Стороны подписали контракт в присутствии своих адвокатов, затем все вместе перешли через улицу в главное отделение Колониального банка доминиона, где братья Зедерберг выписали чек, а управляющий, как и положено, выдал по нему деньги.

Ральф смахнул упаковки пятифунтовьгх банкнот в саквояж.

— Всего доброго, господа! — Он простился с братьями Зедерберг и, взяв под руку Аарона Фагана, повел его к отелю Бриллиантовой Лил.

Рулоф Зедерберг потер лысую макушку.

— У меня внезапно появилось нехорошее предчувствие, — пробормотал он, глядя вслед удаляющейся парочке.

— Славные братья Зедерберг нанесут тебе визит быстрее, чем ты думаешь, — дружелюбно предупредил Ральф Аарона Фагана. — Будь умницей, сам с ними разберись, мне некогда выслушивать их упреки.

Он зашагал по улице, оставив Аарона в задумчивости у дверей его офиса.

По дороге Ральфа то и дело останавливали знакомые, заботливо расспрашивая о здоровье, затем просили подтвердить, что он действительно продал свою транспортную компанию, или интересовались, не собирается ли он выставить на продажу акции шахты Харкнесса.

«Если надумаешь, моргни мне, Ральф».

«Я с удовольствием помогу чем’смогу, мистер Баллантайн».

Ходили слухи, что содержание золота в руде шахты Харкнесса составляет шестьдесят унций на тонну, и все хотели принять участие в разработке. Ральфу понадобился почти час, чтобы пройти пятьсот ярдов до здания компании «Де Бирс» — величественного сооружения, настоящего храма, посвященного алмазам. Балконы на всех трех этажах ограждались коваными декоративными решетками; стены были выложены из кирпича, углы здания украшены обтесанным камнем; в окнах — цветные витражи, двери — из тика и полированной меди.

Ральф записался в книге посетителей, и ливрейный швейцар в белых перчатках отвел его по винтовой лестнице на верхний этаж. На тиковой двери висела простая табличка с именем, без всякого титула: «Мистер Джордан Баллантайн». Великолепное убранство комнаты за этой дверью давало некоторое представление об истинном положении Джордана в иерархии алмазной компании «Де Бирс».

Окна с двойными рамами выходили на шахту Кимберли — диаметром почти в милю и такой глубины, что даже с верхнего этажа невозможно было разглядеть ее дно. Яма казалась кратером, пробитым в земной коре упавшим с небес метеоритом. Каждый день она становилась все глубже, по мере того как шахтеры вгрызались в кимберлитовый конус. Из нее уже добыли почти десять миллионов карат превосходных алмазов — и все они принадлежали компании мистера Родса.

В этой яме Ральф провел большую часть юности, выцарапывая из земли неуловимые камешки.

Мельком глянув на открывавшийся из окна вид, Ральф оценивающе оглядел обстановку кабинета: деревянные панели из дуба, искусная резьба, персидские ковры на полу, на полках — книги в переплетах из сафьяна с золотым тиснением.

— Кто там? — раздался голос из открытой двери в ванную, откуда доносилось журчание воды.

Не успел Ральф повесить шляпу на вешалку, как из ванной, вытирая руки, вышел Джордан, одетый в рубашку из лучшего ирландского полотна, в нарукавниках, защищающих манжеты, и с муаровым галстуком на шее. Увидев гостя, он замер, потом радостно вскрикнул и, уронив полотенце с вышитой монограммой, бросился к брату.

Вырвавшись из крепких объятий, Ральф всмотрелся в Джордана и, взъерошив золотистые, подстриженные по последней моде кудри, поддразнил:

— Как всегда, расфрантился!

Невероятная привлекательность младшего брата всегда удивляла Ральфа — внешность и мягкий нрав Джордана очаровывали всех. Очевидное удовольствие от встречи лишь усилило румянец на щеках и заставило ярче загореться зеленые глаза, прикрытые длинными густыми ресницами.

— А ты такой тощий и загорелый! — засмеялся Джордан в ответ. — Где же твой животик зажиточного горожанина?

— Потерялся по дороге из Матабелеленда.

— Матабелеленд! — Джордан изменился в лице. — Значит, ты принес с собой скверные вести. Телеграф не работал больше недели, только что пришло первое сообщение, и я расшифровал его меньше часа назад.

