— Разве ты не понимаешь, что все это пахнет очень крупными неприятностями? Для нас всех?

Если бы Левша не был сейчас невидимкой, я бы, наверное, его придушил.

— Я выиграл! Я выиграл! — вопил он, явно не слушая, что я ему говорю.

— И долго ты был невидимкой? — Я подошел к зеркалу и дернул за веревку выключателя. Свет погас. Но у меня перед глазами осталось желтое сияние.

— Как только вы все спустились вниз, — похвалился он. Все еще невидимый, но, судя по голосу, очень собой довольный.

— Почти десять минут! — быстро прикинул я.

— Теперь я чемпион! — объявил он.

Я смотрел в зеркало, дожидаясь, пока там появится отражение Левши.

— Чемпион по тупости и кретинизму. — Я все еще не успокоился. — Сегодня ты сам себя превзошел в этом смысле.

Левша промолчал.

Прошло какое-то время, и он все-таки заговорил. Только теперь он уже не смеялся. Теперь его голос звучал испуганно:

— Почему я так долго не возвращаюсь?

Я открыл было рот, но тут снизу донесся папин голос:

— Макс? Вы там вдвоем наверху?

— Ага, сейчас спустимся! — крикнул я.

— Что вы там делаете? — с раздражением спросил папа.

Я услышал, как он поднимается по лестнице, и пулей бросился туда, чтобы не дать ему войти на чердак.

— Сейчас, папа, — сказал я ему. — Уже идем. Он остановился на ступеньках и пристально поглядел на меня, задрав голову.

— Что там такого уж интересного на чер— Ничего, — пробормотал я. — Просто всякие старые вещи.

У меня за спиной возник Левша. Вполне нормальный Левша. И вид у него был вполне нормальный. Папа развернулся и пошел вниз. Мы направились следом за ним.

— Да, это было что-то! — воскликнул Левша.

— А ты не почувствовал ничего странного? — спросил я. Я говорил шепотом, хотя папа уже спустился на первый этаж и мы были с Левшой одни.

— Нет. — Он покачал головой. — Я себя чувствовал абсолютно нормально. Но это было действительно круто! Жалко, что ты не видел, какая у тебя была рожа, когда я поднял тарелку с супом! — Он опять захихикал. Тоненько и пронзительно.

Меня просто бесит, когда он так хихикает.

— Послушай, Левша, — я остановился, преграждая ему путь в коридор, — игра в невидимку — это все хорошо и забавно. Но это может быть и опасно. Ты…

— Это круто! — перебил он меня. — И рекорд теперь у меня!

— Послушай меня, пожалуйста! — Я схватил брата за плечи и как следует встряхнул. — Просто послушай. Ты должен пообещать мне, что никогда больше не будешь подниматься в ту комнату и становиться невидимым, когда никого нет рядом. Я всерьез тебя предупреждаю. Обещаешь? — Я с силой сдавил его плечи.

— Ладно, — он весь извивался, пытаясь вырваться, — обещаю.

Я посмотрел на его руки. На обеих были скрещены пальцы. Тоже мне, хитрец нашелся.

В тот же вечер, часов в одиннадцать, мне позвонила Эрин. Я уже лежал в постели, читал книжку и подумывал о том, как бы спуститься вниз и подлизаться к родителям, чтобы они разрешили мне посмотреть телешоу «В субботу вечером».

Эрин была явно на взводе. Даже не поздоровалась. Она сразу же затараторила своим тонким мышиным голоском, буквально захлебываясь словами. Я с трудом понимал, что она говорит.

— Что там насчет фестиваля точных наук? — переспросил я, отводя телефонную трубку подальше от уха в надежде, что так лучше смогу разобрать слова Эрин.

— Конкурс механических приспособлений, — выдохнула Эрин. — Помнишь, какие призы победителю? Серебряный кубок и бесплатный абонемент в «Видеомир».

— Ну и что? — Я все еще не врубался, при чем здесь этот конкурс? Наверное, был уже сонный. Денек выдался нервный. Одно «приключение» с Левшой-невидимкой отняло у меня все силы.

— А то, что ты мог бы притащить зеркало в школу! — Голос Эрин звенел от возбуждения. — Я бы тебе помогла исчезнуть, а потом вернула обратно. А потом сама бы стала невидимкой. И не надо будет ломать голову, какой проект выставлять на конкурс.

