Он руки на талию мне опускает, сжимает, в глазах желание, он хочет, меня хочет. Не буду сама тянуться, пускай поцелует, я вижу, что хочет, игра взглядов. Играю с хищником, рискую проиграть, но все же делаю ставку…

— Ревнуешь, — шепчу, в глаза всматриваюсь, дьявольские огоньки рассматриваю, — мне нравится, — совсем больная, с головой ныряю в бездну его глаз, хочу в них утонуть, перестаю сопротивляться, это бессмысленно, отрицать реальность. Я ЕГО, принадлежу ему, дышу им…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Сука, — скалиться, клыки оголяет, вот же он ответ, в глазах его, читаю как черным по-белому, вижу, как все внутри бушует.

— Хочу, — практически стону, за рубашку его руками хватаюсь, плевать на всех его гостей, плевать на прием, на машины, на других мужиков. Сейчас хочу, чтобы прикоснулся, чтобы руками смял, заставил кричать, стонать, просить о большем…

— Похотливая стерва, — языком по губам проходится, а я связь с этим миром теряю, почва уходит из-под ног, его запах дурманит, его вкус отравляет, в кровь проникает, по венам бежит с бешеной скоростью, я больна… ЭТИМ МУЖЧИНОЙ…

Голова кругом идет, он как будто под дых бьет… Все мои мысли, наставления самой себе, пропадают из головы, исчезают, как будто я не настраивалась воевать, бороться. Как рядом с ним бороться? Как сильной быть? Когда хочется до писка, до скипа, до скрежета зубов. Он сильный, волю подавляет, хищник, свое всегда забирает, если не добровольно, то силой берет. Ловлю себя на мысли, что на колени перед ним опуститься хочу, поражение признать…

Нет. Так нельзя. Никогда! Сама себе не прощу, ненавидеть себя буду. Господи, дыхание задерживаю, в его глаза черные смотрю, как будто в озеро ныряю, с головой, дышать забываю…

Так нельзя, он должен… слабину дать, трещину… Он же человек, живой, из плоти и крови… Пусть выглядит как танк огромной, стальной, не пробиваемый. Нет такого мужика, который не полюбит женщину, просто женщина должна ЕГО быть. Он на меня реагирует, даже очень… Я что-то пробуждаю в нем, не знаю хорошее или плохое. Но он на меня как бык на красную тряпку ведется, звереет.

Нужно пробовать, рисковать… Если не рискну никогда и не узнаю, есть у этого Дьявола сердце, готово ли оно биться для меня, с моим в унисон?

Руки на лицо его опускаю, нежно пальчиками по бородке веду, чуть не пищу от удовольствия… Мужик пугающий, устрашающий, а я о нем мечтаю, млею, растекаюсь, расплываюсь перед ним. Глаза в глаза, контакт терять нельзя… Он замирает, как будто не пальцами с ним играю, а нож к глотке приставляю.

— Прекращай, — рычит, а руки мои не отстраняет, с чего бы? Рискую, иду ва-банк, плюю на все страхи, установки, просто творю, что хочу.

Губами своими к его льну, прикасаюсь, языком провожу, за шею руками обнимаю, только бы не отбросил, не отпихнул.

Он сопротивляется, губы не разжимает, стальной, большой, сильный, вот как его заставить?

— Прошу, — в губы его шепчу, мне это нужно, очень. Хочу знать, что есть шанс, что все не бесполезно, что и в этой глыбе льда есть чувства, жар. Рычит, и поддается, языком проникаю, медленно, игриво, нежно… Он позволяет, но глупо думать, что даст мне рулить. Поигралась и будет.

За попку меня хватает с такой силой, что вскрикиваю, за его плечи сильнее хватаюсь. Знаю, что не подкинет, не усадит к себе на бедра, платье не позволит, слишком узкое. Взвыть хочется от такой досады, такой момент, он на контакт идет, готова платье свое зубами рвать, только бы его получить… сейчас, всего, полностью.

Он как оголодалый зверь на мои губы накидывается, сминает, кусает, языком душу выколачивает. Жесткий, жадный поцелуй, в его манере, как он любит. Но он целует, а я сознание потерять готова.

