Увидела Рино и вздрогнула. Всем телом. Закрыла глаза, стараясь унять слабость, и снова распахнула. Смотреть. Жадно. Алчно. На каждый шаг, на каждую черту лица, и впитывать в себя, выравнивая рваное дыхание. Я слышу, как стучит и его сердце. В полной тишине сразу три сердца. Так громко. Они кричат. Они уже разговаривают…можно молчать.

Смотрю и понимаю, что с ним что — то не так. У него безумный взгляд, он бледен до синевы, он сам дрожит. Остановился в нескольких шагах, слегка приподнял руку и тут же опустил.

Боже. Сколько времени он не ел? Он истощен голодом и истерзан своей личной болью, которая рвала его на части всё это время. На щеке едва затянувшиеся шрамы, из — под ворота рубашки видны уродливые полосы…от плети с шипами.

По моим щекам потекли слезы…опять…он снова прошел через это. Через проклятый Ад. Через новые пытки. Внутри все скрутило в узел, словно это мое тело истерзано…Словно меня морили голодом и пороли. Я сделала шаг вперед и рывком обняла его за шею, прижимаясь к нему, чувствуя, как подгибаются колени и кружится голова. От ощущения реальности, ощущения его горячего тела, запаха и дыхания все внутренности скрутило в узел.

— Рино. Мой Рино! — рыданием из груди. Громко. Закричала так громко…чтобы проклятая тишина перестала пульсировать в висках.

И снова наше первое прикосновение… Которое по счёту? И я прижимаю её к себе обеими руками. Вдыхаю запах жасмина и мысленно смеюсь, глядя прямо в глаза собственному безумию. Оно мечется из угла в угол, оно бешено вращает глазами, отказываясь верить в происходящее, а я не могу даже улыбнуться ему, потому что мои губы онемели. Всё тело оцепенело. Оно словно застыло каменным изваянием. Только прижимать её. Только безостановочно гладить волосы, спину, впитывая в себя запах её тела, тихий голос, срывающиеся всхлипы. И ещё что — то. Что — то, что не даёт мне покоя. Потому что моя девочка изменилась. Я понял это только сейчас. Когда отстранил её от себя. Когда поднял заплаканное лицо вверх за дрожащий подбородок. Но я никак не могу понять, что именно. Она распахивает глаза, и я чувствую, как меня тянет в серую бездну. Навсегда пропасть в этой глубине. Утонуть в них, захлебнувшись в океане боли. Её глаза цвета штормового неба. Моё проклятие. Моё спасение. Потому что пришла. Несмотря ни на что. Пришла.

— Не плачь… Я не хочу твоих слёз больше, Девочка. Хватит слёз… — Очертил пальцем контур губ, вспоминая их вкус, ощущая, как свело скулы от желания приникнуть к ним своим ртом. Пить сладкую влагу, растворяясь в поцелуе. Снова наш первый поцелуй, Девочка.

Опустил руку, кончиками пальцев лаская шею, спускаясь к груди и… животу. Страшно прикоснуться к нему. Потому что уже понимаешь, что это не видение. Что Викки пришла ко мне… Пришла не одна. Это как обухом по голове. Счастье может ударить обухом по голове? Возможно ли вообще счастье, когда до твоей смерти остались считанные дни?

Возможно, будь я проклят. Когда ты слышишь, как бьётся сердце твоей женщины. Когда чувствуешь, как растёт внутри неё маленькая жизнь. Твоё продолжение. Продолжение, которого не должно было быть. Только, не у тебя. Но ты поблагодаришь Дьявола после. После того, как встретишься с ним лицом к лицу.

Потому что сейчас нет сил стоять. Ты чувствуешь, как подкашиваются ноги, и ты обессилено падаешь перед ней на колени, осторожно касаясь ладонями живота, с ликованием слушая, как стучит маленькое сердечко. Твоё сердце в ней.

Я поднял лицо, жадно впитывая в себя её улыбку, её влажный взгляд. Дьявол. Как много я хотел сказать ей. Я сотни раз разговаривал с ней в своём сознании.

А сейчас не мог произнести и слова.

