Из-за этого верные вашему величеству войска потерпели полное поражение, а священники, которых мы сопровождали в Питиос, были схвачены и безжалостно убиты. Да позаботится благой бог об их душах! Простите, что я, один из младших командиров, сам пишу это вашему величеству, но боюсь, что я ныне самый старший по званию из верных вашему величеству офицеров. Полагаю, фанасиоты теперь контролируют всю эту провинцию. Скотос наверняка уже ждет их души».

Крисп перечитал послание дважды, чтобы ничего не упустить. Он уже собрался положить его на дно лодки рядом с пойманной рыбой, но передумал — там его наверняка попортит морская вода — и сунул письмо в шкатулку с рыболовными мелочами. Потом сел за весла и погреб к причалу. Посыльный и халогаи плыли следом.

Когда лодка ткнулась носом в причал, он швырнул шкатулку на его просмоленные доски и вылез, потом подхватил шкатулку и быстро зашагал к резиденции. Зонтоносцы громко жаловались, не поспевая за торопящимся императором. Даже оставшиеся на берегу халогаи догнали его лишь через две сотни шагов и окружили защитным кольцом.

До сих пор Крисп не принимал фанасиотов всерьез, а своих ошибок он не повторял. До позднего вечера он писал и диктовал приказы, прерываясь лишь, чтобы съесть немного копченой свинины и твердого сыра — армейской походной еды — и запить их парой кубков вина, чтобы не охрипнуть.

И только лежа в постели и тщетно пытаясь заснуть, несмотря на сумятицу тревожных мыслей, он вспомнил, что кефаль, поймав которую, он столь возгордился, так и осталась в лодке.

Гражданская война. Религиозная война. Крисп не знал, какое из этих двух зол хуже, но сейчас ему на руки свалились оба сразу.

И, что еще хуже, не за горами осень. Если он не начнет действовать быстро, дожди превратят дороги в западных провинциях в липкую грязь, которая сделает передвижение затруднительным, а боевые действия и вовсе невозможными. Тогда у еретиков будет вся зима, чтобы закрепиться в Питиосе и на окружающих территориях.

Но если он выступит в поход быстро и с недостаточными силами, то рискует потерпеть новое поражение. В гражданской войне поражение опаснее, чем в войне с чужеземным врагом — у солдат появляется искушение перейти на другую сторону.

Поэтому принятие решения требовало таких точных расчетов, каких ему не приходилось делать уже многие годы.

— Как мне сейчас не хватает Яковизия, — сказал он Барсиму и Заиду, перебирая различные варианты. — И, раз уж на то пошло, как жаль, что умер Маммиан. Когда дело доходило до гражданской войны, он всегда чутьем отыскивал нужное решение.

— Он был далеко не молод даже в первые годы правления вашего величества, сказал Заид, — и всегда был толст как бочка. Такие люди — первые кандидаты на апоплексический удар.

— Так сказал мне и жрец-целитель, когда Маммиан умер в Плискавосе, — подтвердил Крисп. — Я это понимаю, но мне все равно его не хватает. Мне все время кажется, что большинству молодых солдат, с которыми я имею дело, не хватает здравого смысла.

— Это обычные жалобы пожилых на молодых, — заметил Заид. — Кроме того, почти все молодые офицеры вашей армии познали гораздо более долгий период мира, чем во времена предыдущих Автократоров.

— Быть может, вашему величеству стоит больше опираться на помощь младших величеств для подготовки кампании против фанасиотов? — предложил Барсим.

— Хотел бы я знать, как это сделать, — ответил Крисп. — Если бы они больше походили на меня в таком же возрасте, проблем бы не возникло. Но… — Сам он попробовал вкус схватки в семнадцать лет, сражаясь с кубратскими грабителями. В драке он проявил себя неплохо, зато потом едва не вывернул желудок наизнанку.

— Но, — повторил он и тряхнул головой, словно произнес законченную фразу, потом заставил себя договорить:

— Фостий именно сейчас словно опьянел от владыки благого и мудрого и от слов какого-то священника, к которому постоянно бегает.

— Вы осуждаете набожность? — спросил Барсим с неодобрением.

