— И даже этот не ослабит нас, — сказал Мадрид.

На мгновение Эндер позволил себе надежду.

— Я буду стараться, я быстро учусь… — начал было он.

— Я не разрешал тебе говорить, — оборвал его Мадрид. — Я обменяю тебя при первом же удобном случае. Скорее всего, в придачу к тебе придется отдать ценного бойца, но, пока ты так мал, ты более чем бесполезен. В сражении от тебя не будет толку, ты будешь заморожен одним из первых. А сейчас в нашей армии каждый замороженный солдат влияет на исход игры. Лично я ничего против тебя не имею, Виггин, но лучше бы тебе набираться опыта за чей-нибудь еще счет.

— Правда, он душка? — спросила Петра.

Мадрид спокойно шагнул к девочке и ударил ее по лицу тыльной стороной ладони. Звук получился негромким — Бонзо коснулся ее только кончиками пальцев, но на щеке вспыхнули мгновенно четыре ярко-красные отметины, и мелкие капельки крови проступили там, где ногти содрали кожу.

— Вот мои распоряжения, Виггин, и, надеюсь, их не придется повторять дважды. В боевой комнате во время тренировок ты будешь держаться в стороне. Разумеется, твое присутствие обязательно, но, поскольку ни к одному из взводов ты не принадлежишь, ты не будешь принимать участия в отработке маневров. Когда нас вызовут на бой, ты быстро оденешься и явишься вместе со всеми к воротам, но пройдешь через них только спустя четыре минуты после начала игры. Удаляться от ворот тебе запрещается. Доставать оружие и стрелять запрещается. И так до конца игры.

Эндер кивнул. Значит, он опять никто и ничто. Остается надеяться, что вышеупомянутый обмен не заставит себя ждать.

А еще он заметил, что Петра не закричала от боли, даже не подняла руку, чтобы коснуться щеки, хотя одна из царапин сильно кровоточила, красная струйка сбегала по подбородку на шею. И пускай она паршивая овца в этой армии, но, раз Бонзо Мадрид не хочет быть другом, ничто не мешает Эндеру подружиться с Петрой.

Ему указали на койку в дальнем конце спальни. Верхнюю. Лежа на ней, он не видел двери — мешал изгиб потолка. Мальчишки, занимавшие койки рядом с ним, выглядели утомленными и угрюмыми. Отбросы армии Саламандр. Никто из них даже жестом не поприветствовал Эндера.

Эндер положил ладонь на дверь шкафчика — ничего не произошло. Тут он сообразил, что шкафчик вообще не заперт. На дверцах всех четырех отделений были кольца: потяни — и откроется. Теперь он в армии, и своих вещей ему иметь не полагается.

В шкафчике лежала форма. Не бледно-голубая, как у новичков, а темно-зеленый с оранжевой отделкой комбинезон армии Саламандр. И он был явно велик. Но наверное, армейские комбинезоны просто не рассчитаны на шестилеток.

Эндер начал снимать новую форму, когда заметил, что по проходу в его сторону движется Петра Акарнян. Он соскользнул с койки на пол, чтобы поприветствовать ее.

— Расслабься, парень, — бросила она. — Я не офицер.

— Ты командуешь взводом, да?

Рядом кто-то хихикнул.

— С чего ты взял это, Виггин?

— Твоя койка у самой двери.

— Просто я лучший стрелок в этой проклятой армии, а еще Бонзо боится, что я устрою революцию, если взводные не будут приглядывать за мной. Как будто с такими парнями можно устроить хоть что-нибудь стоящее. — Она презрительно махнула рукой в сторону мрачных ребят на соседних койках.

«Что она делает? Хочет, чтобы все меня еще больше возненавидели?»

— Ну, хуже меня-то быть трудно, — пожал плечами Эндер, пытаясь убедить своих будущих соседей, что вовсе не разделяет ее презрения.

— Я девчонка, — сказала она, — а ты шестилетний сосунок. У нас так много общего. Почему бы нам не стать друзьями?

— Домашние задания я за тебя делать не стану.

Петра не сразу поняла, что это шутка.

— Ха, — наконец улыбнулась она. — Ну да, ведь вы, залетная мелюзга, учитесь совсем по-другому. Начисто забываешь об этом, когда втягиваешься в армейские дела. Нам преподают историю, стратегию, тактику, все про жукеров и математику — то, что может понадобиться, когда мы станем пилотами или командирами кораблей. Скоро сам увидишь.

