– Я не намереваюсь оставаться здесь. Мы должны выяснить отношения с молодым лордом Старком прежде, чем Ренли Баратеон сумеет выступить к нам из Вышесада. Болтон не беспокоит меня. Он и так человек осторожный, а Зеленый Зубец должен был еще более остудить его. Болтон не станет торопиться с погоней. Итак… утром выступаем на Харренхолл. Киван, я хочу, чтобы разведчики сира Аддама прикрывали наше передвижение. Дайте ему столько людей, сколько потребуется, и посылайте их по четыре человека. Я не желаю, чтобы они пропадали.

– Как вам угодно, милорд, но почему на Харренхолл? Это мрачное и несчастливое место. Некоторые называют его проклятым…

– Мало ли что болтают! Спустите с поводка сира Григора и его головорезов, пошлите их вперед. Пусть едут и Варго Хоуп с вольными всадниками, и сир Амари Лорх. У каждого из них по три сотни конных. Скажи им, я хочу, чтобы Речные земли горели от Божия Ока до Красного Зубца.

– Они вспыхнут, милорд, – пообещал сир Киван вставая. – Я отдам приказы.

Он поклонился и отправился к двери.

Когда они остались вдвоем, лорд Тайвин поглядел на Тириона.

– Твои дикари могут попользоваться, скажи, чтобы ехали с Варго Хоупом грабить. Добро, скот, женщин… пусть берут все, что хотят, а остальное сжигают.

– Учить Шаггу грабить – все равно что учить петуха кукарекать, – проговорил Тирион. – Но я предпочел бы оставить их при себе. – При всей их непокорности и диком виде горцы принадлежали ему самому, им он доверял больше, чем людям отца.

– Тогда научись управлять ими. Я не хочу грабежей в городе.

– В городе? – Тирион растерялся. – В каком городе?

– В Королевской Гавани. Я посылаю тебя ко двору.

Ничего подобного Тирион Ланнистер даже не мог ожидать. Он потянулся к вину и задумался на мгновение, прежде чем глотнуть.

– И что я буду там делать?

– Править, – резко проговорил отец. Тирион взорвался смехом.

– У моей милой сестры есть свое мнение по этому вопросу.

– Пусть говорит что хочет, но сына ее нужно прибрать к рукам, прежде чем он погубит всех нас. Виноваты и эти ослы-советники. Наш друг Петир, достопочтенный великий мейстер и это чудо без хрена, лорд Варис. Какие советы они дают Джоффри, раз его бросает от одной глупости к другой! И кто это придумал возвести Яноса Слинта в лорды? Отец его был мясником, а ему дарят Харренхолл… Харренхолл, седалище королей! И пока я жив, я не позволю ему даже ступить туда. Мне рассказали, что он взял себе гербом окровавленное копье; топор мясника был бы куда уместнее.

Отец говорил ровным голосом, однако Тирион видел гнев в его золотых глазах.

– И потом, зачем они прогнали Селми, какой в этом смысл? Да, он состарился, но имя Барристана Отважного известно всему королевству. Он возвышал всякого, кому служил. Можно ли сказать то же самое о Псе? Собакам бросают корм под стол, но не сажают рядом с собой на высокий престол. – Он ткнул пальцем в сторону Тириона. – Если Серсея не способна угомонить мальчишку, ты обязан сделать это за нее. Но если эти советники дурачат нас…

Тирион сразу все понял.

– Голову с плеч, – вздохнул он. – И на стену.

– Вижу, ты научился от меня кое-чему.

– Более, чем ты думаешь, отец, – ответил Тирион негромко.

Допив вино, он задумчивым движением отставил в сторону чашу. Часть души его испытывала больше довольства, чем он готов был признать, другая часть не забыла сражение у реки… Хотелось бы знать, не посылает ли его отец снова на левый фланг?

– Но почему я? – спросил он, наклоняя голову к плечу. – Почему не мой дядя, почему не сир Аддам, не сир Флемент или не лорд Серрет? Кто-нибудь повыше ростом?

Тайвин резко поднялся.

– Потому что ты – мой сын.

Тут Тирион все понял. «Ты считаешь, что Джейме уже пропал. Сукин ты сын! Решил, что Джейме мертв и, кроме меня, у тебя никого не осталось!» Тириону хотелось ударить отца, плюнуть ему в лицо, извлечь кинжал, вырезать сердце и посмотреть, не сделано ли и в самом деле оно из старого жесткого золота, как говорили в простонародье. Однако он сидел на месте и молчал.

Обломки разбитой чаши хрустнули под сапогом отца, лорд Тайвин направился к выходу.

– Вот еще что, – сказал он сыну. – Ты не должен брать шлюху ко двору.

Тирион долго сидел один в гостиной после того, как отец ушел. Наконец он поднялся по ступеням в свою уютную комнату в башне под часами. Потолок был невысок, что карлику, естественно, не мешало. За окном торчала виселица, которую отец поставил во дворе. Тело содержательницы постоялого двора бесшумно раскачивалось на веревке под порывами ночного ветра. Плоть ее истощала, как и надежды Ланнистеров. Шая что-то пробормотала со сна и подкатилась к нему, когда Тирион сел на край перины. Запустив руку под одеяло, он погладил рукой мягкую грудь, и глаза открылись.

– Милорд, – проговорила она с сонной улыбкой. Когда сосок Шаи напрягся, Тирион поцеловал ее.

– Я решил взять тебя в Королевскую Гавань, милая, – шепнул он.

Кобыла негромко заржала, когда Джон Сноу натянул удила.

– Полегче, милая леди, – проговорил он негромко, успокаивая лошадь прикосновением. Ветер шептал в конюшне, холодное мертвенное дыхание холодило лицо, но Джон ни на что не обращал внимания. Он привязал свой сверток к седлу, покрытые шрамами пальцы остались жесткими и неловкими.

– Призрак, – позвал Джон негромко. – Ко мне. – И волк оказался рядом. Глаза его светились угольками.

– Джон, пожалуйста, не делай этого.

Сноу поднялся в седло, взял поводья и повернул коня мордой к ночи. В дверях конюшни стоял Сэмвел Тарли, полная луна светила за его плечами, отбрасывая тень, казалось бы, принадлежащую гиганту, колоссальную и черную.

– Убирайся с моей дороги, Сэм.

– Джон, нельзя этого делать, – сказал Сэм. – Я не пущу тебя!

– Я предпочел бы не причинять тебе боль, – ответил ему Джон. – Отойди, Сэм, иначе я затопчу тебя.

– Не надо. Послушай меня. Не надо…

Джон ударил шпорами, и кобыла бросилась к двери. Мгновение Сэм стоял на месте, круглое лицо его разом сделалось бледнее повисшей сзади луны. Рот его от удивления расширился кружком. В самый последний момент он отпрыгнул вбок – в чем Джон и не сомневался, – споткнулся и упал. Кобыла перепрыгнула через него и направилась в ночь.

Джон поднял капюшон своего тяжелого плаща и дал лошади волю. Черный замок безмолвствовал в тишине. Призрак топал рядом. Позади на Стене дежурили люди, он знал это, но глаза их были обращены на север, а не на юг. Никто не увидит, как он уехал; только Сэм Тарли, пытающийся подняться на ноги в пыли старой конюшни. Он надеялся, что Сэм не получил повреждений при падении. Тяжелый и неловкий, он мог сломать кисть или вывихнуть лодыжку, убираясь с пути.

– Я же предостерегал его, – негромко сказал Джон. – Мои дела не имеют к нему никакого отношения. – Отъехав, он принялся разминать свою обожженную руку, разжимая и сжимая покрытые шрамами пальцы. Они еще болели, но все-таки без бинтов было приятнее. Лунный свет серебрил далекие горы, он скакал по извилистой ленте Королевского тракта. Нужно отъехать от Стены как можно дальше, прежде чем там поймут, что он бежал. Утром он оставит дорогу и поедет напрямик через поле, кустарники и ручьи, чтобы сбить с толку погоню, но сейчас скорость была важнее обмана. Впрочем, они легко могли понять, куда он направился.

Старый Медведь привык подниматься с рассветом, поэтому Джону следовало до первых лучей солнца оставить между собой и Стеной как можно больше лиг… если только Сэм Тарли не предаст его. Толстяк был верен своим обязанностям и легко пугался, но любил Джона как брата. Когда его будут допрашивать, Сэм, вне сомнения, расскажет правду, но Джон не мог представить себе, чтобы друг его попросил стражу возле Королевской башни срочно разбудить Мормонта.

Когда Джон не принесет из кухни Старому Медведю завтрак, они заглянут в его келью и увидят на постели Длинный Коготь. С мечом было трудно расстаться, однако Джон не настолько забыл про честь, чтобы взять с собой такое оружие. Даже Джорах Мормонт, спасаясь бегством, не сделал этого. Вне сомнения, лорд Мормонт отыщет для такого клинка более достойного наследника. На душе Джона стало скверно, когда он подумал о старике. Он знал, что бегством своим сыплет соль на незажившую рану, оставленную позором сына. Выходило, что Джон не оправдал доверия, но этого нельзя было избежать. Как бы он ни поступил сейчас, Джон все равно кого-нибудь да предавал. Даже теперь он не знал, так ли поступает, как должен был сделать честный человек. Южанам легче, у них есть септоны, которые могут посоветовать, сообщить волю богов, отделить правое от ошибочного. Но Старки поклонялись богам старым и безымянным, и если сердце-дерево и слышало, оно не отвечало.