Крошечный блестящий металлический предмет, совершенную копию того, который капитан Гернер извлекла из головы убитого им солдата отряда 505. Это было ожидаемое открытие, но Зих все равно был потрясен. Он аккуратно обтер нейрошунт, сунул его в стреляную гильзу, а гильзу заткнул смятой в комок сигаретной бумагой и положил в портсигар. Потом закурил, с трудом приходя в себя и пытаясь понять, что же он против своей воли узнал этой ночью. Он сидел довольно долго, пока неподалеку снова не завыли мутапсы, почуявшие запах пролитой крови. Стая возвращалась, и Зих не собирался встречаться с ней, имея при себе всего шесть патронов. Тем более что он сегодня сделал достаточно много. Даже слишком много для одной ночи.

Дверь в его дом была плотно закрыта, но не заперта. Печка за то время, что он отсутствовал, разогрелась, и было тепло и уютно. А еще, из дома, казалось, выветрилось застоявшееся тут за дни одиночества зловоние, Зих ощутил приятный тонкий запах, вроде как каких-то цветов. Девочка крепко спала, свернувшись в клубочек на кровати Лизы — она осталась в доме, никуда не ушла, и Зиха это почему-то обрадовало. Осторожно, чтобы не разбудить девчонку, он поставил винтовку в шкаф, снял комбинезон, достал из своей тумбочки огрызок карандаша, который еще от Леньки остался и который Зих берег много лет как память о сыне, потом извлек из подсумка письмо Кирилла, сел за стол и, запалив "летучую мышь", начал писать. Получившиеся из подчеркнутых в письме букв слова он писал прямо между строчек, складывая их в единый текст, который все объяснял — по крайней мере, для Зиха:

Помогите! Мы в ловушке. Пастыри лгут. Божий голос просто непонятный ужасный обман. Мы слишком поздно поняли это. Выбраться из города невозможно, везде посты. Несколько человек пытались выбраться через подземные ходы, их поймали и убили. Людей уводят в какой-то Госпиталь, откуда никто не возвращается. Еды нет, мы продаем вещи спекулянтам, чтобы выжить. Владимир хочет бежать, у него убили жену. Я передаю с ним эту записку. Если нам не суждено спастись, пусть хоть другие знают, что тут творится. Не вздумайте слушать пастырей, не идите сюда! Кирилл.

Зих отложил карандаш, перечитал получившийся текст и посмотрел на девушку, мирно спящую в двух метрах от него на кровати Лизы. Вот уж воистину, нет худа без добра — если бы не мартихоры, то эта девчонка с испуганными серыми глазами попала бы в Каменный Лес и стала одной из тех несчастных, кого обманули. И может быть, разделила бы судьбу той светловолосой женщины, которую расстреляли на его глазах. Или попала бы в Госпиталь, который, как получается, охраняют не только солдаты в черном, но и хищные твари с блестящими штучками в мозгу…

Зих опять подумал о расстрелянной женщине. Может, она и была женой того самого сектанта Владимира, которого два часа назад задрал мутант на Старых Стоках. И если так, они сейчас вместе, как сказал бы Снигирь. Может, так оно к лучшему для них.

Он осторожно вышел из дома, чтобы покурить. Стоял, курил одну сигарету за другой и думал о том, что случилось. Впервые в жизни ему хотелось не просто приспосабливаться к жизни, но сделать так, чтобы эта похабная жизнь стала хоть чуточку не такой похабной. Только ведь от него ничего не зависит. Совершенно ничего.

Или зависит?

Зиха начал бить сонный озноб, глаза слипались, накатила тяжелая болезненная усталость — и еще чувство хорошо сделанного дела. Впервые за четыре недели, прошедшие после смерти Лизы, он подумал о том, что есть еще, оказывается, в этой поганой жизни вещи, ради которых стоит открывать утром глаза.

Разбудили Зиха голоса и запахи. Он открыл глаза, попытался поднять голову и сразу услышал бодрый знакомый голос:

— А, проснулся? Это хорошо.

Усач стоял у печки и ложкой помешивал что-то в сковороде. А еще он широко улыбнулся Зиху, показав все оставшиеся у него во рту шесть зубов.

— Ты… чего? — пробормотал Зих, оглядываясь. И тут увидел Надежду: девочка сидела за столом и с любопытством смотрела на него.

— Зашел вот, угощеньице вам принес, — ответил Усач. — А то ведь память у тебя дырявая, забыл у меня вчера пакет с едой.

