Мари закончила чтение и бросила газету на пол. Джейсон поднял глаза, привлеченный этим звуком. Он быстро закончил чтение своей статьи, и ему понадобилось немного времени, чтобы прийти в себя.

– Все это ложь, – проговорил он, стараясь найти нужную интонацию, – и все это написано из-за меня, потому что они знают, кто я такой и что собой представляю. Обнаружив себя этими статьями, они показали, что хотят добраться до тебя и далее до меня. Мне очень жаль, так жаль, что трудно сказать!

Мари взглянула на Джейсона и возразила:

– Это гораздо сложнее, чем обыкновенная ложь. Здесь есть и правда.

– Правда? Единственная правда здесь та, что ты была в Цюрихе! Ты никогда не дотрагивалась до этого пистолета, ты никогда не находилась на Степпдекштрассе рядом с трупами, ты никогда не теряла ключ от номера, и ты никогда не была возле Джементшафт Банка.

– С этим я согласна, но это не та правда, которую я имела в виду.

– Тогда что же?

– Джементшафт Банк, «Тредстоун 71», Апфель… Эти имена абсолютно реальны, и тот факт, что они упоминаются тут все вместе, особенно заявление Апфеля, является просто невероятным. Швейцарские банкиры весьма осторожные люди. Они не будут игнорировать закон таким образом. Его же заявление противоречиво. Положение относительно полной тайны банковских операций является одним из наиболее священных в Швейцарии. Апфель может провести несколько лет в тюрьме за заявление, подобное тому, которое он сделал для того, чтобы сослаться на этот счет, не говоря уже об упоминании имен. Если только ему не приказали так поступить весьма влиятельные люди, для которых нарушение закона допустимо… – Она замолчала. Ее глаза вновь уставились в стену. – Почему? Почему Джементшафт Банк, «Тредстоун 71» и Апфель включены в это сообщение?

– Но я ведь уже сказал тебе. Они хотят отыскать меня. Они знают, что мы вместе. Поэтому, обнаружив тебя, они доберутся и до меня.

– Нет, Джейсон, это идет помимо Карлоса. Ты действительно не совсем понимаешь сущность швейцарских законов. Даже Карлос не сможет заставить их сделать подобную уступку. – Мари снова посмотрела на него, но ее глаза заволакивал туман, и ей приходилось всматриваться в едва различимый силуэт напротив. – Это не одна история, их тут целых две. Обе построены на лжи, причем первая соединена со второй очень тонкой, белыми нитками шитой спекуляцией о банковских делах, которые никогда не могут быть достоянием широкой гласности, по крайней мере до тех пор, пока расследование не докажет все факты. И эта вторая история, несомненно фальшивое заявление о миллионах, украденных из Джементшафт Банка, была присоединена к такой же лживой истории, будто меня преследуют за убийство трех человек в Цюрихе. Она была добавлена преднамеренно.

– Объясни мне это, пожалуйста.

– Все это так, Джейсон. Поверь мне, когда я тебе это скажу. Это лежит прямо перед нами.

– Что «это»?

– Кто-то пытается послать нам сообщение.

Тяжелый армейский автомобиль пронесся по манхэттенской Ист Ривер драйв, освещая огнями остатки грязного мартовского снега. Майор дремал на заднем сиденье, а его длинные ноги располагались по диагонали. В его руке находился небольшой чемоданчик. Тонкий шнур был прикреплен к его руке с помощью металлической защелки, а затем проходил через рукав и закреплялся на поясе офицера. Специальное устройство переставлялось только два раза в течение последних девяти часов. Акция не позволяла делать этого чаще. Первый раз это было, когда майор вылетел из Цюриха, и второй раз во время прибытия в аэропорт Кеннеди. В обоих случаях чемоданчик находился под тщательным наблюдением вооруженных государственных чиновников.

Неожиданно раздался резкий продолжительный звонок. Майор открыл глаза и поднес левую руку к лицу. Звук был не чем иным, как сигнальным устройством, вмонтированным в часы. Нажав на кнопку блокировки, он перевел взгляд на второй циферблат, показывающий нью-йоркское время. Первый же показывал время по Цюриху. Сигнал был установлен 24 часа назад, когда офицер получил распоряжение по спецсвязи. Новое сообщение должно поступить через три минуты после условного сигнала.