Он взял с письменного стола телеграмму и передал ее брату. Сообщение предназначалось «Юпитеру» (кодовое имя мистера Родса) и было отправлено генералом Мунго Сент-Джоном, временным управляющим Матабелелендом в отсутствие доктора Джеймсона.

Ральф вчитался в написанный изящным почерком Джордана расшифрованный текст между строчками телеграммы: В северном Матабелеленде вспыхнула эпидемия среди крупного рогатого скота. Падеж составляет шестьдесят процентов — повторяю, шестьдесят процентов. Ветеринар компании считает, что симптомы похожи на чуму рогатого скота, поразившую Италию в 1880-м. Способа лечения не существует. Без введения карантина возможны стопроцентные потери. Срочно прошу разрешения на забои и кремацию всего скота в центральной провинции, чтобы предотвратить распространение чумы на юг.

Ральф не ограничился первым абзацем и торопливо пробежал глазами остальной текст: не часто подворачивается возможность прочитать расшифрованный отчет БЮАК. Джордан явно вне себя от волнения, если забылся настолько, что показал телеграмму брату.

В отчете содержались сведения о количестве и дислокации полицейских сил, потраченные суммы и остатки на счетах, административные предписания, рекомендации по разрешениям на торговлю и реестр участков по добыче полезных ископаемых, зарегистрированных в Булавайо.

В первой строчке реестра значилась «Угледобывающая компания Уанки» — так Ральф и Гарри Меллоу решили назвать совместное предприятие. Ральф старательно прятал свою радость: значит, Гарри благополучно доставил женщин и Джонатана обратно в Булавайо и, не теряя времени, принялся за регистрацию участков. Неплохого свояка и компаньона он себе выбрал!

Правда, под реестром Сент-Джон приписал еще кое-что: Срочно сообщите, что делать с регистрацией месторождений угля и неблагородных металлов, — запись № 198о регистрации Угледобывающей компании Уанки временно отложена до получения указаний.

То есть Гарри подал заявку, но компанию пока не зарегистрировали… Ладно, этим придется заняться позже, а сейчас нужно сосредоточиться на опасениях Джордана.

Изобразив на лице изумление и ужас, Ральф вернул телеграмму брату.

— Земли папы лежат как раз на пути этой чумы. Он упорно работал всю жизнь, но его вечно преследовал злой рок. И вот опять… Лишь бы теперь его миновала эта напасть!.. — Джордан вдруг осекся. — Ты тоже! Сколько у тебя воловьих упряжек в Матабелеленде?

— Ни одной.

— Ни одной? Ничего не понимаю!

— Я продал все фургоны вместе с упряжками братьям Зедерберг.

Джордан недоуменно уставился на брата:

— Когда?

— Вчера.

— Ральф, а когда ты уехал из Булавайо?

— Какая разница? — удивился Ральф.

— Знаешь, телеграфную линию умышленно перерезали. В четырех местах.

— С ума сойти! Кто же это сделал?

— Не стану даже спрашивать, — покачал головой Джордан. — И, подумав хорошенько, я знать не хочу, когда ты уехал из Булавайо и не продал ли папа свои стада так же внезапно, как ты продал упряжки.

— Да ладно тебе, Джордан! Давай пообедаем в клубе — я угощаю. Бутылочка шампанского поможет тебе забыть, что твои родственники — жулики, а твой хозяин — мошенник.

Внешне клуб Кимберли ничем не выделялся. С момента основания здание уже дважды расширяли, что легко было заметить невооруженным глазом: гофрированное железо стен смыкалось с необожженным кирпичом, который затем переходил в обожженный. Железная крыша оставалась неокрашенной, но белый забор и украшенная венецианским стеклом входная дверь указывали на некоторую претенциозность.

Только получив доступ в этот клуб, можно было считать, что вы добились успеха в Южной Африке. Членство в клубе ценилось настолько высоко, что Барни Барнато, которому, несмотря на громадное состояние, упорно отказывали в приеме, поддался на уговоры Родса продать свою алмазодобывающую компанию в обмен на обещание получить заветное членство в придачу к деньгам. И даже тогда, уже с пером в руке, Барнато заколебался, не торопясь подписывать контракт.