– Ладно… Расскажешь про лотерею, старая?

– Я Бэлха. Из семьи Болрог. Расскажу. Но мешок наверх тащишь ты, голожопый.

– Договорились…

Хитрая старуха обманула – их тент оказался совсем в другом месте. Причем на самом верху стены, при этом весь путь я пер на себе ее тяжеленный мешок.

В защищенный от дождя уголок меня приняли без лишних слов – группе мрачных крепких мужиков хватило одного слова приведшей меня Бэлхи и они расслабились, прекратив цепляться за арматуры, тесаки, молотки и кирки. Мне жестом указали на вытертый от долго использования коврик, сшитый из десятка мелких серых шкур. Но я предпочел усесться на кресло без ножек, что было поставлено на кирпичи с другой стороны тента.

Мой выбор был понятен для всех – отсюда открывался отменный вид на Мутатерр.

Здания… здания… руины… руины… остатки заваленных обломками, но вполне четко прослеживаемых улиц. Природа сказала свое веское слово, завоевав все это пространство. Я поморщился – самый дерьмовый расклад. Полным-полно высокого и сука частично ползучего кустарника, в том смысле что он вечно отпускает все новые побеги, что некоторое время стелются в стороны, а затем укореняются и идут в рост. В подобной местности невероятно хреновая видимость, а из-за идущих над землей побегов, что превращаются в крепкие корни, хрен побегаешь или даже просто побегаешь, не говоря уже о боевом маневрировании. И это зеленое поле, перемежаемое серыми холмами и горами из разрушенных домов, тянулось в бессконечность. Десятки квадратных километров руин, запертых между уходящими к горизонту высокими горными хребтами. Каменные разрушенные джунгли, зажатые меж ступицами мирового колеса Формоза. Тут хватало и деревьев, но все они были мелкими – причем явно не по юности своей. Просто карликовые? Возможно. Я уже ничему не удивляюсь.

Примерно в километре от здания и стены, на которой я умостил свою жопу, расположились два высоких здания соединенных едва различимым мостиком. Они образовывали что-то вроде арки над невероятно широкой и почти чистой от обломков улицей. Парадный вход, что вел от города… или наоборот был нацелен точно на Дублин-5. Приглашения для мутантов, о которых я уже столько слышал? Тут весь долбанный Дублин шуршит и шелестит пугливо, говоря о мутантах… Хотя я не все помню из последних двенадцати часов.

– Рассол – произнес я.

– Что? – дернулся поднесший мне кружку молодой совсем паренек, едва не расплескав кофе – Это не рассол… это…

– Знаю – ответил я, забирая кофе и отворачиваясь.

– Ты забыл сказать спасибо – кашлянул паренек.

– Отвали от него, Думбо! – рявкнул знакомый голос старухи – Он не по нашим принципам живет! Научись уже людей различать! Глянь на него хорошенько и запомни – это холодная мразь, что убьет тебя и забудет! Или сожрет! И тоже забудет! И виной терзаться не будет!

– Не будет – подтвердил я, глядя на две постройки-арку, где явно располагалось что-то вроде постоянного сторожевого упреждающего поста – Потому что я не человек. Я гоблин.

– О чем он?

Не обращая внимания на поднявшийся тихий бубнеж под тентом, я пояснил, не забыв сделать пару глотков реально крепкого кофе:

– Человек… я слышал о таких… человек это почти беззубый хищник с чувством вины перед своей жертвой. Жрет ее вкусное мясо и в голос рыдает – ах как жалко сучью курочку! Но все равно жрет и продолжает громко фальшиво стенать… А гоблин… Гоблину посрать. Он жрет мясо еще сырым, живым и визжащим – потому что боится, что добычу может отобрать более сильный!

– И поэтому ты гоблин? – спросила Бэлха.

– Одна из причин – кивнул я, по-прежнему изучая Мутатерр.

– Не такому мы учим семью Болрог… хотя крыс мы убиваем без жалости, ведь эти твари могут за секунды обглодать спящему лицо…

– Ну да…

– Ты странный… но интересный… откуда ты, гоблин Оди? Токсоферма? Вряд ли… видала я люд оттуда и ты точно не такой. И куртка твоя… неплохая куртка…

– Забирай – равнодушно ответил я.

– Не жалко?

– Мне не подойдет – стесняет движения.

– Где такие шьют-то? Одежка крепкая, непромокаемая. Похоже, что ей сноса не будет…

– Гнойный Каньон – отозвался я и за моей спиной раздалось дружное аханье семьи Болрог.

– Да ну!

