— Это он!
Не обращая больше внимания на лорда Леннокса, Генри Уортон отбросил лук, колчан, шлем, сумку и воздел руки к небу:
— Лаймонд! Вы схватили его!
Лаймонд сам ему ответил в наставительном тоне:
— Не люблю, когда обо мне говорят в третьем лице в моем присутствии. И никто меня не «схватил» — я ведь не болячка какая-нибудь!
— А ты-то сам откуда явился такой взъерошенный — то ли из преисподней, то ли от брадобрея?
Перед ошеломленным лордом Греем снова начала разворачиваться сцена, превратившаяся в навязчивый кошмар. Теперь пришлось сдерживать молодого человека, рвущегося к Лаймонду. Лорд Грей пихнул юного Генри в сторону отца и отрывисто произнес:
— Вы отвечаете за него. Что его так воспламенило?
Уортон ответил коротко:
— В феврале в Дьюрисдире выставил себя полным идиотом. Попался как кур в ощип.
— То есть?
Лаймонда было не остановить.
— Видите ли, у него была чудная, просто прелестная бородка. В ней сквозило что-то патриархальное, что-то от христианских пророков. Вопрос только в том, уместна ли такая бородка на лице столь незрелого юноши? Персиковая кожа должна предстать в первозданной чистоте не только на лице, но, пожалуй, и на черепе тоже…
— И что, — неторопливо воскликнул лорд Грей, — он сделал с Генри?
— Выбрил и подстриг наголо его же собственным кинжалом, — коротко пояснил лорд Уортон, и хмурые лица собравшихся вокруг стола невольно расплылись в улыбках — один лишь Генри готов был лопнуть от злости.
— Однако, — усмехнулся Лаймонд, — вы неприлично ведете себя в храме Божьем. Кроме того, лорд Леннокс хочет что-то сказать.
Он вел себя смело, хотя и опрометчиво. Том Эрскин, вцепившись в гобелен, спрашивал себя, заметил ли Лаймонд, что злополучный гонец, лежащий на мраморном надгробии, чуть шелохнулся.
Эрскин принял решение. Осторожно ступая, он пробрался по узкому карнизу винтовой лестницы, скользнул вниз и занял место на широком каменном балконе, нависавшем над южным приделом как раз там, где стоял Лаймонд. Согнувшись в три погибели, Эрскин подполз к краю, улегся под каменной балюстрадой, осторожно приподнял голову и стал разглядывать происходящее.
Из своего укрытия он легко разглядел златоволосую голову внизу. Он немного приподнялся. В этот момент Лаймонд отступил на два шага от лорда Леннокса, который продолжал браниться, и таким образом оказался между балконом и гробницей, где лежал Ачесон.
Очевидно, он не выпускал гонца из виду. Через мгновение, повернувшись к графине Леннокс, Лаймонд как бы невзначай бросил рассеянный взгляд на стрельчатые арки, розетки и галерею над своей головой. Эрскин мог поспорить, что Лаймонд заметил его.
Кто-то воскликнул в бешенстве:
— Это ложь!
Лаймонд ответил невозмутимо:
— Да не будьте же столь наивны! Вы не знаете, что Маргарет провела дни своего заточения у меня?
Женщина удивленно подняла брови.
— Может быть, хватит? Когда меня взяли в плен, то отвезли в Ланарк. Мэтью знает об этом. Предложение об обмене пленными пришло из Ланарка, не от тебя.
— Я действительно разработал для моего связного хорошую легенду, но боюсь, что прибыл он вовсе не из Ланарка. Нехорошо, Маргарет, обманывать супруга. Помню, я написал предложение об обмене пленными на обратной стороне письма лорда Леннокса жене, которое само по себе было восхитительным. Вот, например…
Лорд Леннокс побледнел и внимательно взглянул на супругу.
— Довольно нести вздор!
— Как же, как же: я помню много забавных вещей — впрочем, не волнуйтесь: я не стану угрожать трону. Разве вы не знали, что она использовала войну как мутную водичку, в которой ловила одну только рыбку — меня? И я бы попался, ей-богу, если бы, как бобер, не прибегнул к неназываемым мерам. Вы находите это предосудительным? Достойным сожаления? Может быть, даже смешным? Интерес ее милости к моей персоне был столь исключительного свойства, что подвигнул ее даже на убийство!
Маргарет вскочила. Ее очи пылали. Леннокс побледнел; все сидящие за столом почувствовали себя не в своей тарелке, но как завороженные следили за этой невыносимой сценой.
