В соответствии со своей биологией Джим должен был быть прирожденным убийцей, ужасной угрозой обществу, но он таким не был. Почему?

Д-р Джим Фэллон относился к тому типу ученых, которые честно следовали линии генетического детерминизма и верили, что гены в значительной степени определяют, кем мы станем. Но то, что он обнаружил в результатах сканирования и генетических исследований, заставило его пересмотреть свои жесткие взгляды на человеческую природу. Ему пришлось признать, что в его случае среда защитила его и, в частности, забота его собственных родителей сыграла огромную роль в том, как все обернулось. Это случилось потому, что с самого начала Джим был особым ребенком для своих родителей. У его матери было четыре выкидыша подряд, прежде чем родился Джим, поэтому с Джимом обходились как с сокровищем, ему уделяли много внимания и родительской любви. Он уверен, что именно эта забота отключила ген воина, который мог увести его на путь разрушения.

Джим избежал жизни в насилии и преступлениях, но он понимает, что тем не менее имеет много личных качеств, характерных для низкой активности надглазничной коры. Однако он осознает, что его собственные недостатки связаны с его генетической предрасположенностью. Зато вместо того, чтобы причинять людям большое зло, он просто не устанавливает сильных эмоциональных связей с другими. В целом Джим мало заботится о других людях, особенно о близких, и понимает, что находится близко к той грани, за которой мог бы стать психопатом[261]. Я полагаю, что все мы знаем кого-нибудь, похожего на него.

Как вообще человек становится психопатом? Брюс Перри – психиатр, убежденный, что истоки человеческого насилия могут быть прослежены в той среде, где растут наши дети. Если в этой среде недостаточно соответствующих примеров для подражания и образцов должного поведения и общения с другими, то дети не могут выработать нравственного измерения для самовосприятия. Прибавьте к этому стресс от нищеты и недостаток образования, позволяющего вырвать себя из этих условий, и вы получите рецепт катастрофы. Перри участвовал в качестве приглашенного эксперта в нескольких громких судебных делах – массовое убийство в старшей школе Коламбайн[262], взрыв в Оклахома Сити[263] и осада Уэйко[264]. Этот весьма признанный и уважаемый ученый утверждает, что человеческое насилие – порочный круг, возникающий в самом раннем возрасте. Дабы проиллюстрировать свою позицию, Перри описывает пример бессмысленного подросткового убийства: «Пятнадцатилетний парень видит ботинки, которые ему хочется, на ногах ребенка, он достает свой пистолет и требует ботинки. Ребенок младше него, и, находясь под дулом пистолета, он снимает ботинки и отдает их. Пятнадцатилетний парень приставляет пистолет к голове ребенка, улыбается и нажимает на курок. У полицейских, которые его арестовали, мороз бежал по коже от очевидного отсутствия раскаяния. Когда его позже спросили, сделал бы он что-нибудь по-другому, если бы можно было повернуть стрелки часов назад, он подумал и ответил: «Я бы очистил свои ботинки». Окровавленные следы ботинок привели к его аресту»[265].

Перри считает, что подобное безразличие к участи других – форма умственной отсталости из-за недостатка необходимых эмоциональных и социальных контактов в раннем детстве. Это был экстремальный случай социальной изоляции, в соответствии с упомянутой выше теорией Джона Боулби. В результате у ребенка не выработалось нравственное измерение для чувства своего Я. Вслед за Боулби Перри утверждает, что такая отсталость есть следствие лишения ребенка возможности получить необходимый опыт переживаний, при котором возникающие негативные эмоции затем разрешались бы в социально приемлемой форме. Без такого опыта уязвимым детям не удается сформировать модели нормального социального поведения в процессе сензитивного периода.

По словам Перри, это приводит к нарушению развития соответствующих нейронных цепей, регулирующих поведение. Если вы вспомните принцип организации функциональных структур мозга: его нижележащие, более примитивные, структуры порождают импульсивное поведение, включая агрессию, а высшие области коры тормозят эти примитивные импульсы. Такие факторы, как хронический стресс или жестокое обращение в детстве, изоляция или отсутствие заботы, снижают сдерживающую способность коры и повышают агрессию индивидуума, его импульсивность и склонность к насилию. Лишь когда мы растим детей в окружении любви и заботы, мы обеспечиваем им опыт переживаний в надлежащем контексте, который позволяет им регулировать свои импульсы и побуждения.

Примеры проявлений насилия в раннем возрасте нередки. В частности, совсем недавно большой резонанс вызвала эпидемия ножевых драк со смертельными исходами среди тинейджеров в Великобритании.

По мнению Перри, хотя большую часть детей, выросших в бедной среде, не постигла участь превращения в безжалостных убийц, они все же носят в себе эмоциональные шрамы. Как правило, их жизненный путь превращается в серию деструктивных отношений, часто с глубинным чувством отчужденности и эмоциональной пустоты. Это приводит к сопутствующим проблемам зависимостей, преступности и социальной нищеты, формируя тем самым порочный круг для следующего поколения, которое вырастет в этой среде. Жизнь утрачивает для них свою ценность и на деле становится малоценной, обеспечивая таким образом плодородную почву для произрастания пренебрежения к другим. Учитывая, что только в Соединенных Штатах насчитывается пять миллионов детей, ставших жертвами бытового насилия, и бесчисленное множество детей во всем мире, ввергнутых в нищету войной и неурожаями, Перри выносит такой вердикт: несмотря на все достижения цивилизации, мы по-прежнему растим детей в инкубаторе страха.

Все родители знают, что маленькие дети импульсивны. Они словно не умеют остановить себя, им недостает самоконтроля. Они бросаются на дорогу с оживленным движением, смеются над толстыми людьми и кричат в общественных местах.

В течение десятилетий интерес исследователей был прикован к этой неспособности контролировать свои действия, в том числе и свой интерес. У меня вызывает любопытство тот факт, что нам необходимо вырабатывать способность к самоконтролю, будучи детьми, чтобы стать разумными и успешными взрослыми людьми. Иначе мы всегда будем находиться во власти всевозможных влечений и побуждений, конкурирующих за наше внимание и управление нашими действиями. У маленьких детей нет адекватных навыков блокирования своих побуждений, что проявляется в их импульсивном поведении.

Все дети проходят фазу импульсивности в своем раннем развитии, но к тому времени, когда они готовы идти в детский сад, начинают понемногу регулировать свое поведение: могут воздерживаться от каких-то действий ради достижения более значимых целей. В средневековой Германии считалось, что, если ребенку предоставить выбор между яблоком и монетой и ребенок сможет преодолеть соблазн съесть вкусный фрукт и возьмет монету, значит, он готов идти в школу (то есть он может контролировать свои импульсы и побуждения).

В моей лаборатории мы не предлагаем детям яблок, но мы иногда предлагаем им зефир. Сейчас это стало классикой исследований, начавшихся еще в 1960-х, когда стэнфордский психолог Уолтер Мишел предлагал четырехлетним детям тарелку с двумя кусочками маршмеллоу[266] при условии, что ребенок может сейчас взять один кусочек, но если он подождет некоторое время, пока Мишела не будет в комнате, то по его возвращении получит два кусочка лакомства[267]. В нашей лаборатории, чтобы избежать определенных этических проблем, мы используем аналогичный тест. Мы просим ребенка повернуться спиной, пока мы будем заворачивать подарок, который он получит, если подождет. Детям говорят, что они не должны поворачиваться и подглядывать, что это за подарок, пока мы сходим за лентой, чтобы завершить упаковку. Из соседней комнаты через одностороннее зеркало мы записываем поведение ребенка и то, как долго он может ждать.