– О, да, Хельге очень любит вас! Да и мать также, – и Йенни покраснела, словно она сказала нечто бестактное.

– Да, я верю этому. Но, разумеется, он уже давно заметил, что его отец и мать… не любят друг друга. Вы, должно быть, знаете, Йенни, что Хельге не был счастлив в доме своих родителей. Вы это должны понимать, вы умная девушка. Вот потому я и думал, что Хельге вполне оценил, какое счастье для него, что вы любите друг друга. И я знаю, что он отнесется бережно к вашей любви… и к своей…

Йенни подала ему чашку чаю:

– Пожалуйста!.. Хельге часто приходил ко мне пить чай в Риме. Вот в эти-то послеобеденные часы мы и узнали друг друга ближе…

– И влюбились друг в друга.

– Да, только не сейчас же. Впрочем, должно быть, мы сейчас же влюбились друг в друга, но сами не знали этого и думали, что мы хорошие друзья.

Грам улыбнулся.

– Не расскажете ли вы мне что-нибудь про Хельге, – продолжала Йенни, – каким он был, когда был маленьким?

Грам печально улыбнулся и покачал головой: – Нет, Йенни. Ничего особенного я не могу рассказать вам о своем сыне. Он был хороший и послушный мальчик, в школе учился хорошо, но никаких определенных способностей или талантов не проявлял. Одно могу сказать, что он всегда был очень замкнут… по отношению ко мне во всяком случае. Нет, Йенни, лучше вы расскажите мне про него, – и он ласково засмеялся.

– Что же я могу вам рассказать?

– Что хотите. Мне хочется знать, каким представляется мой сын молодой девушке, которая его любит. К тому же вы – девушка незаурядная, вы хорошая художница, и умная… и милая, мне кажется. Не можете ли вы мне сказать, за что именно вы полюбили Хельге, за какие качества?

Йенни засмеялась:

– Право, на это трудно ответить… Могу вам только сказать… что мы полюбили друг друга – вот и все.

– Конечно, я задал глупый вопрос, – ответил со смехом Грам. – Можно подумать, что я совсем забыл, что значит быть молодым и влюбленным, не правда ли?

– Не правда ли!.. – засмеялась Йенни. – Знаете, ведь Хельге тоже через каждое слово говорит «не правда ли?». Это производит впечатление чего-то молодого и неуверенного. Да, я сейчас же увидела, что он очень замкнутый. Но мало-помалу он раскрылся передо мной…

– Я вполне понимаю, что вы располагаете к откровенности, Йенни. Но расскажите же мне что-нибудь… Нет, нет, вам незачем пугаться. Я вовсе не рассчитываю, что вы будете рассказывать мне историю вашей любви и тому подобное… Расскажите мне о себе, о вашей работе, о Риме… чтобы я снова почувствовал, что значит быть художником… и свободным… и заниматься любимым делом… и быть молодым… и влюбленным… и счастливым…

Он просидел в ателье часа два. Когда он уже собрался уходить и стоял со шляпой в руках и в пальто, он вдруг сказал тихо и неуверенно:

– Послушайте, Йенни… Совершенно ведь лишнее стараться скрыть от вас положение дел в моей семье… Знаете, было бы лучше, если бы мы сделали вид, что незнакомы друг с другом, когда увидимся там в первый раз… Чтобы мать Хельге не знала, что я сам пришел познакомиться с вами. Да и для вас так будет лучше… вы избегнете колкостей и неприятностей. Она, видите ли, такая странная, что, если только узнает, что я кого-нибудь люблю… в особенности женщину… она сейчас же проникается к этому человеку антипатией… Да, конечно, это должно удивлять вас… Но вы понимаете меня?

– Да, – ответила Йенни неопределенно.

Йенни писала Хельге накануне о том, что она была наконец у его матери. Она с грустью сознавала, что слова ее относительно его матери были сухи и бедны. Но в этот вечер было совсем другое, когда она писала ему о том, что познакомилась с его отцом. Письмо было уже написано, и она посмотрела его еще раз и вдруг разорвала. Ей стало неприятно, что она упомянула в своем письме о желании отца Хельге скрыть от его матери, что они познакомились. Йенни стало противно при мысли о том, что ей приходится скрытничать с одним против другого. Ей показалось, что Хельге будет неприятно, что ее так скоро посвятили в его семейную тайну. Кончилось тем, что она в своем письме совсем не упомянула о визите его отца. Она решила, что легче будет рассказать и объяснить все, когда Хельге приедет.