— Но, Эрин… — возразил было я.

— Мы бы заняли первое место! — Она не дала мне даже договорить. — Точно бы заняли, без балды. Что еще может сравниться с твоим зеркалом? Мы бы выиграли первый приз. И стали бы знаменитыми.

— Знаменитыми? — тупо переспросил я. Я действительно туго соображал.

— Ну да, знаменитыми! — Эрин едва не захлебывалась от восторга. — Во всех газетах и журналах напечатали бы наши фотки! Весь мир стал бы о нас говорить!

— Эрин, мне кажется, что это не очень удачная мысль. — Я попытался сосредоточиться.

— Насчет чего неудачная мысль?

— Ну, насчет всего… Во-первых, я не уверен, что мне хочется стать знаменитым. А во-вторых, мне уж точно не хочется, чтобы весь мир узнал про зеркало.

— Но почему? — искренне изумилась Эрин. — Все хотят стать знаменитыми. И богатыми.

— Но если о зеркале кто-то узнает, его у меня отберут, — объяснил я. — Это волшебное зеркало, Эрин. То есть… ну в общем, мы же не знаем, как оно действует. Что это? Магия? Или какая-то хитрая электроника? Ведь кто-то его изобрел, правильно? Но как бы там ни было, это действительно вещь необычная. Невероятная. И никто не позволит, чтобы такая вещь оставалась у какого-то школьника.

— Но оно же твое! — не унималась Эрин.

— Его вздумают изучать. Желающих будет немало. Ученые. Или правительство. Или военные. Вдруг они захотят использовать зеркало для каких-то секретных операций или целую армию сделать невидимой…

— Жуть какая-то, — задумчиво проговорила Эрин.

— Вот и я говорю, что жуть, — подтвердил я. — Так что, Эрин, я не знаю. Надо подумать. И как следует. А пока что никто не должен узнать о зеркале.

— Да, наверное, — с сомнением протянула она. — Но ты все же подумай о фестивале точных наук. Мы бы заняли первое место. Точно бы заняли, Макс.

— Я подумаю, — сказал я.

Я и так только и думал что об этом загадочном зеркале.

— Эйприл тоже хочет попробовать, — сказала Эрин.

— Да?

— Я ее уговорила. Сказала, что это совсем не опасно. И вовсе не страшно. Она хочет попробовать в среду. Мы ведь собираемся в среду, да, Макс?

— Да, наверное, — промямлил я без особой охоты. — Раз уж все так хотят…

— Классно! — обрадовалась Эрин. — Я побью твой рекорд.

— Новый рекорд — десять минут, — сообщил я и рассказал ей о выкрутасах Левши за обеденным столом.

— У твоего брата действительно с головой не в порядке, — заметила Эрин.

Я был полностью с ней согласен. На этом мы и распрощались.

В ту ночь я еще долго не мог заснуть. Я ворочался с боку на бок. Считал овечек. Овечки перевалили за тысячу, но я так и не заснул.

Не то чтобы мне не хотелось спать. Спать-то как раз хотелось. Просто меня одолевало какое-то странное возбуждение. Сердце бешено колотилось, как будто я только что пробежал кросс. Я лежал, глядя в потолок, и думал о необычном зеркале.

Промучившись до трех ночи, я решительно встал с постели. Сна не было ни в одном глазу. Сегодня я даже не стал искать тапки. Я прокрался по коридору к лестнице, ведущей на чердак. Как и в прошлый раз, поднимался, опираясь всем весом о перила, чтобы не перебудить весь дом скрипом рассохшихся деревянных ступеней.

Я так спешил в комнату с зеркалом, что ударился пальцами босой ноги о край тяжелого деревянного сундука.

— Ой! — вскрикнул я.

В другой ситуации я бы, наверное, запрыгал на одной ноге, держась руками за ушибленные пальцы. Но тут я заставил себя замереть на месте и подождать, пока боль не утихнет.

Потом я вошел в маленькую комнату, пододвинул картонную коробку поближе к зеркалу и уселся на нее, глядя на свое отражение.

Нога все еще болела, но я старался не обращать на это внимание. Я изучал свое темное отражение. Разумеется, уже по привычке, первым делом я задержал взгляд на своей прическе. Сейчас она представляла собой что-то вроде последствий взрыва на макаронной фабрике. Однако меня это не волновало.

Сейчас меня беспокоило совсем другое.