Я бы хотела нежно, ели губами касаясь, лаская… Но это не реально, он так не умеет, не будет, не с его темпераментом, не с той страстью что, между нами, зарождается. Он и так нежен, по-своему, уверена хочет грубее, сильнее, за волосы схватить, на колени поставить и член мне в глотку вогнать, как тогда, в комнате… Вот так он любит, жестко, когда я задыхаюсь, соплями и слезами давлюсь.

Но он сдерживается, не показывает своей сущности, ради меня? В руках себя держит? Поцелуй уже рушит все границы. Язык проникает глубже, жжеще. Его руки мнут мою попку, да с такой силой, что без синяков не обойтись. Я вся мокрая, уверена, если ноги расставить, то подо мной озеро будет из похоти и возбуждения. Я теку перед ним, от него, от его требовательных губ, жадного языка, грубых рук.

— Хочу… прошу… Ганс, — я умоляю, меня трясет, я на грани, не могу сдержаться, пальцы его за галстук тянут с такой силой, что скоро задушу. Я готова рубашку его рвать, ремень срывать со штанов. Господи, я готова в любой позе, в любом месте, только пускай прекратиться эта пытка, пускай перестанет пульсировать между ног, прошу…

— Знаю, — рычит, усмехается и опять губы мои в плен берет, ох… Он упирается в меня бедрами, впечатывает в стену, я чувствую, насколько он возбуждён, как сильно меня хочет. И это не может не радовать.

Ганс хватает меня за руку, тащит по коридору, а я бегу за ним, облизываю распухшие губы, меня трясет, как у него так получается? Почему доводит меня до такого состояния? До него никогда так на мужчин не реагировала, думала, что все это бред. Ну как можно перед мужчиной так трястись? Тело свое не контролировать?

Мы залетаем в кабинет, надеюсь мы здесь одни, я оглядываюсь по сторонам.

— Ищешь кого-то? — Насмешливый тон, вот же Дьявол, вот как он себя так контролирует? Не набрасывается, не рвет на мне одежду, хотя хочет, я же знаю… я чувствовала, как он возбужден, на каком он пределе.

— Мы здесь одни? — Голос дрожит, руки трусятся, этот мужчина творит со мной плохие вещи. Я как развратная женщина в воображении похабные картинки прокручиваю, позы, крики, стоны, как его руки меня сжимают, как язык с телом моим играет.

— Тебе еще кто-то нужен? — наступает, безжалостно, нагло, эта ухмылка вгоняет меня в ступор.

— Ты нужен, — выдыхаю, господи… а ведь хотела же не сдаваться, хотела же сильной быть.

— Уверена? — Ха, а если отрицательно отвечу, выпустит? Отпустит? Хотя, о чем я, сама не уйду, не отойду от него. Я пропала, судьба злобно подшутила над нами обоими.

— Разве по мне не видно? — По губам языком прохожусь, а думаю уже о разврате, о том, как член его в рот возьму, как рык его услышу… Господи, Милана, так нельзя.

— Ты готова, когда угодно и где угодно на члене моем скакать, ничего не пугает, — рычит, как же пошло все это звучит, краснею, тушуюсь.

— А должно? — Что несу? Почему вообще это обсуждаю?

— Идеальная сука, — Руками меня хватает, резко разворачивает, молнию платья дергает. Хорошо, что не рвет, не слышу треск ткани.

— Твоя, — шепчу, его руки на мне застывают, перестают сильно сжимать, ослабевают хватку. На него слова так мои действуют? Что удивляет? Ах, да, опять не знает роль играю или и правда так растекаюсь перед ним?

— Снимай, — приказ, громкий, резкий, подпрыгиваю от неожиданности.

Я опускаю платье, переступаю ножками, теперь я только в корсете и трусиках… и на каблуках.

Он хватает меня своими ручищами, к столу подпихивает, заваливает на столешницу. Опираюсь руками в поверхность, чтобы не упасть, опять этот взгляд, пробирающий до костей, он рассматривает меня, жадно проходится глазами, как будто до этого в комнате не видел в таком прикиде.

Устраивается между моих ног, слышу клацанье ремня. Я вся мокрая, ужасно, недопустимо. Я не могу ему сопротивляться, даже когда говорю “нет”, произношу одно, а тело говорит совсем о другом. Хватаюсь за его галстук, к себе тяну. А он только усмехается, ну конечно, если он сам не поддастся, не захочет, фиг я его наклоню. Но он поддается, наклоняется, но не целует, лишает меня этой ласки… Языком по шее моей проходится, медленно, испытывает, издевается…