– Врешь. Наш брак был сугубо политическим.

– Ну, одно другому не мешает.

Ироничная улыбка.

– Да-да, я помню, как ты разводил политесы вместо того, чтобы всерьез объясниться. Ты бы и сейчас ходил бы вокруг да около.

Киваю.

– Каюсь, родная. Но в итоге же всё хорошо?

– Эх, мужчины! Ладно, простила тебя давно. Но, возвращаясь к моей ненависти к Орлеанскому Дому и прочим Бурбонам, это дело личное. Поэтому мои улыбки будут сегодня очень искренними, уж поверь мне. Придется тебе потерпеть.

Кошусь на сотрудницу Службы протокола. Та разводит руками.

– Что-то задерживаются они.

Маша засмеялась.

– Мужчины! Ты как маленький. Это же тонкая женская издёвка. Белла прекрасно знает, что мы стоим здесь под объективами камер и ждём её. А остановить кортеж на пару минут не представляет серьёзного труда. Вот стало ей дурно и всё. Она там любуется Босфором, а мы здесь стоим, как дураки.

Императрица почесала Андру за ушами, да так, что та благосклонно и немедленно согласилась со своей хозяйкой, урча словно тот агицин паровоз.

Вспышки фотоаппаратов следовали один за другим. Ошалевшие репортеры только и успевали фотографировать Императрицу. Маша сегодня была одета весьма вызывающе. Багряные василевсы, туфли на высоких каблуках, приталенный в поясе широким поясом изысканный кардиган. И вместо шляпки на голове красовалась прекрасная тиара.

Что ж, что позволено Императрице, то не позволено быку. Впрочем, уверен, выйди Маша на публику в простой пижаме, этот тут же стало бы модным трендом сезона.

Ко мне подошел полковник Качалов.

– Государь, сообщение от кортежа. Вынужденная пауза. Королеве-матери Изабелле понадобилась остановка. Возможна задержка на несколько минут.

Маша засмеялась.

– Ну, что я тебе говорила, а? Она прекрасно знает, что я тут буду издеваться над ними, поэтому она решила поиздеваться надо мной. Пусть и заочно.

Ох, женщины! Совсем иной мир и иное миропонимание.

– Вон, едут твои любимчики.

Я кивнул в сторону показавшегося кортежа. Жена плотоядно усмехнулась и ядовито сказала вполголоса:

– Лягушатники пожаловали.

Автомобили остановились, и обслуга распахнула дверцы, помогая гостьям и гостям выйти.

Юный император, как и положено по протоколу, первым предстал перед нами. Мальчик просто пожирал Машу глазами. Возвращаю его на грешную землю:

– Мой Августейший брат, рад приветствовать вас в Константинополе.

Мальчик склонил голову и заученно ответствовал:

– И я рад быть вашим гостем, мой Августейший брат.

Указываю на стоящих на ступенях.

– Ваше Величество, разрешите представить вам моих сыновей. Михаил. Георгий.

Мальчики обменялись рукопожатиями. Теперь, за всё время визита императора Анри в Единство, Мишка и Гошка не отойдут от него ни на шаг.

А вот и королева-мать. Её лицо трудно описать словами. Как и лица её дочерей. Не скажу, что Маша потрясла их внутренний мир, но её наряд точно произвел неизгладимое впечатление. Как и каракошечка на её руках…

Которой у них нет и взять им такую негде.

Церемонно целую Изабелле руку.

– Ваше Величество.

– Ваше Всевеличие.

Очередь Маши.

– Я, как хозяйка, счастлива приветствовать вас в своём дворце.

И ослепительная улыбка.

Умеет же, чертовка!

На фото: Серго Орджоникидзе

ТЕКСТ ВИТАЛИЯ СЕРГЕЕВА:

Григол Серхио Орджани-и-Тавзара, координатор по медицинской части команды Мексиканского Олимпийского комитета. Из воспоминаний. Перевод с испанского. М.1960 г.

От Веры (1) я получил явку для основной встречи. Уже расставаясь, она громко, возможно для тех, кто может нас слышать сказала, чтобы я лучше смотрел за своими спортсменами, а то горячие финки в домиках толерантности (2) вынут у моих парней все силы перед стартами.

