Он часто дышал, собирая новое оружие. Это был обрез винтовки «М-1», которая среди специалистов называлась «Убедитель». Автомат, отлично приспособленный для работы в тесноте.

– Смерть деревенщине! – буркнул Лавдел, ища кнопку под приборной панелью.

У них за спиной полицейский вылезал из джипа, расстегивая кобуру. Его уже можно было разглядеть в мигающем желтом свете: молодой, узкий сверху и широкий снизу, шел к ним преисполненной смешной важности походкой, живот выпирает из обтягивающего мундира. Он шел медленно, приближаясь осмотрительно, как учат всех хороших полицейских. Чтоб все спокойно и по-деловому.

Крейтон нашел наконец кнопку и открыл тайник. Личный набор Лавдела: убирающийся в рукоятку нож, миниатюрный дамский пистолет калибра 22, несколько немаркированных флаконов с жидкостью и аэрозольный баллончик, похожий на пену для бритья.

– Убери, Крейтон, – тихо проворчал Хиро Сакамото, не отрываясь от зеркала.

Полицейский уже подошел на пятнадцать футов.

– Поцелуй мою черную задницу, Саки, – ответил Крейтон, перебирая свои принадлежности окровавленными пальцами и стараясь изо всех сил говорить хладнокровно, как положено профессионалу среди профессионалов. – Сбрызнем этого кретина быстро и чисто и возьмем его вонючий джип. Засечем Слаггера по радиоразговорам местной полиции. Если есть проблемы, брат, так скажи мне сейчас.

«Сбрызнуть» – это был фирменный способ Крейтона. Обычно цианидом. Стрихнин действовал хорошо, но достать его было сложнее. Четыреххлористый углерод действовал быстрее, но на открытом черном рынке он был чертовски дорог. А цианиды в любой конторе по снабжению лабораторий всегда есть в наличии, и они дешевы, и столько имеют промышленных применений, что легенду можно придумать любую. Крейтон обычно смешивал цианид с каким-нибудь стабилизатором – антигистамином для быстрейшего проникновения в легкие. Результат был немедленным.

– Давай быстрее, – буркнул Сакамото и отвернулся, будто ожидая, пока повар закончит неаппетитную операцию.

Лавдел опустил боковое стекло.

Хруст ботинок полицейского приблизился.

– Привет, люди, – добродушно произнес полицейский и наклонился к открытому окну. – Буду признателен, если вы предъявите водительские права, регистрационный талон и... Лавдел брызнул ему в лицо ядом.

Эффект был почти немедленным, будто гигантский кукольник рывком дернул за ниточки. Голова полицейского дернулась назад, он заморгал, зашатался, теряя равновесие, схватился скрюченными пальцами за горло, из него фонтаном хлынула рвота. Ядовитая смесь блокировала ферменты, отключала красные кровяные тельца, удушая человека изнутри.

Он мешком свалился на землю.

Сабитини первым выскочил из «Кадиллака» и был уже на полпути к радиостанции полицейского джипа, пока Лавдел еще даже не успел надеть колпачок на баллон.

В гостинице «Эванджелин Инн» было только одно безопасное место для отдыха, и Джо знал, что в конце концов они с Мэйзи там окажутся.

– Когда, ты думаешь, они здесь появятся?

Голос Мэйзи был едва слышен за ночным ветром.

– Скоро. Тебе нужно немного поспать.

– Ага, поспать. В такое время. – Мэйзи вздрогнула от холода и крепче завернулась в одеяло. Дождь стал слабее, но ветер с реки усиливался, становился резче, стучал по всей крыше. – Думаешь, нам представится верный выстрел для этих pistolas?[29]

– Без оптических прицелов? – Джо пожал плечами. – Пятьдесят на пятьдесят.

Мэйзи кивнула.

Джо осмотрел крышу.

Это был прямоугольник выветренного толя площадью в пятьсот квадратных футов, обрамленный кованой железной изгородью. В центре находился ряд дымовых труб и проржавевший водосток в обшивке из подгнивших дощечек, а вдоль переднего края крыши – затейливый карниз. Знак былой роскоши города, карниз выдавался над краем крыши, образуя естественную баррикаду, где сейчас укрылись Джо и Мэйзи, наблюдая за лежащей тремя этажами ниже улицей.

– Плевала я на твое мнение, – проворчала Мэйзи. – Я буду работать «берсой».

Джо пододвинулся к ней и обнял за плечи.

