– А где Джордж? – спросил Джонатан.

– Я позвонила Жерару. Они с Ивонн зайдут к нам в половине одиннадцатого. Джордж им откроет.

Они дождутся Симону, подумал Джонатан, потом все вместе поедут в Немур на воскресный обед.

– Меня здесь продержат часов до трех, – заметил Джонатан. – Еще будут брать анализы.

Он знал, что ей это известно. Возможно, возьмут еще один анализ костного мозга, на что уйдет десять-пятнадцать минут, но есть еще и анализ мочи, и пальпирование селезенки. Джонатан чувствовал себя все еще плохо, а главное, не знал, чего ожидать. Суровость Симоны еще больше его обескураживала.

– Не могу понять, не могу, – сказала Симона. – Джон, почему ты встречаешься с этим чудовищем?

Не такое уж Том и чудовище. Но как ей объяснить? Джонатан попытался сделать это еще раз.

– Понимаешь, прошлой ночью… эти люди – они убийцы. У них были пистолеты, удавки. Тu comprends[126], удавки?! Они явились к Тому в дом.

– А ты-то зачем там был?

Что толку теперь говорить о картинах, которые Том будто бы хотел вставить в рамы. Он не собирался помогать Тому убивать людей, избавляться от трупов, он только хотел помочь ему вставить картины в рамы. А что за услугу Том Рипли оказал, чтобы Джонатан так ему помогал? Джонатан закрыл глаза, собираясь с силами, пытаясь что-нибудь придумать.

– Мадам… – это прозвучал голос сестры. Джонатан слышал, как сестра говорила Симоне, чтобы та не утомляла мужа.

– Обещаю, Симона, я все тебе объясню. Симона уже поднялась.

– Думаю, ты не сможешь объяснить. Скорее всего, ты побоишься. Этот человек заманил тебя в ловушку, но почему? Из-за денег. Он платит тебе. Но за что? Ты хочешь, чтобы я и тебя считала преступником? Как это чудовище?

Сестра ушла. Она не слышала их разговора. Джонатан, прикрыв глаза, смотрел на Симону. В эту минуту он, в своем отчаянии, не мог ей возражать. Он был сломлен. Возможно, когда-нибудь он и докажет ей, что на свете существует не только черное и белое, как она считает. Но сейчас Джонатан испытывал страх, предвестие неудачи, смерти.

А Симона между тем уходила, высказав все, что думает, и оставив за собой последнее слово. В дверях она остановилась и послала ему воздушный поцелуй, но сделала это машинально – так, не задумываясь, преклоняют колена в церкви в нужный момент. Она ушла. Начинавшийся день грозил обернуться дурным сном. В больнице могут принять решение оставить его на ночь. Джонатан закрыл глаза и помотал головой из стороны в сторону.

К часу дня с анализами было почти покончено.

– Вы испытали какое-то напряжение, не так ли, мсье? – спросил его молодой врач. – Переутомились? – Он вдруг рассмеялся. – Переезжаете? Или слишком много работали в саду?

Джонатан вежливо улыбнулся. Он чувствовал себя немного лучше. Неожиданно он рассмеялся, но не над тем, что сказал врач. А что, если утренний упадок сил – начало конца. Джонатан был доволен собой, потому что справился с ним, не теряя головы. Может, он так же будет вести себя и в тот день, когда все случится в последний раз. Для заключительной процедуры – пальпирования селезенки – он направился по коридору в другой кабинет.

– Мсье Треванни? С вами хотят поговорить по телефону, – остановила его сестра. – Раз уж вы рядом…

Она показала ему на стоявший на столе телефонный аппарат со снятой трубкой. Джонатан был уверен, что звонит Том.

– Алло?

– Привет, Джонатан. Это Том. Как дела?.. Должно быть, неплохо, если вы уже ходите… Вот и отлично.

Судя по голосу, Том и вправду был доволен.

– Симона была у меня. Спасибо, – сказал Джонатан. – Но она…

Хотя они и разговаривали по-английски, Джонатан с трудом подбирал слова.

– Я понимаю, вам пришлось нелегко. Фраза банальная, а между тем Том почувствовал в голосе Джонатана тревогу.

– Сегодня утром я сделал все от себя зависящее, но хотите… я попробую еще раз с ней поговорить?

Джонатан облизнул губы.

– Не знаю. Дело, конечно, не в том, что она… Он хотел сказать «угрожала», например, забрать Джорджа и оставить его.