Докторесса выдал направление для моей Зены на осмотр в одну из московских женских клиник. В среду нас, точнее жену, моего имени не было в направлении, ждали на Покровке к 15 часам у самого профессора Грауэрмана. Зена, узнав кто будет принимать, прямо засветилась.

Запрос на выезд был рассмотрен в распорядительном комитете Олимпийской деревне на удивление оперативно. За сутки до поездки я заказал извозчика, такая услуга тоже была в числе номеров нашей «Телефонной книжки». Я понимал, что могу быть под колпаком, но был уверен, что вопросы конспирации хорошо продуманы здешними товарищами.

Процокав по мостовой из нашего Олимпийского полуострова почти половину Москвы мы подъехали к Лепехинской больнице. Дворник, охранявший ворота, указал нам на дверь в новом пристрое, и мы за четверть часа до назначенного времени поднялись на второй этаж. Здесь уже ожидало своего приема у разных врачей несколько дам. Присутствовавшие при некоторых из пришедших мужчины несколько тушевались, и дежурная сестра предложила пройти нам в небольшой закрытый холл, где могли быть подождать наших спутниц. Я передал Зену в руки ассистента профессора и направился в предложенное помещение.

На фото: Московский городской родильный дом им. статского советника С.В. Лепехина

В комнате стояли кресла у столиков с чайными приборами и журналами, чтобы, коротая время ожидания, можно было углубиться в чтение или выпить чай из большого самовара, стоявшего у противоположной от входа стены. Вскоре холл почти опустел, остались только я и дама солидных лет, сидевшая спиной ко мне. Наверно она пришла с внучкой или дочерью.

– Григорий Константинович, не могли бы вы налить даме чаю, – сказал, знакомый голос.

– Мария Ивановна? (3)

Я даже немного опешил, оглядываясь.

– Не надо, Серго. Здесь можно говорить спокойно.

Я налил чаю и подсел к здешней главе Бюро нашего Интернационала. Ольгу я знал по совместной борьбе, и у меня исчезло всякое опасение по поводу провала нашего канала. Такие как она – не предают. Женщина нашли практически идеальную явку для конспирации. Ведь и Ольга, как сопровождающая, была здесь фактически «инкогнито».

Моя визави достала из лежащей на столе папки с медицинскими документами насколько листов и протянула мне. Отчет о работе за год, с прошлой ревизии. Прочитав несколько раз, я постарался запомнить важное и вернул листки. Ольга поднялась и, подойдя к самовару, приоткрыла его топочное отделение, отправив туда бумаги. Убедившись, что листки сгорели, она вернулась к столу.

– Вера передаст вам полный отчет перед отъездом. Занесите только ей запрошенные книги.

Я улыбнулся. Уверен, что охранка проверит переданного мной «Дон Кихота». А вот возвращенную книгу могут уже и не прочесть. Тем более что её заберу не я и даже не Зена.

Теперь настал мой черед. Достав из кармана сюрте шкатулку с украшениями, я передал её Ольге. Обычный подарок женщине, бриллиантовые подвески и серьги на несколько миллионов. Ольга взглянула на полученный бюджет и убрала в дамскую сумочку, оставшись к камушкам равнодушной. Далее на словах я передал ей новые инструкции.

– Григорий, попрошу Вас больше не пользоваться телефоном для связи. Все контакты через Веру.

Я кивнул. Трудно было смириться, но охранка вполне могла слушать и меня, и даже думские фракции. Но встреча нужна была экстренно, и я был предельно осторожен.

– Серго, как там в Мексике?

Ольга спросила с такой теплотой и надеждой, что я даже не сразу нашелся что ответить. Её можно было понять. Она, как и немногие не засвеченные, как Вера, товарищи, остались в здесь на нелегальном положении. Это было против договоренностей и если бы они провалились, то Интернационал не признал бы их. За эти годы задачи Русского бюро сильно изменились и ту же боёвку мы в прошлом году сами вывели из страны, от греха подальше. Оставшиеся в стороне от революции товарищи явно задыхались здесь в михайловской России.