— Нам нужно на время стать цивильными, — сказал Дантист, поймал удивленный взгляд Монгола и закончил: — С мотоциклов придется слезть. Не хрен мозолить глаза. Мы и так у всех на виду. Телега у меня есть, так что без колес не останемся.

— Ну же, детка, приходи в себя.

Катя открыла глаза. Сильно пахло табаком и потом. Откуда-то доносилась музыка.

Наконец ее взгляд сфокусировался на чьем-то ухмыляющемся лице.

— Ну вот, глазки открылись. Уже хорошо, — с удовлетворением отметил мужской голос.

Девушка вздрогнула — она узнала этого человека.

Дядя Паша, блин!

Катя подвигала конечностями, с нарастающим страхом понимая, что не может пошевелить ни руками, ни ногами. Она была крепко связана. Когда первый шок прошел, его затмило жгучее чувство стыда. Девушка оказалась совершенно обнаженной.

— Вы сошли с ума. Немедленно развяжите меня!

Павел лишь улыбнулся.

— Развяжи меня, урод! — взвизгнула Катя и дрыгнула связанными ногами, но уголовник с легкостью уклонился от удара.

— Ты можешь кричать сколько влезет. Я включил внизу радио на всю катушку. Тебе нравится шансон, детка?

— Сволочь, — процедила Катя, набрала в легкие воздух и закричала: — Помогите!

Павел все с той же улыбкой нанес ей короткий, но сильный удар в солнечное сплетение. Крик перешел в захлебывающийся кашель. Катя выпучила глаза и начала задыхаться.

Мужчина резко, словно куклу, встряхнул ее.

— Очнись, дура. Будешь орать — только глотку сорвешь и пить захочешь. А я еще по-думаю, давать тебе водички или нет.

Катя покорно легла на смятую постель, но как только Павел чуть отвернулся, резко бросилась на него и вцепилась зубами в правую ладонь, на тыльной стороне которой синела выцветшая татуировка.

— Тварь такая! — взревел Павел, вскакивая на ноги.

Зубы Кати содрали кожу на его руке, и он с размаху влепил ей пощечину. Ее голова безвольно мотнулась, но Павел не успокоился и дважды ударил девушку в печень.

Это оказалось особенно больно. Катя хватала ртом воздух, ее глаза стали мокрыми от слез. Во имя всего святого, за что?!

Павел облизнул кровоточащую ладонь и покачал головой.

— Чуть палец не отхватила, звереныш. Еще раз пасть откроешь, я тебе зубы все выбью. Усекла? — Он закопошился в своей потертой джинсовой куртке, выудил из внутреннего кармана наручники. — Гляди, чего у меня есть, племянница, — пропыхтел он, сковывая руки девушки. — Хотя какая ты мне племянница. Так, кошка помойная.

Катя едва сдерживала рыдания. Боже, что он собирается с ней делать? Неужели все это ради дома, в котором она живет?

Между тем Павел обвил цепочку наручников веревкой, которую крепко привязал к изголовью кровати. После этого садист подвинул кресло и с наслаждением опустился в него.

— Успокоилась? — Он промокнул ранку на ладони несвежим платком.

Катя с ненавистью смотрела на своего мучителя.

— Не будь такой злопамятной. Я ведь предлагал тебе решить вопрос по-хорошему, а ты начала коготки показывать, — проговорил Павел. — Нехорошо.

Взгляд мужчины остановился на судорожно вздымавшейся груди девушки, и его глаза плотоядно блеснули. Катя заметила это, и теперь ей стало по-настоящему страшно. Мысли о том, что может сотворить с ней, совершенно беспомощной, этот мерзко пахнущий уголовник, приводили ее в животный ужас. Даже страх перед Олегом куда-то мгновенно улетучился. Теперь весь окружающий мир был сосредоточен в этом похотливом уроде. Она до боли закусила губу. Он не должен видеть страх в ее глазах.

— Ты соображаешь, что сделал? — как можно спокойнее произнесла Катя. — Ты сядешь в тюрьму. Снова. На этот раз надолго.

Павел засмеялся, обнажая испорченные зубы.

— Не тебе меня сажать, тем более определять сроки.

— Это будет очень скоро, поверь. Если у тебя осталось хоть немного ума, расстегни наручники и убирайся, — сказала Катя.

Глаза уголовника сверкнули. Он взвился пружиной, подскочил к Кате.

— Никогда мне не приказывай! — прошипел Павел, схватив девушку за нос.

Лицо его сделалось багровым от злости. Катя вскрикнула, звук получился гундосым.