— Юрий Арсентьич хочет показать мне, как готовится его фирменная яичница, — улыбаясь, сообщила девочка. — Он говорит, она очень вкусная.

— Очень, — подтвердил Усач, подмигнув девочке. — Сейчас все и попробуем.

— Я был на стоках, — сказал Зих, потирая виски. — Все сделано в лучшем виде.

— Уже? — Усач был изумлен. — Это ты туда после меня, косой потащился и все обделал? Ну, ты даешь. Могорыч с меня.

— Слушай, Усач, разговор есть. Пойдем-ка, выйдем.

— Яичница готова, — сообщил Усач девочке и вслед за Зихом вышел из дома.

— Чего надо? — спросил он охотника.

— Там был человек, — сказал Зих, раскурив сигарету. — Мутант убил его.

— Царствие небесное. А дома это нельзя было сказать, в тепле?

— Тут дело непростое, Арсентьич. Короче, надо мне встретиться с твоим приятелем-майором и с его подружкой из сборщиков пепла. Но только по отдельности, и так, чтобы ни Бескудников, ни Елена этого не знали, что я не только с ними встречаюсь, понял?

— Зих, что случилось? — Усач с беспокойством заглянул охотнику в лицо. — Может, объяснишь, что творится?

— Потом, Арсентьич, потом. Сначала с майором мне надо встретиться, сделаешь?

— Хорошо. Только я не пойму…

— Дяденьки, там яичница остывает! — сообщила Надежда, высунувшись в двери. — Я есть хочу!

Они ели молча, чинно, смакуя каждый кусочек фирменной яичницы Усача — она действительно была вкусная. А потом Зих выразительно показал Усачу глазами на дверь, и пристав все понял.

— Пятьдесят банкнот с меня за зверя, — сказал он, надевая шубу. — Зайдешь ко мне, получишь расчет.

— Зайду, сегодня же. И о моей просьбе не забудь.

— Не беспокойся, сегодня же сделаю.

— Я посуду помою, — сказала Надежда, когда Усач ушел.

— Погоди, давай поговорим, — Зих потянулся за сигаретами, потом решил потерпеть, не курить в доме. Похлопал по матрацу рядом с собой. — Присядь-ка.

— Да? — Надежда села, подняла на Зиха глаза. Сегодня в них было совсем другое выражение, чем вчера. В глазах девочки появился свет.

— Расскажи мне про ваше учение и про этого вашего пастыря, отца Максима.

— А, тебе интересно? — обрадовалась Надя. — Ты в Бога веришь?

— Не знаю.

— Значит, веришь. Отец Максим говорил, что сомнения в нас тоже от Бога. Надо в себе эти сомнения побороть и просто верить, как маленькие дети верят.

— А ты его хорошо знала, этого Максима?

— Не очень. Он ведь пришел к нам совсем недавно, месяца два тому назад. Собрал людей, принес книжки разные, много со всеми разговаривал.

— А до этого вы как жили?

— Как все живут, — Надя смущенно улыбнулась. — У нас в бункере пятнадцать человек жили — Зимины, Бариновы и мы. Хорошо жили, у нас все было. Юрий Михайлович Зимин, наш староста, нам со склада и еду, и одежду всегда сколько хочешь давал, а доктор Баринов всех лечил Весной мы картошку сажали, мама с бабушкой даже поросенка хотели завести, но только выкармливать его тяжело. А вообще-то еды у нас всегда вдоволь было.

— А потом этот Максим появился?

— Да, — глаза девочки восторженно заблестели. — Он так интересно рассказывал! Меня бабушка в первый раз на собрание привела, и я прямо заслушалась, как он о Боге, о Последнем Убежище рассказывал. О том, что нет ни смерти, ни вечных страданий, что всех нас ждет новая хорошая и светлая жизнь у Бога. Так все здорово говорил, так красиво, что мы плакали. Даже мальчишки.

— И потом он предложил вам идти в Каменный Лес?

— Да. Отец Максим говорил, что сам Бог зовет нас туда. Он приготовил для нас Последнее Убежище, в которое попадет только тот, кто искренне верит в Него. А потом мир изменится, в нем больше не будет холода, страшных зверей и Диких. Земля покроется прекрасными деревьями и цветами, круглый год будет тепло, и все будут здоровы и счастливы. Отец Максим говорил, что все это будет очень скоро. Но сначала надо идти в Каменный Лес, где сейчас создается настоящий Небесный Город с храмом, и где сам Бог живет.