– Оттуда не приходят!

– Прокаженный!

– Уймись! – за звуком шлепка послышался вскрик боли – Дурень! Сказкам веришь! Нет там прокаженных в том Каньоне клятом! Люди там живут! Выживают… – голос старухи понизился – Умирают в муках… Скажи, Оди, правда ли что там вода разъедает кожу как кислота?

– Да.

– И дожди адские?

– Наверное.

– Твари страшные…

– Огромные слизни… хищный черный лишайник – я пожал плечами, ленясь вспоминать – Все как везде в общем.

– Тут слухи пошли, что окраинные с утра видели поднимающийся над Каньоном слабый дым.

– У них там что-то горело – кивнул я.

– Уронили масляную лампу?

– Я заложил несколько бомб – отозвался я и вернул пустую кружку – Еще.

– А не многовато тебе будет? – голос опять подал паренек, что косился на слушавшую меня раскрыв рот девушку, прячущуюся под одеялом.

Шлепок… звон… парень замычал, схватился за голову. Стоящая над ним старуха наклонилась, чтобы жертва расслышала каждое ее слово и заговорила:

– Еще раз ты, сученыш мелкий, посмеешь тут пыжиться и крутого из себя строить…

– Да понял я! Понял, матушка Бэлха!

– То я тебе ночью вырежу все то юное, что гнездится у тебя в паху и мешает проявить чувство такта, гостеприимства и просто жизненную осторожность… мой нож быстр и остер…

– Матушка Бэлха!

– Настрогай гостю лучшего крысиного мяса! Не забудь отрезать хлеба и вскрой банку соленого жира! У нас гости! Тулма! Чего рот разинула, сиська ты мелкая, жопа ты тощая?! Живо помогай на стол накрывать!

– Ой…

Разогнав молодежь – всего под навесом было около пятнадцати гоблинов, плюс расположенный чуть ниже тент был побольше и явно принадлежал к тому же семейству – успокоившаяся хозяйка семьи, накинув на плечи белую меховую накидку, продолжила хлопотать, не забывая про вопросы. Я спокойно отвечал, не забывая на каждый ее вопрос задавать собственный.

И пока я рассказывал про Зону 40 и Каньон, ничего не скрывая и не приукрашивая, сам я спрашивал про здешний уклад, удивляясь тому, что так мало задавал вопросы в первые часы с момента своего попадания в Дублин-5. О чем я сука думал, когда бездарно терял время на дрему и неспешное выпивание с сонной старой шлюхой?

Рассол…

Кровавый мать его рассол, что буквально растворился у меня в крови…

Рассол.

Спустя полчаса я уже знал все то, что, как мне сейчас казалось, и без того было в моей голове, попав туда во время неспешного блуждания по улицам Дублина. Гоблины говорят… гоблины шепчут… гоблины бормочут…

Мое предположение о том, что здешняя система похожа на систему Франциска II оправдались. Камальдула любила делать порадовавшим ее гоблинам мелкие и крупные подарки в виде контейнеров с разными вкусностями вроде боеприпаса, запчастей к игстрелам, лекарствами, усилителями… Здешняя система, пусть даже она частично усыплена, должна уметь дарить медовые подарки здешним аборигенам.

И она дарила.

Только тут все было на свой странный лад.

Если ты – неважно одиночка или организация – сумел реально порадовать чем-то Владыку, то получал от системы не контейнер, как это делала Камальдула, что сама выбирала содержимое подарочной коробки, а просто одну так называемую «наградную квоту», что также называлась лотереей.

Все просто.

Имея квоту, ты подходишь к любому терминалу и вводишь код. Это же ты можешь сделать если у тебя есть рабочий нейрочип и доступ к системному интерфейсу. Надо ввести довольно длинную строчку из букв и цифр. Какие цифры и буквы вводить? А какие хочешь. Ввел – и получил непредсказуемый результат.

Контейнер крохотный, маленький, средний, большой или огромный с самым невероятным порой содержимым.

Помимо контейнера с кофеварками Бэлха помнила принесенные дронами крохотные контейнеры с игрушками взрослыми и детскими, лекарствами и пустыми стеклянными банками снабженными комплектом жестяных крышек и странной штукой с круглым диском и надписью на деревянной ручке «Закатайка». Она помнила контейнеры набитые пыльными костями с бирками – причем кости принадлежали каким-то огромным зубастым чудищам. Она помнила радость одного из старых горожан-бойцов, что получил гигантский контейнер забитый ящиками с оружием – его радость кончилась, когда выяснилось что это пластиковая бутафория.