— Какому выбору, Мэдисон? — холодно спросил Николас.

— Выбору мужа, если она согласится принять мое предложение. Или захочет чего-то другого. Я люблю ее, Уайлдвуд.

Тревога Николаса за сестру несколько утихла от приятного предположения, что Уинни, без сомнения, ведет с американцем веселую игру.

— Боюсь, тебе предстоит пережить такие же бури и встряски, через которые прошел я. — Он, посмеиваясь, направился к лошадям. — И если повезет, такие же восторги.

Сабрина с тяжелым вздохом слезла с лошади, она неверно представляла себе расстояние, отделявшее их от золота. Солнце стояло уже высоко над головой, но они не видели никаких признаков описанного в письме места или храма Изиды.

Николас поглядывал на Сабрину, как ей казалось, с сочувствием.

— Если мы сейчас не найдем этот храм, мы будем вынуждены вернуться.

— Не сейчас. Пока только полдень. До темноты остается еще несколько часов. Я не хочу сдаваться, пока есть хоть какая-то надежда.

— Боюсь, я все еще не понимаю. Однажды я спросил тебя, но не получил вразумительного ответа. — Его стальной взгляд пронзал ее. — Я снова спрашиваю, любовь моя, почему тебе так необходимо это золото? Ты больше в нем не нуждаешься. У меня огромное состояние, и теперь все это твое. Так почему, Сабрина? Почему оно так важно для тебя?

В его бездонных глазах она видела удивление и тревогу. Тысяча мыслей промелькнула у нее в голове. Она никогда никому, кроме Мэтта, Уиллза и Саймона, не рассказывала о том плачевном положении, в котором оказалась после смерти Джека. Но как она горячо убеждала Николаса, Джек давно умер и остался в прошлом. Но все равно, разве она не должна оставаться в чем-то верной ему? Где заканчиваются обязательства перед одним мужем и где начинается преданность другому? И есть ли у нее свой кодекс чести? Разве она уже утратила чувство долга и порядочность?

Даже если она расскажет ему, как Джек оставил ее буквально без гроша, это едва ли объяснит необходимость быть финансово независимой от мужа и семьи. Она боялась, что Николас никогда этого не поймет. Видит Бог, по-настоящему порядочные женщины не бывают самостоятельными. Они не вмешиваются в управление их собственными деньгами, не говоря уже о капиталовложениях. Кроме того, если Николас узнает все о Джеке, то после этого он, скорее всего, догадается, что существует связь между ней, контрабандистами, Мэттом и пресловутой леди Би.

Такого человека, как Николас, мог удовлетворить только один-единственный ответ.

— Николас, — тихо спросила она, — как высоко ты ценишь свою честь?

— Честь? — с недоумением переспросил он. — Не понимаю. При чем здесь честь?

— Пожалуйста, имей терпение и ответь мне.

Он с озадаченным видом покачал головой.

— Хорошо. Для мужчины честь превыше всего. Будь он дьявольски богат или впал в нищету, слово чести — все, что у него есть. Честь — единственный принцип, которым руководствуется мужчина в своей жизни.

Она задумалась.

— А женщина? Разве она не должна жить по таким же правилам?

Он усмехнулся:

— Сабрина, женщины никогда не придерживались тех же идеалов, что и мужчины. Им просто не хватает моральной устойчивости.

— О! — пренебрежительно заметила она.

Улыбка Николаса исчезла, и у него хватило сообразительности изобразить раскаяние.

— Прости меня, любимая, я забыл, с какой женщиной я говорю. Ты не похожа ни на одну из женщин, что я встречал. Возможно, мое мнение следует изменить, по крайней мере, в отношении тебя.

— Спасибо, — тихо ответила она.

Он вдруг понял, что она говорит серьезно.

— Должен признаться, я никогда не задумывался, что у женщин тоже существует понятие чести. Просто я никогда не ожидал от женщины, что она способна сдержать свое слово. Но после некоторого размышления я сделал вывод, что чувство чести так же может быть сильно в женщине, как и в мужчине.

Она выпрямилась и посмотрела ему в глаза.

