– Заткнись! – процедил сквозь зубы Том по-английски.

Вместе с Ривзом он с трудом поднял Джонатана, стараясь делать это как можно осторожнее. Было бы разумнее подогнать машину поближе, но, поскольку они уже подняли Джонатана с земли, то понесли его к машине, при этом им помогали два человека, так что, когда они сделали несколько шагов, им стало легче. Они посадили Джонатана на заднее сиденье.

Том сел в машину. Во рту у него пересохло.

– Это мадам Треванни, – сказал Том Ривзу. – Симона, это Ривз Мино.

– Здравствуйте, – произнес Ривз с американским акцентом.

Симона села сзади рядом с Джонатаном. Ривз посадил Джорджа рядом с собой, и Том поехал, взяв курс на больницу Фонтенбло.

– Папа потерял сознание? – спросил Джордж.

– Oui, Джордж, – проговорила Симона сквозь слезы.

Джонатан слышал их голоса, но говорить не мог. И двигаться не мог, даже пальцем пошевелить был не в состоянии. Он видел перед собой серое море – берег, кажется, английский, – и он тонул в этом море, погружался в его воды. Он уже был далеко от Симоны, на грудь которой откинул голову, – так ему казалось. А вот Том был жив. Джонатану казалось, что Том ведет машину как бог. Где-то застряла пуля, но теперь это не имеет никакого значения. Теперь время думать о смерти. Он и раньше пытался смотреть ей в лицо, но так и не столкнулся близко, пытался приготовиться к ней, но так и не смог. Да к ней и невозможно приготовиться, речь может идти только о капитуляции, вот и все. И, чтобы он ни сделал, что бы ни совершил, к чему бы ни стремился – все казалось нелепым.

Мимо Тома проехала «скорая помощь» с сиреной. Он вел машину крайне осторожно. Ехать надо было всего четыре-пять минут. Молчание в машине внушало Тому суеверный страх. Казалось, будто страх сковал всех – его самого, Ривза, Симону, Джорджа, Джонатана, если тот еще оставался в сознании, – и не отпускал их.

– Да ведь он умер! – с удивлением произнес молодой врач.

– Но… – Том не поверил. Но он не мог произнести ни слова.

Одна только Симона вскрикнула.

Они стояли на бетонной площадке у входа в больницу. Джонатана положили на носилки, и два санитара стояли, точно не знали, что делать дальше.

– Симона, хотите…

Но Том и сам не знал, что намеревался сказать. Но Симона уже побежала к Джонатану, которого вносили в больницу, Джордж следовал за ней. Том бежал за Симоной, думая, как бы взять у нее ключи, чтобы удалить из дома два трупа, или хоть что-то сделать с ними, но вдруг резко остановился, заскользив подошвами по бетону. Полиция явится в дом Треванни раньше него. Полиция, наверное, уже пытается попасть в дом, потому что люди на улице рассказали, что беспорядки начались в сером доме, что после выстрелов один человек (Том) бегом вернулся в дом, потом вышел оттуда вместе с женщиной и маленьким мальчиком, и все сели в машину.

Симона скрылась за углом, следуя за носилками, на которых несли Джонатана. Тому показалось, что он словно бы видит ее в похоронной процессии. Он повернулся и направился назад к Ривзу.

– Уезжаем, – сказал Том, – пока еще можно.

Ему хотелось уехать прежде, чем кто-то начнет задавать вопросы или запишет номер его машины.

Они сели в машину Тома. Тома поехал в сторону памятника, к дому.

– Джонатан действительно умер? Как ты думаешь? – спросил Ривз.

– Да. Ты же слышал, что сказал врач.

Ривз откинулся на сиденье и стал тереть глаза.

Они еще не осознали в полной мере, что произошло, подумал Том. Том следил, не преследует ли их машина из больницы, может, даже полицейская машина. Так ведь не бывает, что привозят мертвого человека и уезжают, не ответив на вопросы. Что скажет Симона? Сегодня, может, ее и не будут расспрашивать, а завтра?

– Ну а ты как, мой друг, – спросил Том сдавленным голосом. – Кости не сломаны, зубы не выбиты?

Он проболтался, подумал Том, и, наверное, сразу.

– Одни только ожоги от сигарет, – произнес Ривз смиренным тоном, будто ожоги от сигарет – ничто по сравнению с пулей. У Ривза была рыжеватая бородка длиной с дюйм.

– Я полагаю, ты знаешь, что в доме Треванни два трупа.