– Не начинай снова, лапонька. Поверь мне, лучший шанс на дальнем расстоянии – старый «смит-вессон».

– Но у «берсы» жуткая убойная сила.

– Не важно. Нам нужен быстрый и смертельный выстрел, а это то, что дает тебе десятимиллиметровый.

– Десятимиллиметровый – это же пушка, Джо. Он тебе никакой точности не даст.

Джо посмотрел на нее и выдавил улыбку:

– Ну ты и упряма, женщина.

Оружие лежало перед ними, как хирургические инструменты перед началом операции. Шесть пистолетов и револьверов, пять из них полуавтоматические, четырнадцать обойм, всего 118 зарядов. И, как у бригады хирургов, у них был план использования инструментария в должной последовательности. Самое мощное железо лежало в стороне, чтобы его легче всего было схватить, и рядом – патроны к нему. Лежала здесь и еда полупустые пакеты чипсов из машины Мэйзи. И еще флакон с желудочными таблетками, которые Мэйзи припасла для Джо.

На этой продуваемой ветром позиции они находились уже больше часа, и напряжение стало поедать Джо, как лихорадка. Он уже отработал в уме пути отхода – через крышу, по огромным шпалерам вьющихся растений вниз на задний двор отеля и по задней подъездной аллее – на хайвей. Но он понятия не имел, кто появится первым, если вообще появится. Копы? Федералы? Один из киллеров? Все четверо финалистов? Возможности сменяли одна другую, и Джо, чтобы отвлечься, стал вертеть в голове нумерологию задачи. Четыре. Четыре листика на счастливой былинке клевера. Четыре периода в баскетболе. Четыре всадника Апокалипсиса. Четыре стороны в...

– ...убийством людей.

– Что? – Джо мигнул. Пока он размышлял, Мэйзи что-то сказала, и Джо уловил только последние слова. – Что ты сказала, дорогая?

Она положила голову ему на грудь.

– Я не могу себе представить, как это – зарабатывать себе на жизнь год за годом убийством людей. Даже плохих людей, которые заслуживают смерти. Все равно – невыносимо мрачно.

Джо ощутил прилив стыда.

– Это то, что я делал всю жизнь, и сейчас не собираюсь сидеть и оправдываться.

– Просто я не могу вообразить как. Понимаешь? Как ты продолжаешь так жить?

– Думаю, просто везение.

Она посмотрела ему в глаза:

– Нет. Правда, Джо, как ты это можешь? Год за годом?

Джо пожал плечами:

– Допустим, просто недостаток воображения.

Мэйзи сморщила нос:

– Что ты имеешь в виду?

– Характер киллера. – Джо минуту обдумывал, а потом сказал: – Нельзя позволить себе иметь воображение. Нельзя думать: а не будет ли этот парень отстреливаться? А меня не поймают? А нет ли охоты за мной? И конечно, самый главный вопрос: а правильно ли я поступаю?

Мэйзи посмотрела на него:

– Но ты ведь задавал себе этот последний вопрос?

Наступило молчание, и Джо услышал стрекот далеких сверчков и цикад, как неприятное воспоминание.

– Ага, – ответил Джо после еще одной минуты неловкого молчания. Думаю, так я и начал терять былую хватку. Воображение – цепи на ногах. Ну его к черту.

Мэйзи глядела на затянутое ночное небо, и глаза ее заволокло горько-сладким воспоминанием.

– Знаешь, что самое смешное? В латиноамериканском квартале оно необходимо, чтобы выжить.

– Как это?

– Приходится представлять себе. Постоянно. Представляешь себе, кто ждет тебя за углом, человек не того цвета кожи, не с той татуировкой. Представляешь себе, как распарывается ткань мира. Представляешь, как тебя убивают. Чувство. Облегчение. Ага, это каждый себе представляет. Облегчение, когда достигнешь наконец стены.

И они снова замолчали.

И Джо выглянул еще раз вниз на улицу, на темные фасады магазинов, на «ниссан», стоящий в неоновом свете «Эванджелин Инн», и подумал о том, что сказала Мэйзи. Он вообразил, как это будет – сдаться и принять смерть от пули стрелка. Многие его цели за долгие годы находили этот покой за секунду до того, как Джо вышибал им мозги. Смирение с судьбой. Джо глянул на оружие, лежащее на толе крыши, поблескивая в темной дымке черными клыками доисторической твари, бесцветно-чистое и полированное, готовое к ритуалу, и Джо, наконец, подумал о нерожденном ребенке. И понял, что никогда не сдастся.