— Ни в коей мере, почитаемый господин. Подобно общему видесскому языку, наша общая ортодоксальная вера склеивает империю в единое целое. И именно это, не считая всего прочего, делает фанасиотов столь смертельно опасными — они стремятся растворить клей, скрепляющий лояльность жителей Видесса. Но я никогда не позволю своему наследнику превратить себя в монаха, и особенно во времена, когда императоры вынуждены заниматься делами совершенно немонашескими.

— Тогда запретите ему встречаться со священником, — предложил Заид.

— Да как я могу? — возразил Крисп. — Фостий уже мужчина по возрасту и по духу, хотя и не совсем такой, каким бы я хотел его видеть. Он не станет мне подчиняться, и это его право. Среди всего прочего я твердо усвоил, что коли хочешь остаться Автократором, то не следует начинать войну, если не надеешься ее выиграть.

— У вас три сына, ваше величество, — сказал Барсим. Вестиарий был вкрадчив даже по видесским стандартам, но в своих заблуждениях мог проявить упрямство, достойное неотесанного, прямолинейного и дубоголового варвара.

— Да, у меня три сына. — Крисп приподнял бровь. — Катаколон, несомненно, охотно отправится со мной в поход, лишь бы пошустрить на халяву среди обозниц, но много ли от него будет толку на поле боя — совсем другой вопрос. А Эврип… Эврип загадка даже для меня. Он не желает походить на своего брата, но завидует его старшинству.

— Если вы прикажете ему сопровождать армию, — задумчиво проговорил Заид, и присвоите ему ранг спафария, предоставив место рядом с собой, то это может заставить Фостия — как бы это лучше сказать? — задуматься, что ли.

— Вернее, встревожиться. — Крисп улыбнулся. В имперской иерархии титул спафария был одним из самых общих; в буквальном смысле он означал «оруженосец», но суть его точнее всего передавало слово «адъютант». А спафарий самого императора, пусть даже не его сын, был весьма заметной фигурой. Улыбка Криспа стала еще шире:

— Заид, пожалуй, я направлю тебя, а не Яковизия с нашим следующим посольством к Царю царей. У тебя инстинкт прирожденного интригана.

— Нисколько не возражаю, ваше величество — если вы считаете, что я сумею услужить вам надлежащим образом, — ответил волшебник. — В Машизе живут многие мудрые чародеи, а их школа магии отличается от нашей. Я уверен, что многое узнаю после такого путешествия. — Судя по интонациям, Заид был готов отправиться в путь немедленно.

— Что ж, когда-нибудь я, возможно, и пошлю тебя, — пообещал Крисп. — Но не торопись собираться в дорогу: в нынешней ситуации ты мне гораздо нужнее рядом.

— Конечно же, все будет так, как пожелает ваше величество, — пробормотал Заид.

— Будет ли? — усомнился Крисп. — В целом я не отрицаю, что моя воля чаще исполнялась, чем нет. Но у меня предчувствие, что, если я начну принимать успех как должное, он сбежит от меня навсегда.

— Возможно, это предчувствие и есть причина того, что вы так долго держитесь на троне, ваше величество, — заметил Барсим. — Автократор, воспринимающий все как должное, очень быстро обнаруживает, что трон из-под него ускользает. Я сам видел, как это произошло с Анфимом.

Крисп взглянул на евнуха с некоторым удивлением: Барсим редко напоминал ему, что служил и его предшественнику. Император задумался о намеке, скрытом в словах вестиария, привыкшего говорит иносказательно, и через некоторое время ответил:

— Пример Анфима научил меня тому, каким не должен быть Автократор.

— Значит, вы правильно усвоили этот урок, — одобрительно проговорил Барсим. — В этом смысле его карьера стала классическим примером, подобный которому будет весьма трудно отыскать.

— Воистину, — сухо подтвердил Крисп. Если бы Анфим уделял правлению хотя бы долю той энергии, которую растрачивал на вино, дорогих шлюх и пирушки, то Крисп, возможно, никогда бы и не попытался выступить против него — а если бы и попытался, то, скорее всего, потерпел бы неудачу. Но теперь над этим пусть размышляют историки. — Почтенный господин, составьте мне черновик приказа о назначении Эврипа моим спафарием на время предстоящей кампании против фанасиотов.