МУЖИК. Козел… он… вернется…

МАШИНИСТ. Ха-ха-ха!

БАБКА. Ой, правда? И я так же думаю!

МУЖИК. У меня брат в деревне живет…

МАШИНИСТ. Ага, ага, слушайте его! Может, у тебя и мамаша цела?

МУЖИК. Я сирота.

МАШИНИСТ. И брата у него нету. У него ничего нету.

МУЖИК. Он в деревне живет, как вы. Он в скотине понимает.

БАБКА. И я так думаю!

МУЖИК. Если с ним хорошее обращение, он… сам поймет…

БАБКА. Хорошее. Пускай в сенцах стоит, раз так.

МУЖИК. Ему главное… он поймет…

БАБКА. Поймет! Поймет! (Машинисту.) Поймет!

МУЖИК. Он же вам не для мяса, а для души.

БАБКА. Ой, спасибо вам!

МУЖИК. Вы даже не переживайте теперь. Козел придет.

БАБКА. Спасибо вам, спасибо. А то че я тут одна найду.

МУЖИК. Могу поискать, если скажете.

МАШИНИСТ. О! О! Видал! А помирать кто будет?!

МУЖИК. Ты и будешь!

МАШИНИСТ. Он бродяга, мамаша, он ходит без дома, без дела.

БАБКА. Дык без дела ни один человек не пойдет…

МАШИНИСТ. А он пойдет! Ему завидно стало, что люди едут, вагончики блестят, тепло, светло, чаек, путешествие, детишки, как котятки, дремлют, люди все… кучками… покуривают в тамбурочках, вагон-ресторан сверкает… Вот он и пошел.

МУЖИК. Все врет!

МАШИНИСТ. Он идет! Все едут, и никто уже ехать не может, раз он идет.

МУЖИК. Врет все, врет, брешет!

МАШИНИСТ. Ходит, мамаша, он ходит!

БАБКА. Дык всегда ходили. Раньше шли… еще тогда, помещик еще был. Всегда ходили.

МАШИНИСТ. О, сравнила. Те угнетенные.

БАБКА. И ничо не угнетенные. Шли себе да шли. Молочка попьют, хлебушка…

МАШИНИСТ. Значит, опять бродяги.

БАБКА. И ничо не бродяги. Шли люди, на мир смотрели. Мир красивый же.

МАШИНИСТ. Что ж красивого, помещик!

БАБКА. Чо они, на помещика смотрели? Они на мир смотрели. А его же и выгнали, помещика-то. И всегда ходили… и в ту войну ходили, и потом ходили, и когда немец опять ходили… Чуть мир приболеет – сразу идут, или так идут, смотрят, чтоб мир стоял… и всегда ходить будут, чтоб мир стоял и стоял.

МАШИНИСТ. У вас каша в голове от старости! Вы все в одну кучу свалили – и бродяг разных и… всех…

БАБКА. И ничо не в одну. Чтоб мир стоял – надо по ему пешком ходить. Это все знают. Мир любит, чтоб человек по ему сам ходил, а не в ракете носился. Что с ракеты увидишь? Меня увидишь? Ты сам себя забудешь в ракете этой. А тут сразу видно, где подправить, где подкормить, подлечить, где как… Это всегда было, чтоб люди ходили… чтоб земля не болела… Они и ходят… Я и говорю, что лицо ваше я поэтому знаю…

МУЖИК. Мать… так я же… я… и я так думаю…

МАШИНИСТ. Он!! Ма-ма-ша!!!

БАБКА. Ой!

МАШИНИСТ. Вы говорите – мир, да?

БАБКА. Да.

МАШИНИСТ. Чтоб цвел, к примеру, так, да?

БАБКА. Ну да.

МУЖИК. А я-то. Я… мать… мать… слышь… Я ж так и чувствую, что-то не то! Что-то не то! Ух ты, господи!!

МАШИНИСТ. А он в тюрьме сидел! Он уголовник!

Пауза.

МУЖИК. Я сидел, мать…

БАБКА (Машинисту). Ну так че вы-то скачете? Не вы ж, я извиняюсь, сидели. Всяко бывает с людьми. Они ж не мертвые. Наделают че-нибудь. Всегда так было. Не совпадет как-нибудь. Всегда так было. Не совпадет как-нибудь с общим, и наделают делов. Сколько народу сидело, че ж… Теперь… под поезд кидаться.

МАШИНИСТ. А! Он! И кинулся!

Молчание.

БАБКА. Так больно же…

МАШИНИСТ. А ему наплевать! Ему костей своих не жалко, только бы настроение испортить! Смотрите, люди добрые, вот я лежу в крови. Ему на всех наплевать. Представляете? Я б таких… стрелял…

БАБКА. Ой, гражданин, вы молодой такой! Все наскоком, наскоком. Жить-то больно же!

МАШИНИСТ. А вы только что говорили! Ну, мамаша! Мир… птички поют… (На Мужика.) А вот это кто такое? Сам себя пожирает. Убиться мечтает.