Май подходил к концу. Уже несколько дней Йенни не получала писем от Хельге. Она начала тревожиться и решила на следующий день послать телеграмму, если от него не будет известий. После обеда она сидела у себя в ателье и работала. Вдруг раздался стук в дверь. Не успела она отворить ее, как попала в объятия человека, который стоял в полумраке чердачного коридора за дверью.

– Хельге! – крикнула она радостно. – Хельге, Хельге!.. Дай посмотреть на тебя!.. Как ты испугал меня! Дай же посмотреть на тебя, Хельге… Ты ли это? – И она сняла с него дорожную фуражку.

– Кто же это мог бы быть другой? – спросил он со смехом.

– Да, но что это значит?

– Сейчас расскажу тебе все, – начал он, но не договорил и снова начал осыпать ее поцелуями… – Вот видишь ли, я хотел сделать тебе сюрприз.

Они уселись на диван, и Йенни только теперь нашла возможность отдышаться от его поцелуев и объятий.

– И, не правда ли, мой сюрприз удался? – продолжал он. – Дай посмотреть на тебя, Йенни. Ты все такая же прелестная!.. Ты знаешь, дома думают, что я теперь в Берлине. Я остановлюсь в гостинице и пробуду здесь несколько дней инкогнито. Разве я не хорошо придумал?… Какая досада, что ты живешь у матери! Иначе мы могли бы целые дни быть вместе.

– Знаешь, – сказала вдруг Йенни, – когда ты постучал, я подумала, что это твой отец.

– Отец?

– Да, – Йенни слегка смутилась, ей вдруг показалось неудобным рассказывать Хельге про его отца. – Вот видишь ли, дело в том, что твой отец как-то пришел ко мне сюда, чтобы познакомиться со мной… А потом он стал часто заглядывать ко мне и пил чай после обеда здесь. Мы сидели и болтали о тебе…

– Но, Йенни… ты об этом ни слова не писала мне… ты даже не писала, что вообще видела отца…

– Да, да, это так. Я предпочитала рассказать тебе… Видишь ли, дело в том, что твоя мать не знает об этом. Твой отец решил, что лучше не говорить об этом…

– Кому, мне?

– Ах, нет. О тебе мы совсем не упоминали. Он, конечно, думает, что я писала тебе об этом. Нет, надо было просто устроить, чтобы твоя мать думала, что твой отец и я незнакомы друг с другом. – С минуту она помолчала. – А мне казалось… мне было неприятно писать тебе, что у меня с твоим отцом есть тайна от твоей матери. Понимаешь?

Хельге ничего не ответил.

– Мне самой это было не по душе, – продолжала она. – Но твой отец совершенно неожиданно пришел сюда с визитом, а он мне ужасно понравился, Хельге… Я прямо-таки влюбилась в него.

– Да… отец может быть обаятельным, когда захочет.

– Нет, Хельге, он полюбил меня за тебя. Вот в чем дело. Хельге ничего не ответил ей на это.

– А у матери ты была только один раз?

– Да… Боже, я совсем забыла… Ты, наверное, голоден? Хочешь, я приготовлю тебе чего-нибудь поесть?

– Спасибо. А позже мы пойдем обедать вместе? В дверь раздался стук.

– Это твой отец, – сказала шепотом Йенни.

– Тише… не говори… не отворяй…

Немного спустя они услыхали, как кто-то отошел от двери. На лице Хельге появилось недовольное выражение.

– Милый мой… что с тобой?

– Ах, ничего… Лишь бы мы не встретили его, Йенни. Было бы так обидно, если бы нам помешали побыть вместе.

– Нет, нет, никто не помешает нам. – И Йенни стала целовать его, пока на его лице не сгладилось недовольное выражение.

– Хельге, ты ничего не рассказывал мне про Франциску, – сказала вдруг Йенни через некоторое время, когда они сидели и пили кофе с ликером.

– Да, но ведь ты, вероятно, знаешь уже все. Она писала тебе?

Йенни отрицательно покачала головой:

– Ни слова. Я точно с неба упала, когда получила от нее коротенькое извещение о том, что завтра она выходит замуж за Алина. Я ничего и не подозревала.