Я никогда не видела у него таких глаз… Никогда, за все время, что его знала. Я видела Рино любым: и нежным, и безумным, и в ярости, и в гневе, но я не видела этой растерянности и, в тоже время, удивления, восторга. Именно восторга. Его сердце билось с такой дикой силой, что заглушало мое собственное. Он внизу, на коленях передо мной, смотрит мне в глаза, и можно ничего не говорить… достаточно этого взгляда, и я смотрела бы на него целую вечность. Только времени так мало…. И шансов тоже… они так ничтожны, что от мысли об этом у меня холодеет кожа. Влад сказал, что Рино взял всю вину на себя. Он смирился… он хочет принять любое решение суда. Но я не хочу ни с чем мириться. Я хочу вернуть его себе. Я заслужила. Я и он — мы заслужили быть вместе!

— Рино…суд…Нам нужно хоть что — то. Слышишь? Посмотри на меня!

Я опустилась к нему вниз, обхватила его лицо руками.

— Посмотри на меня. У нас так мало времени. Помоги нам. Там… в доме отца. Там были бумаги. Мы все обыскали и ничего не нашли…

Я не выдержала и прижалась губами к его губам, на мгновение и снова посмотрела в глаза.

— Хоть что — то…подумай. Ты видел там бумаги?

Покачал головой, глядя на губы. Мне мало этого, Девочка. Мне плевать на время. Я хочу целовать тебя. По — настоящему.

Положил руку ей на затылок, притягивая к себе, зарываясь ладонью в волосы, и накинулся на её рот, такой манящий. Поцеловать её, смешивая наши дыхания, глотая её судорожный вздох, казалось гораздо более важным, чем чёртовы бумаги. Сплетая языки, прижимать её к своей груди, упиваясь короткими минутами абсолютного счастья с ароматом жасмина. В этих грёбаных стенах вряд ли когда — либо могло пахнуть настолько хорошо. Жизнью. В них пусть ненадолго, но поселилась Жизнь.

Отстранился от Викки и улыбнулся, увидев, что её взгляд затуманился.

— Видел, Девочка. Но какое это сейчас имеет значение? — притянул её к себе для поцелуя. — Мне всегда мало тебя, Викки.

Он смотрел на мои губы несколько секунд, а потом резко привлек к себе за затылок, зарываясь в мои волосы дрожащими пальцами, целуя с дикой жадностью… когда мы оба понимаем, что воруем эти минуты у самих себя. И хочется взять всё. Быстро и все. Я прижалась к нему, привлекая к себе, обхватывая его лицо ладонями, отвечая на поцелуй, чувствуя, как туманится разум, как исчезает все вокруг: и проклятые голые стены, и запахи смерти вокруг.

Оторвалась от его губ, продолжая лихорадочно гладить его скулы:

— Нет времени, Рино…совсем. Пожалуйста. Где все бумаги? Скажи мне! — сама жадно поцеловала, задыхаясь, переплетая язык с его языком, вдыхая его дыхание, и снова посмотрела в глаза, скользя по его шее ладонями, к затылку, судорожно хватая воздух приоткрытым ртом. — Нам нужно, чтоб ты вернулся к нам, Рино.

Схватила за руки и прижала к животу:

— Чувствуешь, как сильно нам это нужно?. Не бросай нас… не бросай нас…снова.

Да, это было нечестно. Да, это было очень больно… но у меня не было времени, у меня не было других способов. Это игра… со смертью… в полном смысле этого слова… это мой раунд, и я хочу его выиграть. Я буду выгрызать эту победу клыками.

Нас… Такое короткое слово. Но оно разрывает сознание напополам. Оно наполняет целую жизнь смыслом. Пусть даже осознаёшь, что эта жизнь слишком коротка. И она права. Я не могу предать её снова. Предать их. Нет, НАС. Потому что я ощущаю её волнение кожей, и то же самое чувствует он. Наш малыш. Его сердце заходится в бешеном беге, и я понимаю, что мне мало слышать только сердце. Я хочу большего. Я хочу увидеть своего ребенка, его лицо, улыбку, первые шаги. Услышать его голос. Я хочу быть рядом с ними. Я не хочу, чтобы он так же мечтал об отце, как когда — то я. И моя девочка…Сколько ей пришлось пережить ради меня. Я не хочу, чтобы и через это она прошла одна.

Вскинул голову, встречаясь с её встревоженным взглядом.

— Никогда больше не оставлю… вас. Я никогда тебя не оставлял, помнишь? — погладил пальцами твёрдый живот. — Они в клетке, там внизу. В той клетке, которая была нашим домом. Я закопал их на нашем месте. Помнишь его?

Я кивнула и накрыла его руки своими ладонями, прижала сильнее к животу и поцеловала в губы снова, задыхаясь от переполняющих эмоций. От секундной стрелки, которая тикала в голове. Неумолимо и безжалостно.