– Не знаю, что вы можете сделать. Она настолько…

Том понял.

– Может, попробовать? Хорошо, я так и сделаю. Не унывайте, Джонатан! Вы сегодня поедете домой?

– Не уверен. Но возможно, поеду. Кстати, Симона обедает сегодня с родными в Немуре.

Том обещал до пяти часов вечера не пытаться с ней встретиться. Если Джонатан к тому времени будет дома, то это даже к лучшему.

Тому казалось несколько неудобным, что у Симоны нет телефона. С другой стороны, будь у нее телефон, она, вероятно, ответила бы решительным «нет» на его предложение зайти к ней. Поскольку в его саду еще ничего приличного не выросло, он купил цветы возле замка в Фонтенбло – неестественно желтые георгины. Том позвонил в дверь дома Треванни в 17.20.

Послышались шаги, потом голос Симоны:

– Quiest-ce?[127]

– Том Рипли. Пауза.

Затем Симона открыла дверь. У нее было каменное лицо.

– Добрый день… bonjour, encore[128], – произнес Том. – Я бы хотел поговорить с вами, мадам. Это займет несколько минут. Джонатан вернулся?

– Он будет дома в семь. Ему опять делают переливание крови, – ответила Симона.

– Вот как?

Том смело вошел в дом, не зная, как к этому отнесется Симона.

– Я купил это для вашего дома, мадам.

Он с улыбкой преподнес цветы.

– Bonjour, Джордж.

Том протянул руку, и ребенок ухватился за нее, глядя на него снизу вверх и улыбаясь. Том собирался купить Джорджу конфеты, но боялся переусердствовать.

– Что вам угодно? – спросила Симона.

За цветы она наградила Тома холодным «merci».

– Мне хотелось бы вам все объяснить. Я должен объяснить, что произошло минувшей ночью. Вот почему я здесь, мадам.

– То есть вы… вы способны что-то объяснить? В ответ на ее издевку он приветливо и широко улыбнулся.

– Насколько можно объяснить то, что касается мафии. Да, конечно! Да! Если подумать, я мог бы дать им отступного – мне так кажется. Что им еще нужно, кроме денег? Однако в этом случае я не настолько уверен, поскольку они были очень злы на меня.

Симона слушала с интересом. И вместе с тем ее антипатия к Тому не уменьшилась. Она отступила от него на шаг.

– Мы не можем пройти… скажем, в гостиную? Симона пошла первой, Джордж последовал за ними, не сводя с Тома глаз. Симона указала Тому на диван. Том сел на «честерфилд», слегка похлопал по черной коже и хотел было похвалить его Симоне, но вовремя остановился.

– Да, очень злы, – продолжал Том. – Я… видите ли, вышло так… я случайно оказался с вашим мужем в одном поезде, когда он возвращался из Мюнхена. Вы ведь помните.

– Да.

– Мюнхен! – воскликнул Джордж. По его лицу было видно, что он ожидает услышать интересную историю.

Том улыбнулся ему.

– Да, Мюнхен. Alors[129], в этом поезде… не стану скрывать от вас, мадам, что ради собственных интересов я иногда беру закон в свои руки – точно так же, как это делает мафия. Разница в том, что я не шантажирую честных людей, мне не нужны деньги от тех, кто не нуждается в защите, если только мне самому не угрожают.

Это звучало очень туманно. Том был уверен, что Джордж его не понимает, хотя и смотрит на него во все глаза.

– К чему вы клоните? – спросила Симона.

– К тому, что в поезде я убил одного из этих животных и чуть не убил второго – я его вытолкнул из поезда, – а Джонатан был рядом и все видел. Понимаете…

Том лишь на секунду испугался выражения ужаса на лице Симоны, когда она опасливо взглянула на Джорджа. Тот жадно слушал рассказ и, наверное, думал, что «животные» и в самом деле звери, – а может, Том все это выдумывал.

– Понимаете, у меня было время объяснить ситуацию Джонатану. Мы стояли на площадке мчавшегося поезда. Джонатан только подстраховал меня, вот и все. Но я ему благодарен. Он помог. И я надеюсь, вы понимаете, мадам Треванни, что дело того стоило. Вспомните, как французская полиция борется в Марселе с мафией, с торговцами наркотиками. Ведь с мафией борются все! То есть пытаются бороться.