— Двадцать лет слушаю ваши долбаные приказы. Поди туда, встань сюда, подай то, принеси это, — продолжал шипеть мужчина.

Видя, что Катя затихла, он разжал пальцы, удовлетворенно хмыкнул и потянулся к наполовину опустошенной бутылке водки, которая стояла на столе.

«Значит, он здесь давно, — подумала Катя. — Собственно, какая разница! Он ждал меня, а я, глупая растяпа, так вот просто попалась в ловушку. Как муха в паутину. У себя дома!»

Отхлебнув прямо из горлышка, Павел рыгнул и с видом сытого кота уставился на Катю.

Девушка вспомнила про Милу.

— Ко мне скоро придут. Что ты будешь делать? Тоже свяжешь, разденешь и начнешь избивать?

Мужчина извлек из кармана пачку сигарет и ловким щелчком выбил оттуда одну.

— Не гони, детка. Никто сюда не придет. Я тебя пробил по всем каналам. Подружек у тебя нет, ухажеров тоже. Один другого обкорнал, как кочерыжку, и в бега пустился. Есть, правда, Мила, эта слепая курица, которая все время трется здесь, но она нам не помеха. Я всегда поражался, что общего у моей сестры с этой поварихой. — Он прикурил сигарету и жадно затянулся.

Катя похолодела. А ведь негодяй прав. В лучшем случае о ней вспомнят через пару недель, когда начнутся занятия в институте. А Миле он попросту не откроет дверь. Или пустит ее, и тогда она окажется рядом с Катей.

— Ладно, — превозмогая отвращение, сказала она. — Что тебе нужно?

Павел искоса посмотрел на ее длинные ноги, и девушка непроизвольно подтянула их.

— Я хочу хорошо провести время, — сказал он, снова затягиваясь.

Казалось, разговор доставлял ему неподдельное удовольствие, но у Кати от этих слов мороз пошел по коже.

— Тебе нужен этот дом? — спросила она.

— Допустим, — обронил Павел.

Катя была сбита с толку. Что значит «допустим»? Поменялись правила игры?

После короткой паузы он разогнал дым рукой, зевнул и проговорил:

— Да, мне нужен этот дом.

— Хорошо. Что ты хочешь? Чтобы я подписала дарственную или оформила на кого-то доверенность по распоряжению домом?

Павел небрежно стряхнул пепел прямо на ковер, и Катя неожиданно испытала огромное желание разорвать мерзавца на части. Она не могла себе объяснить, но почему-то этот пепел на ковре взбесил ее куда больше, нежели тот факт, что она, совершенно голая, пристегнута наручниками к собственной кровати.

— Ну?

Бывший зэк затушил сигарету прямо об стол.

— Ты мне предлагаешь какую-то доверенность или дарственную?

— Если ты хочешь, чтобы все было по закону, то…

— Я не нуждаюсь в подачках, — прервал ее Павел, заложил руки за голову и с наглой ухмылкой поглядел на замершую девушку. — Я просто получу то, что мне принадлежит, без твоих вшивых дарственных.

Катя лихорадочно соображала. Что он имеет в виду? Значит ли это, что?..

Ухмылка уголовника стала еще более отталкивающей, когда он понял, что смысл его фразы стал доходить до сознания девушки.

— А как ты думала? Неужели ты считаешь меня таким дебилом? Пусть мы с тобой дойдем до нотариуса. Я больше чем уверен, что на дарственной еще печать не высохнет, а ты уже будешь в ментовке на меня заявку строчить. На хрен мне такое счастье? А так… — Он снова хлебнул водки и даже не поморщился.

«Что так?!» — завопил в голове Кати прон-зительный голос.

— А так я получу все по наследству, — выдохнул он. — Официально родственников у тебя нет, только я и моя мать. Кстати, у тебя ведь тачка есть?

Катя машинально кивнула.

Машина! Как она могла забыть о ней?

— Это будет выглядеть как несчастный случай, — продолжать ворковать Павел. — Твой парень оказался маньяком, ты напилась с горя, поехала развеяться, не справилась с управлением, авария и все такое. — Он наклонился к небольшой сумке и вытащил из нее запечатанную бутылку водки. — Не знаю, смогут ли в обгоревшем теле найти следы беленькой, но рисковать я не хочу. Да и отправляться на тот свет всегда легче под газом, чем трезвой, а? — Павел подмигнул. — Кстати, по ящику недавно показывали, как у вас тут какую-то бабку переехали, раскатали, как тесто, метра на три. Слыхала? Это ведь недалеко совсем.