– Некогда это было очень красивое место, – продолжал старик. – А когда ваша мама убежала, ваш папаша разрушил его. Он много всего порушил. У него был огненный темперамент, да. Разбил статуи и скамейку на кусочки, да. Сровнял розы с землей. – Лицо старика осветила беззубая улыбка. – Но убить их ему не удалось. Розы, возможно, выглядят хрупкими, но это сильные и мощные растения. Цветы вашей матушки вернулись, с небольшой помощью. – Он подмигнул. – С тех пор они цветут каждое лето, да.

Доминик не знал о розовом кусте. Его мать всегда любила розы. Когда он был маленьким мальчиком и отчаянно пытался сделать что-нибудь, чтобы на ее лице засияла улыбка, он срывал где-нибудь розу и приносил ей. Иногда она радостно улыбалась ему, и тогда он чувствовал себя рыцарем древних времен. Но иногда она, лишь кинув один взгляд на цветок, начинала безутешно плакать. Ему казалось, что это его вина, что он принес розы не того сорта…

– Было бы замечательно вернуть садику вашей матушки прежний вид, ваше сиятельство.

– Как угодно, – сказал наконец Доминик. – Мне все равно. – Но голос его сорвался.

Грейс подняла коробку с различными изделиями из бронзы и медленно пошла вниз по лестнице, размышляя о поцелуе, точнее, поцелуях, в каморке. Она с улыбкой прижимала к себе коробку. Все ее тело было наполнено волнением и радостью. И это всего лишь через несколько минут после поцелуя…

Разумеется, ему не следовало целовать ее, в то время как он все еще был помолвлен с Мелли, да и Грейс не следовало позволять ему, не то чтобы она ему что-либо позволяла, конечно… Но где-то глубоко внутри ей это не казалось таким уж неправильным. Мелли не хотела выходить за него, а он не хотел жениться на Мелли. Ему нужна жена только для того, чтобы он мог получить наследство. Как только они с Мелли разберутся со всем этим, если, конечно, им это удастся, он будет вправе выбрать… кого-нибудь еще.

Он волновал Грейс. Она обожала то, как эти холодные волчьи глаза начинали светиться, волнуя ее. В этом сиянии не было жалости. Он не скрывал своего намерения поймать ее. Она будет не такой уж легкой добычей. Грейс Мерридью – укротительница волков!

Грейс спускалась по лестнице, ставя ноги в те самые углубления, которые вытоптали поколения его предков. Ей вспомнилась его реакция на ее слова о том, что Вульфстон можно превратить в милое и уютное место. Очень странная реакция. Такая бурная! Как будто сама идея возрождения дома была ему неприятна…

Как вообще можно так думать?

У самой Грейс никогда не было настоящего дома. Дерем-Корт, где она провела первые десять лет своей жизни, был территорией дедушки, и она никогда не считала его домом. Дом – это место, где чувствуешь себя в безопасности. Грейс никогда себя так не чувствовала в Дерем-Корте.

А после этого Грейс жила либо у двоюродного дедушки Освальда и бабушки Гасси, или с одной из ее замужних сестер, или в пансионе. И хотя во всех этих местах она чувствовала себя в безопасности, они не были ее домом.

После поездки в Египет, где она повидала бы пирамиды и сфинкса, она планировала завести дом, свой собственный дом, в котором она все устроит по своему вкусу.

Девушка прикусила губу. Она вдруг поняла, что именно этим здесь и занимается. Играет, как когда-то в детстве. Доминик имел полное право сердиться. Это был не ее дом, и она не имела права с ним играть.

Но это был замок, построенный для мечтаний с его фантастической комбинацией стилей, его сказочной башней, узкими готическими окнами, резными дубовыми панелями и горгульей.

Грейс взглянула наверх и увидела горгулью, рассматривающую ее с мудрым выражением на лице. Ее девушка почистила в первую очередь. Теперь на ней не было ни пыли, ни паутины, и она была покрыта свежим слоем масла, которое впиталось в старую потрескавшуюся древесину.

Грейс улыбнулась ей, внезапно почувствовав себя увереннее.