Ачесон опять пошевелился.
— Убийство? — переспросил лорд Грей. — Ах да! Малышка Стюарт! Она разбилась, упав с лошади!
— Она разбилась, упав с лошади, несущейся под градом стрел. Ей угрожали, ее преследовали, мальчика-поводыря убили и обрекли ее на смерть такую же неизбежную, как если бы стрела пронзила ей сердце. Если бы вам сейчас выжгли глаза, вы бы чувствовали себя такими же потерянными, испуганными и затравленными, как и она, а вы — мужчины и находитесь не в чужой враждебной стране, не во власти жестокой, злобной женщины. И вас не понесла перепуганная лошадь по незнакомым полям, а сзади вас не волочится труп, и до вас не доносятся звуки погони. Это было не просто убийство: это было убийство, совершенное с особой жестокостью, есть имя и для тех, кто послужил виновниками его…
Ни нотки обычной беспечности не слышалось в этом восхитительном голосе, в манерах Лаймонда не осталось и следа так знакомой всем насмешливой любезности. Он продолжал:
— У меня не сохранилось приятных воспоминаний о нашей встрече в Кроуфордмуире. Я выставил себя на торги и в обмен затребовал правду. Ваша жена, лорд Леннокс, была не прочь от покупки, но монеты оказались фальшивыми. Она заявила, что одно обстоятельство невозможно прояснить — а я знал, что вполне возможно; она сказала, что одного человека убили — а я знал, что он жив, что я расторгнул сделку. Но знай я, что это спасет Кристиан Стюарт, я бы согласился на все.
Ярость Маргарет Дуглас достигла апогея.
— Прекрати свою грязную болтовню! Мерзкий, подлый лгун!
— Но ведь Кристиан Стюарт умерла! Как она умерла?
Леди Леннокс вскочила, дрожа от гнева.
— Она умерла, потому что разбилась, упав с лошади. Это не моя вина. Лучше ей было умереть, чем быть твоей любовницей! Только ты способен из мести очернить меня перед всеми!
Ответ оказался непримиримо жестоким.
— Взгляни на твоего мужа или лорда Грея! Очернить тебя! Или ты полагаешь, что у тебя репутация святой отшельницы?
Она взвыла, обращаясь к лорду Грею:
— Уберите его отсюда! Неужели вы не можете это прекратить?
— О верность обетам, о нежное сердце… — произнес звонкий, насмешливый голос.
Лорд Грей откашлялся. Лорд Уортон задумчиво рассматривал потолок, его сын стоял рядом с лордом Греем, прикусив губу. Граф Леннокс мрачно смотрел на жену, его глаза как будто выцвели от гнева и превратились в две маленькие льдинки. Лаймонд заговорил с ним, лишь бы никто не обращал внимания на распростертого неподалеку Ачесона, который начал шевелиться.
— Вас не обманули, по сути дела. Теперь вы один из Черных Дугласов и родственник Тюдоров-королей, но к тому же вы породнились со всеми, на кого вашей супруге угодно было положить глаз. Из любого сословия. Рыба гниет с головы. Теперь она плачет от ярости, но в каждой из этих слезинок больше честолюбия, чем во всей вашей карьере захолустного царедворца. Она безостановочно станет проталкивать вас, и вы не будете иметь ни минуты покоя, а если подведете ее, она вас уничтожит.
Ачесон застонал.
С отвращением лорд Грей приказал страже:
— Увести!
Но в этот момент Маргарет прорвалась к своему мучителю и со всего размаху залепила ему пощечину. Эрскин стиснул зубы, так как заметил, что Лаймонд весь подобрался.
Он схватил Маргарет за руку и притянул к себе. Затем, прикрываясь ею, как щитом, сделал шаг в сторону и нагнулся. Подобрав свободной рукой лук и колчан молодого Уортона, он попятился к лестнице, таща за собой упиравшуюся Маргарет.
Лаймонд крепко держал ее одной рукой, пока не достиг подножия лестницы, потом отшвырнул пленницу от себя в тот самый момент, когда она сама почти уже освободилась, и ринулся вверх по широким ступеням.
Эрскин был начеку. Когда Лаймонд, задыхаясь, ввалился в его укрытие, Том выхватил шпагу, готовый совершить отчаянную вылазку, но Хозяин Калтера уже вскочил с луком в руках. В колчане оказалась только одна стрела. Лаймонд прошипел чуть слышно: