Он повел кобылу с дороги за частый клин сизо-зеленых страж деревьев.

– Тихо ты, – прикрикнул он на лошадь, пригибаясь, чтобы поглядеть сквозь ветви. Если боги будут добры к нему, всадники поедут мимо. Скорее всего это кто-нибудь из Кротового городка отправился в поле, хотя что там делать посреди ночи?

Джон прислушивался… топот копыт становился все громче и громче. Судя по звуку, всадников было пятеро или шестеро. Голоса уже доносились из-за деревьев.

– …уверен, что он отправился в эту сторону?

– Мы не можем быть в этом уверены.

– Конечно, он мог бежать на восток или пуститься напрямик, оставив тракт. Так бы я поступил.

– Это ночью-то? Глупо. Тот, кто не свалится с коня и не сломает себе шею, заблудится и окажется у Стены, когда солнце взойдет.

– А я бы поступил иначе, – услышал он голос Гренна. – Я бы поехал прямо на юг; юг можно найти и по звездам.

– А когда небо облачное? – спросил Пип.

– Тогда бы я не поехал.

Вступил другой голос:

– А знаете, куда бы направился я, если бы речь шла обо мне? В Кротовый городок, поискать под землею сокровищ.

Пронзительный смех пронесся под деревьями. Кобыла Джона фыркнула.

– Тихо, – приказал Халдер. – Похоже, я что-то слышал.

– Где? А я ничего не слышу. – Лошади остановились.

– Ты не услышишь, даже когда пернешь!

– Ну это я всегда слышу, – настаивал Гренн.

– Тихо!

Все они молча прислушивались. Джон невольно задержал дыхание. Сэмова работа. Он не стал будить Старого Медведя, но и не отправился в постель, а поднял друзей. Проклятие! Если на рассвете их не увидят в постели, всех объявят дезертирами. Что они, собственно говоря, собираются здесь делать?

Глухое молчание продолжалось. Из своего укрытия Джон видел копыта их коней. Наконец заговорил Пип:

– А что ты слышал?

– Не знаю, – признался Халдер. – Звук. Мне показалось, что это лошадь…

– Здесь никого нет.

И тут уголком глаза Джон заметил бледную тень, мелькнувшую между деревьев. Зашелестели листья, и Призрак выскочил из тьмы так внезапно, что кобыла Джона вздрогнула и заржала.

– Здесь он! – крикнул Халдер.

– Я тоже слыхал!

– Предатель! – обругал Джон лютоволка, вскакивая в седло. Он бросился прочь от дороги, но его нагнали, не успел он проехать и десяти футов.

– Джон! – крикнул ему в спину Пип.

– Останавливай! – прокричал Гренн. – Ты не сумеешь ускакать от всех нас!

Джон обернулся лицом к ним, извлекая меч.

– Возвращайтесь, я не хочу крови, но, если придется, я пойду и на это.

– Один против семерых? – Халдер дал знак. Юноши разъехались, окружая его.

– Чего вы хотите от меня? – фыркнул Джон.

– Мы хотим, чтобы ты вернулся туда, где должен быть, – крикнул Пип.

– Я должен быть рядом со своим братом!

– Теперь мы все – твои братья, – сказал Гренн.

– Тебе отрубят голову, если поймают. Ты это знаешь. – Жаба нервно хохотнул. – Такую глупость мог бы выкинуть один только Зубр.

– Такого и я не натворю, – сказал Гренн. – Я не клятвопреступник; я произнес слова и выполню их.

– Я тоже так думал, – ответил Джон. – Ну неужели вы не понимаете? Они убили моего отца! Сейчас на юге война, И мой брат Робб сражается в Речных землях…

– Мы знаем, – торжественно проговорил Пип. – Сэм рассказал нам все.

– Нам жаль твоего отца, – произнес Гренн. – Но это ничего не значит. Ты дал клятву и теперь не можешь уехать отсюда, что бы там ни случилось.

– Но я должен, – лихорадочно проговорил Джон.

– Ты сказал слова, – напомнил ему Пип. – Теперь начинается моя стража, так ты говорил, и она не кончится до моей смерти…

– И в жизни, и в смерти я останусь на своем посту, – добавил Гренн.

– Не надо повторять, я помню эти слова не хуже вас. – Теперь он уже сердился. Почему они не могут оставить его в покое? Только все усложняют.

– Я – меч во тьме, – нараспев произнес Халдер.

– И дозорный на Стене, – вставил Жаба. Джон обругал их – прямо в лицо. Никто не обратил внимания.

Пип направил коня поближе, продолжая:

– Я – огонь, который ограждает от холода, свет, который приносит рассвет, рог, который пробуждает спящих, щит, который охраняет счастье людей…

– Остановитесь, – проговорил Джон, замахиваясь мечом. – Прошу тебя, Пип. – На них не было даже панцирей, можно изрубить их в куски – если заставят.

Матхар, заехав за его спину, присоединился к общему хору:

– Я отдаю свою жизнь и честь Ночному Дозору…

Джон пнул кобылу, поворачивая ее кругом. Мальчишки окружали его, охватывая со всех сторон.

– И в этой ночи… – Халдер подъехал слева.

– И во всех грядущих, – дополнил Пип и потянулся к удилам кобылы Джона. – Так что решай, будешь рубить меня, или все едем назад.

Джон поднял меч… и бессильно опустил его…

– Проклятие, – буркнул он. – Проклятые вы!

– Нам связать тебе руки или ты дашь слово, что с миром вернешься назад? – спросил Халдер.

– Я не убегу, если ты хочешь слышать это. – Призрак выскочил из-за деревьев, и Джон яростно поглядел на него. – Ничего себе помощничек, – сказал он. Глубокие красные глаза с сочувствием глядели на него.

– Надо бы поторопиться, – сказал Пип. – Если мы не вернемся к первому свету. Старый Медведь снимет головы со всех нас.

Возвращаясь, Джон не замечал дороги. Она теперь показалась ему короче, чем его путешествие на юг, быть может, потому, что мысли его бродили сейчас в иных местах. Пип задавал темп, он то галопировал, то пускал лошадь шагом или рысью, то снова срывался в галоп. Приблизился и остался позади Кротовый городок, красную лампу над дверью борделя давно погасили. Кони скакали быстро, и до рассвета оставался еще один час, когда Джон заметил впереди башни Черного замка, проступившие на фоне колоссальной ледяной стены. Но на этот раз они не показались ему домом.

«Пусть сегодня меня привезли назад, – сказал себе Джон, – но никто не может заставить меня остаться». Война не закончится завтра или послезавтра; друзья все равно не сумеют следить за ним день и ночь. Он будет дожидаться своего мгновения, пусть они думают, что он решил остаться на Стене… Ну а потом, когда они ослабят бдительность, он попытается бежать снова. Но в следующий раз не по Королевскому тракту. Он направится вдоль Стены на восток, скорее всего до самого моря; путь будет дольше, но безопасней. А может быть, лучше повернуть на запад к горам, а потом уже направиться к югу через высокогорные перевалы? Путь этот – путь одичалых – опасен и суров, но там по крайней мере его не будут преследовать. И он не подойдет ни к Винтерфеллу, ни к Королевскому тракту даже на сотню лиг…

Сэмвел Тарли ожидал их в старой конюшне, устроившись в сене. Тревога помешала ему уснуть. Поднявшись, толстяк отряхнулся.

– Я… я рад, что они нашли тебя, Джон.

– А я – нет, – сказал Джон, спешившись. Пип соскочил с коня и с отвращением поглядел на светлеющее небо.

– Пригляди за конями, Сэм, – сказал невысокий юноша. – Впереди целый день, а мы даже не вздремнули по милости лорда Сноу.

Когда день забрезжил, Джон, как всегда, направился прямо в кухню. Трехпалый Хоб, ничего не говоря, выдал ему завтрак для Старого Медведя. В тот день это были три бурых яйца, сваренные вкрутую, поджаренный хлеб, кусок ветчины и чаша сморщенных слив. Джон направился с пищей в Королевскую башню. Мормонт сидел возле окна, лорд-командующий писал. Ворон расхаживал взад и вперед по его плечам, бормотал:

– Зерна, зерна, зерна…

Когда Джон вошел, птица вскрикнула.

– Оставь еду на столе, – сказал Старый Медведь, поглядев на него. – И налей пива.

Открыв ставни, Джон достал бутыль с пивом, стоявшую снаружи на подоконнике, и налил в рог. Хоб дал ему лимон, еще холодный после Стены. Джон раздавил плод в руке, сок побежал по его пальцам. Мормонт каждый день пил пиво с лимоном и объявлял, что именно это позволило ему сохранить зубы в целости.

– Вне сомнения, ты любил своего отца, – сказал Мормонт, когда Джон принес ему рог. – Нас губит именно то, что мы любим. Помнишь, я уже говорил тебе это?