— Итак, мы друзья. И что я буду с этого иметь? — спросил Эндер, подражая ее нарочито небрежной манере вести разговор.

— Бонзо не даст тебе тренироваться. Он просто прикажет взять в боевую комнату комп и заниматься, пока все остальные будут работать. В каком-то смысле он прав — боится, что необученный сосунок будет раз за разом срывать его маневры, которые он столько отрабатывал. — Она вдруг перескочила на полужаргонную речь: — Бонзо этот — долбаный зануда, слышь?.. Может ссать в тарелку и ни капельки не прольет.

Эндер ухмыльнулся.

— Боевая комната открыта все время. Если хочешь, можем пойти туда, когда будем свободны, и я покажу тебе кое-что из того, чему научилась. Я не лучший солдат в школе, но свое дело знаю и уж точно умею больше, чем ты.

— Если ты не против, — сказал Эндер.

— Начнем завтра утром после завтрака.

— А если комната уже занята? Когда я был среди залетных, мы отправлялись туда как раз после завтрака.

— Не проблема. В школе девять боевых комнат.

— Никогда про это не слышал.

— А у них один вход. Центр Боевой школы — ось нашего колеса — состоит из боевых комнат. Они не вращаются вместе с остальной станцией. Вот поэтому там всегда ноль — я говорю о тяготении. Они просто стоят на месте. Не крутятся, у них нет ни верха, ни низа. Но устроено все так, что дверь каждой боевой комнаты выходит в тот коридор, которым мы пользуемся. Ты заходишь, станция сдвигается, и — опля! — свободная боевая комната к услугам следующего посетителя.

— О-о-о.

— Ну, договорились? Сразу после завтрака.

— Хорошо.

Она двинулась прочь.

— Петра, — окликнул ее Эндер.

Она оглянулась.

— Спасибо.

Петра ничего не ответила. Просто повернулась и зашагала дальше.

Эндер снова взобрался на койку и окончательно стащил комбинезон. Он лежал на кровати голый и возился со своим новым компом, пытаясь выяснить, что сделали учителя с его кодами доступа. Ну конечно, они не стали ничего ломать — просто взяли и стерли всю его систему защиты. Здесь ему ничего не принадлежало — даже файлы в его компе.

Лампы слегка потускнели. Скоро пора спать. А Эндер не знал, где душевая.

— Первая дверь налево, — сказал мальчик, лежавший на соседней койке. — Мы делим душевую с Крысами, Белками и Кондорами.

Эндер поблагодарил и спрыгнул в проход.

— Эй! — окликнул его мальчик. — Нельзя идти так. Вне спальни мы всегда носим форму.

— Даже в туалет?

— Особенно туда. И тебе запрещено разговаривать с ребятами из других армий. Что в уборной, что за едой. Это может сойти с рук только в игровой комнате, ну и, конечно, когда учитель прикажет. Но если Бонзо застукает тебя, ты покойник, понял?

— Спасибо.

— И… да, Бонзо рассвирепеет, если увидит, что ты разгуливаешь нагишом перед Петрой.

— Но она сама была раздета, когда я вошел.

— Она делает что хочет. А тебе нельзя. Приказ.

И весьма глупый. Петра пока ничем не отличалась от мальчиков. Дурацкое правило. Оно отделяло Петру от остальных, разделяло армию. Просто бред. Как Бонзо ухитрился возглавить армию, не зная таких простых истин? Алай был бы куда лучшим командиром. Он-то знает, как объединять людей.

«Я тоже знаю, — подумал Эндер. — Когда-нибудь я тоже стану командиром».

Он мыл руки в душевой, когда кто-то заговорил с ним:

— Эй, слышь, а в армию Саламандр теперь что, всех подряд берут? Даже младенцев?

Эндер не ответил. Просто вытер руки.

— Не, глядите! Саламандры теперь даже сосунками не брезгуют! Только посмотрите на него. Он может пройти у меня между ногами и даже яйца мне не заденет…

— Потому что у тебя их нет, Динк, — ответил кто-то.

И уже на выходе из душевой Эндер услышал:

— Да это же Виггин! Ну тот, умник из игровой комнаты.

Он шел по коридору и улыбался. Пусть он и мал ростом, но его имя уже знают. Игровая комната, конечно, ничего не значит. Но все еще заговорят о нем. Он станет хорошим солдатом. Скоро, очень скоро все будут знать его имя. Может, в армии Саламандр ему и не прославиться, но после того…