— Как бы банально и смешно… а может быть, и глупо тебе это ни показалось, у меня тоже есть принципы, по которым я живу. Честь значит для меня не меньше, чем для тебя. Мое слово так же надежно. Я считаю верность…

— Джеку? — небрежно вставил он. Она кивнула.

— Несмотря на его недостатки, он заслуживает этого. Это мой долг перед ним. Он многому научил меня. — Она передохнула. — В этом смысле меня обязывает молчать мое понимание верности. Я только прошу уважать это мое желание.

Он молча в раздумье смотрел на нее.

— Я понял, — тихо, с нежностью произнес он. — Думаю, мне следует признаться тебе, что я еще никогда не имел удовольствия знать такую неглупую женщину.

У нее отлегло от сердца, и радость наполнила его. Николас может уважать ее честь и верность, не задавая вопросов, и она надеялась, что он никогда не задаст их снова.

— Я понимаю, что мне было бы трудно остановить тебя. Но мы могли бы прекратить эти поиски, — он замолчал на минуту, — и навсегда похоронить призраки прошлого.

Он помог ей сесть в седло, сел на свою лошадь, и они отправились в путь. Погруженная в свои мысли, Сабрина не замечала, как они ехали по берегу реки. Она задумалась над его словами. Похоронит ли это золото ее страх перед нищетой? Сможет ли какое-то золото захлопнуть дверь в прошлое и оставить там Джека?

Не прошло и четверти часа, как Сабрина заметила храм Изиды.

— Николас, смотри!

Она указала вдаль. Маленькое квадратное сооружение блестело в лучах солнца. Волнение охватило ее, и она торопила свою лошадь. Полуразрушенное здание действительно стояло на небольшом остроконечном полуострове, врезавшемся в воды Нила. Перед храмом они спешились. Сабрина представила древних египтян, поклонявшихся Изиде, приносивших жертвы своей богине и возносивших молитвы, прося у нее здоровья, богатства и долгой жизни.

— Теперь, когда мы наконец здесь, — нетерпеливо сказал Николас, возвращая ее к реальности, — давай закончим эту проклятую работу. — Он отвязал от седла пару лопат. — Что сказано в письме, где именно зарыто золото?

Сабрина вытащила письмо и быстро пробежала его глазами, хотя в этом не было никакой необходимости: она знала его наизусть.

— Здесь говорится, что слева от той стены храма, которая выходит на реку, стоят три дерева. — Она посмотрела в указанном направлении. — Есть, Николас. — Ее голос дрожал от возбуждения.

Три пальмы величественно возвышались над песком. Она направилась к ним, непрестанно сверяясь с письмом.

— Золото зарыто под третьей пальмой, самой дальней от храма со стороны реки. — Она обошла пальму и остановилась. — Здесь! Оно должно быть здесь, — торжествующе заявила она.

Николас, взяв у нее письмо, быстро пробежал его глазами и вернул ей.

— Ладно, — отбросив в сторону одну лопату, он вонзил другую в песок возле третьего дерева. — Давай доберемся до него.

Он энергично принялся копать. Через несколько минут его рубашка промокла от пота, и он сбросил ее. Сабрина не могла этого сделать и изнывала от невыносимого зноя. Струйки пота сбегали по ее шее и ложбинке на груди. Мокрая рубашка неприятно липла к телу. Солнце безжалостно жгло их.

— Кажется, у тебя плохо идет дело, — с раздражением заметила она.

Он остановился и, опершись на лопату, посмотрел на нее. Пот блестел на его руках и груди.

— Ты, конечно, умеешь это делать лучше?

Лучше? В физической силе она, естественно, уступала ему, но что касалось упорства…

— Без сомнения!

— Прекрасно! Пожалуйста, окажи мне честь и поучаствуй вместе со мной в этом развлечении.

Он поднял с земли вторую лопату и бросил ее под ноги Сабрине.

Она схватила лопату и с ожесточением принялась копать землю. Это оказалось намного труднее, чем она думала, глядя на него, — болела спина, было жарко и неудобно. Она не сдавалась, не желая показать ему, что не сможет справиться с этой черной работой. Они копали молча, яма становилась глубже, а куча выкопанной земли все выше.

— Сабрина, — задумчиво сказал Николас, — тебе не приходит в голову, что все дается слишком легко?