Дьякон был молодой, коренастый и беспокойный — постоянно нервно потирал свою тонзуру. Он провел их по длинным коридорам, полным ниш с резными изображениями внутри, мимо стен, освещенных лампами и покрытым выгравированными именами имперских мучеников. Кальпурния отметила про себя еще одну особенность Гидрафура: официальные здания здесь, как правило, располагали множеством тамбуров между входом и центром. Коричневато-золотистый дневной свет постепенно уступал место каменным стенам, лесам затейливых колонн и прохладному серому полумраку, статуям, строго наблюдавшим за ними с постаментов, и высоким галереям. Где-то в глубине здания слышался хор, репетирующий отдельные фразы и ноты, и отдаленные фрагменты церковного хорала мягко витали в воздухе. Кальпурния осознала, что пытается идти на цыпочках, чтобы приглушить шум от шагов.

Преодолев ряд вестибюлей и преддверий, Кальпурния наконец мельком увидела огромные, уходящие в небо пространства основной части Собора, от чего у нее перехватило дыхание. Но уже через миг их безымянный проводник повернул в длинный узкий зал, завешенный темными гобеленами, подвел их под витражную мозаику, изображающую святую Саббат, и ушел, попросив подождать. Леандро сел на деревянную скамью и принялся любоваться витражом, а Кальпурния расхаживала взад-вперед.

— Все это часть обучения, я уверена, — сказала она чуть погодя. — Я прохожу ценный скоростной курс на тему прихожих и залов аудиенций в зданиях Адептус по всему улью. Интересно, когда я отсюда выйду, в меня тоже будут стрелять?

— Первая пара недель службы всегда проходит примерно так, моя арбитр. Такой центр деятельности Адептус просто не может быть одним из тех миров, где горстка Арбитрес выполняет свою работу, заперевшись в крепости-участке и выбираясь, только чтобы подавить бунт. Подождите, вас еще начнут представлять флотским властям. Их здесь великое множество — Гидрафур, в конце концов, фактически принадлежит им. Если это хоть сколько-то успокоит вас, убедите себя, что та работа, которую мы сегодня проведем с кюре Дженнером, несомненно, будет весьма ценна для идентификации вашего убийцы.

— Он не стал моим убийцей.

Леандро отмахнулся от едкого замечания и продолжил:

— Сколько там осталось до Вигилии Балронаса, неделя? Даже меньше. Считанные дни до того, как прозвонят к началу, и весь Гидрафур будет связан ограничениями Вигилии. И если мы, арбитр Кальпурния, собираемся продолжать охоту, то нам тогда будет жизненно важно располагать благоволением Экклезиархии. Их эдикты распространяются даже на других Адептус, и если они дадут нам послабление, то у нас будет свобода действий, коей заговорщики, кем бы они ни были, скорее всего, не будут обладать. И, в любом случае, — добавил он и встал на ноги, услыхав шаги по ту сторону двери, — Клах Дженнер — человек, знакомство с которым пойдет вам только на пользу. Возможно, он покажется вам слишком молодым, чтобы доверять ему, но как наставник он достоин только восхищения. И все же я чувствую необходимость заметить, — сказал он, подумав и поправив плащ, — что для него нехарактерно заставлять так долго ждать гостей, как я нескромно выражусь, нашего калибра. Это не очень дипломатично.

Каждый раз, когда всплывала тема «наставничества», Кальпурнии приходилось подавлять одну и ту же реакцию: сначала вспышка возмущения, потом мысль о том, насколько все-таки сложны религиозные обычаи Гидрафура. В конце концов она решила, что все, что помогает устранить чувство, будто она ребенок, волочащийся за читающим нотации дедушкой, того стоит.

Кюре Экклезиархии Клах Дженнер был худощавым человеком ростом чуть выше Кальпурнии, который выглядел несколько подавленным своей тяжелой парчовой ризой. Он не был молодым, как описал Леандро, и в нем не было мягкости, которую ожидала Кальпурния: его лицо было грубым и угловатым, с дубленой кожей и щетиной. Голова кюре была так же гладко выбрита, как у дьякона, но от обоих висков за уши тянулось по тонкой металлически-серой косичке. Когда он поклонился, Кальпурния увидела, что косы были связаны сложным узлом на затылке.