БАБКА. А мир все ж таки его не отпустил. Значит, опять по-нашему.

МАШИНИСТ. Это я его не отпустил!

БАБКА. Значит, вы и есть молодец. Тогда вообще не понятно, че вас трясет.

МАШИНИСТ. Мне наплевать. Мне благодарности не надо. Я знать хочу, может каждый, каждая букашка, тем более уголовная, вот так вот взять и поезд остановить…

БАБКА. А кто ж его знает? Стоим пока.

МАШИНИСТ. Нет, может каждый там… бездомник, у него, наверное, и паспорта нету.

МУЖИК. Есть!

БАБКА. Ну и че! Был бы сам человек, а че в паспорте-то такого интересного?

МАШИНИСТ. Hаглость!

МУЖИК. Мать, я тебе козла найду.

БАБКА. Ой, спасибо вам, гражданинчик, спасибо большое.

МАШИНИСТ. Да вы что? Вы не понимаете?!

БАБКА. А что опять?

МАШИНИСТ. Он же к вам набивается, чтоб жить!

МУЖИК. Врет!!

МАШИНИСТ. Чтоб крышу над головой!

МУЖИК. Сейчас в морду дам кому-то!

МАШИНИСТ. Чтоб одеяльце там, занавесочки… Он же спит и во сне видит, чтоб его кто-нибудь взял к себе!

МУЖИК. Гад, брехун несчастный.

МАШИНИСТ. Ему яичницу по утрам охота!

БАБКА. Ой, а у меня курочка как раз есть… Ой… (Смутилась.)

МАШИНИСТ. Как, то есть… (Мужику.) И ты посмеешь… себя такого… только что с рельсов… в невинную деревню?

МУЖИК (кричит). А я че? Я говорю че-нибудь, а? Я хоть слово сказал? Нет, ты скажи, че ты орешь тут, как резаный? Я говорю че-нибудь?

МАШИНИСТ. Да ты сам орешь! Я-то как раз спокойно говорю! Это ты орешь тут!

МУЖИК. Нет, ты-то че орешь тут, а? Че ты-то орешь, я спрашиваю? Вали отсюдова.

МАШИНИСТ. Сам вали отсюдова!

МУЖИК. Ну ты!

МАШИНИСТ. А ты-то кто?!

МУЖИК. Ехай давай!

МАШИНИСТ. Сам ехай!

МУЖИК. А я пешеход. Я ногами хожу, как… всякий человек! По миру! Иди отсюдова!

БАБКА. Граждане, че вы опять сердитесь? Прям все время. (Мужику.) Я б даже и не подумала. У меня домик старенький, конечно… дык… все дадут, материала… если желание есть. У нас деревня вона… хорошая. Было бы желание.

МАШИНИСТ. Что он умеет-то? В тюрьме сидел.

МУЖИК. Я бульдозерист.

МАШИНИСТ. Ой, умираю! Бульдозерист! Кому в деревне нужны бульдозеристы?

БАБКА. Мне нужны.

МАШИНИСТ. Вы, мамаша, совсем обезумели. Черт-те что на шпалах подобрали и прямо домой тащите.

БАБКА. Дык я не набиваюсь. Если хочете, живите. Люди всегда ходили. Которые остаются, которые – дальше идут. Огород есть. Сараюшку поднять можно. Те же Тапкины помогут, если что… Она все равно на ихнюю смородину повалилась. А я скажу, что племянник. Вы не волнуйтесь.

МУЖИК. Мать… я это… (Машинисту.) Че, салага, замерз, да? Ух, доходной какой, а? Мать, доходная молодежь пошла?

Бабка хихикает.

Жизни не знают, а туда же! Ездют! Ходить больше надо, понял? Ноги-то, как лапша, вона, гнутся. Ну-ка, глянь, че блестит? (Показал на небо.) Э-э… (Надвинул ему шапку на нос.)

МАШИНИСТ. Блестит, да не по твоей чести… Сам сказал. Хватает совести темного человека морочить.

БАБКА (машет Мужику – «не обращай, мол, внимания»). Да ладно! Да ладно!

Мужик пригладился, снял шапку, провел по голове, а она у него бритая.

Ну че вы опять думаете-то?

МУЖИК. Мать. Я…

БАБКА. Ну так чо?

МУЖИК. В общем, если я, допустим…

БАБКА. Ну как, решаетесь?

МУЖИК. Мать. Если я красного вина выпью. Дерусь.

БАБКА. Вытерпим.

МАШИНИСТ. Приехали.

МУЖИК (рычит). Слушай, мать! Если я вот эти руки… по пьяному делу обрушу на чьи-нибудь седины!

МАШИНИСТ. Поперло, поперло… бандюга. Во бандюга.

МУЖИК. Так я их лучше отпилю себе.

БАБКА. Да ну вас! С криками этими! Hу, во-первых, ничо вы не отпилите, конечно, раз у вас характер такой. Hу, во-вторых, то ли мы не битые. Чо-то у нас таких нету.