«Теперь, – подумал майор, – оно придет вовремя, если Железный Осел будет так же точен, как всегда».

Офицер привстал и наклонился к водителю.

– Сержант, установите на своем приемнике частоту 14—30.

– Слушаюсь, сэр. – Водитель переключил две ручки на панели радиостанции, смонтированной под приборным щитком автомобиля. – Все готово, сэр.

– А где здесь микрофон?

– Не знаю. Я никогда им не пользовался, сэр. – Водитель отыскал небольшой пластмассовый микрофон в специальном углублении и, распутав шнур, протянул через сиденье. – Кажется, я его нашел.

– «Тредстоун»! «Тредстоун»! Подтвердите, пожалуйста, прием, – раздался голос из динамика.

– «Тредстоун» подтверждает, – ответил майор Гордон Вебб. – Слышу вас хорошо. Продолжайте…

– Где вы находитесь?

– Около мили на юг на Ист Ривер драйв.

– Ваше расписание вполне приемлемо.

– Рад слышать. Это делает мой день праздничным…

Возникла пауза. Комментарий майора не был оценен.

– Следуйте один-четыре-ноль, семьдесят первый восточный. Подтвердите прием.

– Один-четыре-ноль, восток семьдесят первый.

– Держите автомобиль в зоне. Приближение на фут.

– Вас понял.

– Конец.

– Конец. – Вебб возвратил кнопку передачи в прежнее положение и протянул микрофон водителю. – Забудьте этот адрес, сержант. Теперь ваше имя попало в очень короткий список.

– Где вас высадить, сэр?

– Не далее чем в двух кварталах. Я могу уснуть в канаве, если придется идти больше этого.

– Как насчет Лекс и Семьдесят второй?

– Это в двух кварталах?

– Не более трех.

Вебб прикрыл глаза. После двух лет он вновь собирался увидеть «Тредстоун 71». Он знал, что должен испытывать определенное волнение, но этого волнения не было. Он ощущал только усталость и пустоту. Что с ним случилось?

Непрекращающийся шум колес по асфальту был гипнотизирующим, и этот ритм в его сознании прерывался какими-то посторонними звуками, вторжение которых он не мог объяснить. Эти звуки будили память, унося воображение на какое-то время назад, где разнообразные шумы джунглей сливались в единый тон. Затем была сплошная ночь, прерывающаяся слепящими вспышками взрывов, которые окружали его со всех сторон, не обещая ничего, кроме смерти. Но он не умер. Чудо было совершено человеком, который возвратил его к жизни… и хотя с того момента прошли годы, эти дни никогда не забывались. Что за чертовщина происходит?

– Мы приехали, майор.

Вебб открыл глаза и вытер со лба пот. Затем взглянул на часы, подхватил чемоданчик и открыл дверь.

– Я буду тут около 23 часов, сержант. Если не найдете место для парковки, то курсируйте поблизости, и я вас увижу.

– Хорошо, сэр, – водитель повернулся к нему лицом. – Не могли бы вы сказать, майор, сколько нам еще придется ехать?

– А зачем тебе это знать?

– Это тяжелая машина, сэр, расходует много бензина. Если мы поедем дальше, то я должен заправиться.

– Мы поедем на частный аэродром в Нью-Джерси. Мне необходимо быть там не позже ноля тридцати.

Вебб вышел на тротуар, закрыл дверь машины и направился на юг, в сторону Семьдесят первой.

Через пять минут он уже стоял перед фасадом хорошо ухоженного кирпичного дома, строгий и богатый дизайн которого отлично сочетался с роскошным видом улицы. Это местечко в Манхэттене едва ли кто мог подозревать в принадлежности к самым секретным операциям в стране. Майор Гордон Вебб был одним из восьми или десяти людей в Штатах, которые знали о его существовании.

«Тредстоун 71».

Он поднялся по ступеням, зная, что от его веса решетка, вмонтированная в каменные ступени, уже включает электронные устройства, которые, в свою очередь, приводят в действие камеры, передающие его изображение на внутренние экраны. Кроме этого майор знал очень мало, за исключением того, что «Тредстоун 71» никогда не пустовал. Он функционировал 24 часа в сутки с помощью нескольких специально отобранных людей, которые оставались неизвестными для окружающих.