— Вы не Клах Дженнер.

Леандро удивился, это было понятно по тому, что он утратил обычную цветистость речи. Мужчина снова поклонился.

— Вы правы, арбитр-сеньорис Леандро. А вы — арбитр-сеньорис Кальпурния. Или провост-маршал Кальпурния? Или арбитр-генерал? Мне говорили, что можно применять любой вариант. Ваш многоуважаемый орден имеет весьма сложную систему рангов.

— Любой из титулов подходит, но на Гидрафуре, судя по всему, наиболее распространен тот, что на высоком готике, — сказала Кальпурния, отдав честь. Леандро все еще созерцал собеседника с легким неудовольствием.

— Значит, арбитр-сеньорис. Хорошо. А я — Михон Барагрий, нунций епарха гидрафурского и викарий-генерал Гидрафурской курии. Пойдемте за мной, пожалуйста.

Они прошли в настолько маленькую комнату с настолько высоким потолком, что она напоминала какой-то подземный застенок. Стены сплошь покрывали резные священные тексты, из стены выступала большая стальная статуя ангела-воина и держала канделябр над тремя низкими пуфами. Кальпурния не сомневалась, что где-то поблизости скрываются и подслушивают служители Экклезиархии.

— Я знаю, что вы должны были встретиться с кюре Дженнером, — сказал Барагрий, заняв сиденье и пригласив Арбитрес последовать его примеру, — но определенные обстоятельства, связанные с приближением мессы, не дали ему прийти. Поэтому я начну с того, что принесу вам наши сожаления по поводу столь внезапной смены планов.

— Внезапные смены планов, похоже, сейчас в порядке вещей, почтенный Барагрий, — Кальпурния буквально чувствовала, как расслабляется. Как приятно наконец иметь дело с более-менее прямым человеком. — Я тоже хотела бы извиниться. Мне известно, что еще до моего приезда в систему было запланировано детальное обучение, касающееся не только специфики этой мессы. Дженнер должен был описать более пространный этикет меньших празднеств и церемоний, в которых участвуют Адептус, провести определенные тренировки вокала, и тому подобное.

— У меня не было времени полностью просмотреть записи кюре, но звучит верно. Тренировать голос нужно было для обрядов мессы. Пентатоническая шкала, которую мы здесь используем, требует некоторых нюансов мелодии и интонации. А юг галактики, как я понимаю, предпочитает полную октаву. Наверное, понадобится несколько уроков, чтобы вы привыкли к тому, что от вас потребуется петь. Я, наверное, попробую организовать сессию с одним из хормейстеров.

— Ваше преподобие, я имела в виду, что запланированные уроки вряд ли удастся провести. Если вы не слышали, два дня назад на меня устроили покушение. Я могу поделиться деталями, но что касается уроков, то придется их отложить, пока не закончится расследование. Я попытаюсь выделить время на ознакомление с самой мессой, если получится, но это, пожалуй, и все.

— Мы воистину слышали, — сказал Барагрий, — и ваш ответ приводит нас к моему. Вы не единственная, кто желает, чтобы организатора этого нападения выволокли на свет божий. Я говорю от лица самого епарха: использование псайкера-колдуна — ха, да само присутствие псайкера-колдуна — практически в тени шпиля Собора, в столичном улье такого мира, как Гидрафур, — это удар по нам всем. Это время имеет огромное значение для Экклезиархии, и мы так же, как вы, заинтересованы в том, чтобы оно не было осквернено. Возможно, если я могу так сказать, сохраняя деликатность, даже больше.

Барагрий наклонился вперед, уперевшись локтями в колени и вглядываясь зоркими черными глазами в лицо Кальпурнии.

— Я хочу окончательно прояснить: Арбитрес получат полную поддержку Адептус Министорум во всем, какие бы меры они — то есть, вы — не предприняли касательно этого дела. Легальную, дипломатическую, силовую, все, что ни потребуется. Канонисса Феоктиста усилила охрану Собора, а епарх посовещался со своими охотниками на ведьм. Вы прекрасно провели работу по сохранению порядка в улье, теперь, я думаю, настало время пойти по следу.