– О боже. Да, конечно, знаю. Итальянцы зашли в дом и не вернулись.

– Я бы отправился туда и попытался что-нибудь сделать, но там, наверное, сейчас полиция.

Звук сирены, донесшийся сзади, заставил Тома схватиться в страхе за руль, но оказалось, что это всего лишь белая карета «скорой помощи» с голубой «мигалкой» на крыше. Машина обогнала Тома около памятника и, быстро повернув направо, скрылась в направлении Парижа. Том подумал, что хорошо бы там оказался Джонатан, которого везут в парижскую больницу, где ему скорее помогут. Том подумал, что Джонатан специально встал между ним и тем, кто стрелял из машины. Правильно ли он поступил? На участке дороги до Вильперса никто их не обгонял и не включал сирену, чтобы они остановились. Ривз уснул, прислонившись к дверце, но едва машина остановилась, как он проснулся.

– Вот мы и дома, – сказал Том.

Они вышли из машины в гараже. Затем Том закрыл ворота гаража и открыл ключом дверь в дом. Все было спокойно. В это даже не верилось.

– Хочешь, поваляйся на диване, пока я приготовлю чай, – предложил Том. – Чай – вот что нам нужно.

Они выпили чаю и виски, потом еще чаю и еще виски. Ривз своим обычным извиняющимся тоном спросил, нет ли у Тома мази от ожогов, и Том отыскал что-то внизу в ванной, в аптечке. Ривз прилег с намерением обработать раны. Все они, по его словам, были на животе. Том закурил сигару, не столько потому, что ему сильно этого хотелось, а потому, что сигара придает уверенность, пусть и призрачную, но важен подход к существующим проблемам. Чтобы их решить, обязательно нужна уверенность.

Войдя в гостиную, Ривз обратил внимание на клавесин.

– Да, – сказал Том. – Новое приобретение. Собираюсь брать уроки в Фонтенбло… или в другом месте. Может, и Элоиза тоже будет брать уроки. Не можем же мы тренькать на нем, как обезьяны.

Том чувствовал страшное раздражение, но не против Ривза. Ни на что конкретное оно не было направлено.

– Расскажи, что произошло в Асконе. Ривз отхлебнул чаю, потом виски, помолчал какое-то время как человек, вынужденный шаг за шагом вспоминать то, что было в другом мире.

– Я думаю о Джонатане. Умер… Мне бы не хотелось, чтобы это было так, ты знаешь.

Том поменял позу, скрестив ноги. Он тоже думал о Джонатане.

– Так что Аскона? Что там случилось?

– Ах да. Я уже говорил тебе, что мне показалось, будто меня выследили. Пару дней назад – да, именно так – один из этих парней подошел ко мне на улице. Молодой человек в летней спортивной одежде, похожий на итальянского туриста. Он сказал по-английски: «Соберите чемодан и расплатитесь за гостиницу. Мы ждем». Естественно, я… я знал, какой у меня выбор… то есть, если бы я собрал свои вещи и бежал. Это было около семи вечера в воскресенье. Вчера?

– Да, вчера было воскресенье.

Ривз неотрывно смотрел на кофейный столик. Он сидел прямо, осторожно прижимая одну руку к животу, где, по-видимому, были ожоги.

– Кстати, чемодан я так и не взял. Он все еще в вестибюле гостиницы в Асконе. Они просто жестом дали мне знать, чтобы я выходил, и сказали: «Оставьте».

– Ты можешь позвонить в гостиницу, – сказал Том, – из Фонтенбло, например.

– Да. Мне стали задавать вопросы. Они хотели знать, кто все это затеял. Я сказал им, что никто. Не мог же я все это выдумать! – Ривз невесело рассмеялся. – Я не собирался говорить о тебе, Том. В самом деле, ведь не ты хотел, чтобы в Гамбурге не было мафии. Потом они стали тушить на мне сигареты. Меня спрашивали, кто был в поезде. Боюсь, я оказался не таким крепким как Фриц. Старина Фриц…

– Он-то хоть не умер? – спросил Том.

– Нет. Насколько мне известно. Так вот, заканчивая эту пренеприятную историю… Я назвал им имя Джонатана и сказал, где он живет. Я рассказал все это… потому что они держали меня в машине в каком-то лесу и тушили об меня сигареты. Помню, я думал о том, что если закричу, меня никто не услышит. Потом мне зажали нос, давая понять, что собираются задушить.