– Мне все равно, хочет он, чтобы это место вновь стало домом, или нет. Ты этого хочешь, не правда ли, мисс Горгулья? И дом этого хочет. – Грейс кивнула. – Значит, для тебя мы сделаем этот дом милым и уютным. Тогда это и вправду будет место, созданное для мечтаний…

Доминик поехал к дороге на Ладлоу коротким путем. Он не торопил коня, наслаждаясь тенью от деревьев. Открытая дорога будет пыльной и жаркой, уж он-то знал.

Молодой человек задумался, и тут дорогу прямо перед ним перебежала собака. Белая собака с коричневыми пятнами. Шеба. Он оставил ее в Вульфстоне на попечении Билли Финна, который должен был ее искупать.

Доминик нахмурился. Что, интересно, Шеба делает на улице? Кто знает, что она может натворить: придушить несколько цыплят или пойти гонять овец. Собака не должна бегать на свободе рядом с фермами.

Он подъехал к тому месту, где видел собаку. Легкий след вился между деревьями. Он позвал ее несколько раз. Ничего. Он свистнул. Ничего. Он повернул коня и поехал вдоль следа, оставленного Шебой. Через несколько мгновений лес стал реже, и он увидел берег озера, мальчика и свою собаку. Собака была вся в грязи.

– Что, черт возьми, ты тут делаешь?!

Билли Финн повернулся, вздрогнул, выронил все из рук и побежал. Шеба начала было преследовать его, но приказ Доминика остановил ее.

– Стой, Билли! Подожди… – окликнул Доминик, но мальчик уже убежал. Он скрылся так быстро, словно от этого зависела его жизнь. Вдруг Доминик заметил какое-то движение у кромки воды и подъехал поближе, чтобы рассмотреть, что же уронил мальчик.

Рыбу. Рядом лежала удочка.

Он посмотрел на рыбу, а затем в ту сторону, куда убежал мальчик. Выражение лица мальчика потрясло его. Это был дикий ужас.

Он вытащил из кармана часы и открыл крышку. У него предостаточно времени, чтобы заняться этой маленькой загадкой и успеть в Ладлоу. Он поднял рыбу с удочкой, свистнул Шебе и вновь взобрался на лошадь.

– Ищи Билли, – сказал он собаке и указал туда, где скрылся мальчик. Деловито помахивая хвостом, Шеба побежала по тропинке. Доминик следовал за ней верхом.

Скоро они вышли к старой лачуге, расположенной на поляне. Шеба радостно прыгала – очевидно, ей уже доводилось здесь бывать. Доминик внимательно осмотрел здание, пока привязывал лошадь к ближайшему дереву. На карте оно было помечено как руина, но в этой руине кто-то жил. Тоненькая струйка дыма поднималась из трубы, а на веревке, натянутой между деревьями, сушилось белье.

Он постучал. Дверь ему открыла уставшая измотанная женщина. За ее юбку цеплялся карапуз. Еще несколько детей от пяти до восьми лет таращились на него.

– Билли Финн здесь? – спросил он. Глаза женщины расширились.

– Билли? – повторила она слабым голосом, посмотрела куда-то в сторону и запихнула карапуза обратно в дом. – Нет, Билли здесь нет.

Доминик был уверен, что она лжет.

– Он побежал в эту сторону.

Женщина покачала головой и пожала плечами. Доминик пригляделся к ней повнимательнее, у Билли были ее глаза.

– Вы его мать, – сказал он уверенно.

Женщина смущенно прикусила губу и кивнула. Лицо ее было напряжено.

– Он забыл вот это, – сказал Доминик и протянул ей рыбу.

Это произвело неожиданный эффект. Женщина застонала, казалось, она вот-вот лишится сознания. Она пошатнулась и вцепилась в косяк двери.

– Нет, нет, это не его рыба. Он никогда не прикасался к ней, заверяю вас, сэр. Он не стал бы. Он сейчас в замке. Лорд дал ему работу. – Женщина задыхалась от волнения.

– Я и есть лорд д'Акр, – сказал Доминик, и она снова застонала.

– Прошу вас, милорд, не забирайте его. Мой Билли хороший мальчик. О, пожалуйста, пожалуйста, не забирайте его… – К ужасу Доминика, она с рыданиями бросилась на землю и обняла его ноги. – Прошу вас, милорд, смилуйтесь. Не забирайте моего Билли!

Доминик отступил назад.