого не врезавшись.

— Куда ты так разогнался? — Олег посмотрел на него с легким пренебрежением, как это часто делал в последнее время.

— А куда нам надо?

— Останови у какого-нибудь кабака. Посидим, подумаем немного. Заодно и Толика успокоим.

Для того, чтобы успокоить Толика, потребовалось почти полбутылки водки. Марат тоже выпил две рюмки и, чувствуя, что алкоголь не оказывает привычного расслабляющего действия, готов был налить себе еще. Но, посмотрев на спокойное, волевое лицо Олега, не стал этого делать. Олег цедил коньяк, глядя куда-то в угол зала и думая о своем. К закуске — салатам и шашлыкам — никто не притронулся.

— Я так и знал, что нас найдут, — в очередной раз почти простонал Толя. — А меня и баба опознает, и мужик тот. Николаев приходил. Он меня, сука, и в тот раз сажал. А теперь что мне будет?