— Не знаю, — ответил Грейсс. — А ты как думаешь?
— Что лучше расставить мины.
Какое-то время Грейсс пристально разглядывал Бракстона, а затем его губы скривились в усмешке.
— Мне нравится ход твоих мыслей, гвардеец. Правильно, тащите сюда все мины. Патч, со мной. Ты же видел, где исчезли некоторые из ходячих мертвецов? Что ж, когда они в следующий раз попытаются выбраться из могил, их будет ждать неприятный сюрприз. Лоренцо, Бракстон, расчищайте путь. Когда мы установим эти малышки, нам нужно будет убраться отсюда как можно скорее.
— Так точно, сержант, — ответил Лоренцо.
Грейсс уже было отвернулся, когда ему в голову пришла еще одна мысль, и он опять взглянул на Бракстона.
— Дай посмотрю твой нож, — сказал он. Бракстон показал ему небольшой затупленный клинок, которым расчищал дорогу, и Грейсс презрительно назвал его «имперским штыком».
Лоренцо заметил, что теперь у сержанта было два ножа, и сразу догадался, откуда у него появился второй. И все же он очень удивился, когда сержант достал из-за пояса дьявольский коготь Вудса — более метра в длину, его можно было скорее назвать мечом, чем ножом — и протянул валидианцу.
— Бери, — предложил он. — С ним тебе будет проще. Но не забывай, что он у тебя лишь временно.
Бракстон взял коготь и повертел его в руках. Он полюбовался хорошо заточенной кромкой и удивился, насколько оружие было легким и сбалансированным благодаря полому лезвию, наполовину заполненному ртутью.
— Да, сержант, — почти благоговейно ответил он.
— Теперь я понимаю, почему вы все о нем такого высокого мнения, — сказал валидианец, когда они с Лоренцо вновь остались наедине. Грейсс и Армстронг все еще устанавливали мины, а Маейрс и Сторм, сославшись на медленное движение отделения, ушли в джунгли на поиски ящериц и всего, что они сочтут съедобным. Лоренцо же и Бракстон продолжили расчищать путь, и хотя работа была долгой и утомительной, она пошла намного быстрее, когда Бракстон получил новый нож.
— Ты о ком? — спросил он.
— О сержанте Грейссе.
— Конечно, так и есть. Не заработай он всеобщее уважение, то и не получил бы это звание.
— Я даже не понимал. Поначалу он казался — даже не знаю — мрачным типом, что ли. Сдержанным. Осуждающим.
— Если ты ищешь среди нас приветливых людей, — сказал Лоренцо, — то спешу сообщить, что на Катачане таких не водится.
— Наверное, так и есть. Но теперь я видел сержанта Грейсса в действии — то, как он всем подает пример, командует отделением, заставляет нас думать лишь о задании. И то, как он… в смысле, он действительно заботится о своих бойцах, даже если и не всегда…
— Он бы просто отдал за нас жизнь, — коротко ответил Лоренцо, — как и мы за него. Что в этом странного?
— Дело в том, что я привык к сержантам, которые все делают по Уставу. То же и с комиссаром. Если бы Макензи выжил и увидел Грейсса сейчас…
— Если бы он захотел увидеть, — поправил его Лоренцо.
— Да. Просто я хотел сказать, что Макензи был таким же, как валидианцы. Мы с ним не понимали этого, пока находились среди них. Я даже представить не могу, что значит для тебя, Грейсса и всех остальных оказаться на подобном мире. Мире смерти. Но я понемногу начинаю понимать, и, думаю, со временем это понял бы и Макензи.
— Считаешь, он бы не написал рапорт на Старого Упрямца? Не расстрелял бы его?
— Мы этого уже не узнаем, — ответил валидианец. — И, думаю, лучше не возвращаться к этому вопросу. Я точно ничего не скажу.
Лоренцо собирался согласиться с ним, когда заметил что-то посреди травы. Серебряный треугольник. Поначалу он подумал, спутал его необычной формы листком, который сорвался с ветки, но тот напомнил ему кое о чем. Предупреждение.
Нож Бракстона опускался прямо на треугольник, и Лоренцо оттолкнул его руку даже прежде, чем вспомнил, что же означал знак. Из травы выпрыгнула змея и укусила то место, где еще секунду назад находилась рука Бракстона.
— Лучше нам поменьше говорить, — сказал Лоренцо, — и внимательнее смотреть под ноги.
Бракстон кивнул. Но прошло не так много времени, прежде чем он опять заговорил.
— Я вот думаю, — сказал он, — может, мне следует что-то сказать остальным? Дать им знать, что они могут мне доверять.
Лоренцо слабо улыбнулся.
— Они и так знают. В особенности Старый Упрямец, — он указал на дьявольский коготь в руке Бракстона. — Поверь, он знает.
Затем к ним подбежали Грейсс и Армстронг, а вслед за ними Маейрс со Стормом.
Они едва успели остановиться, как земля сзади содрогнулась от серии взрывов, так, что с веток осыпались листья. Ловушка сработала. Грейсс злорадно осклабился. Минуту они стояли на месте, пытаясь услышать шаркающую походку зомби или увидеть среди дождя очертания орочьей фигуры, но вокруг них никого не было.
Через какое-то время Баркстон обнаружил ловушку. Петля среди травы, которая бы вздернула за ногу ничего не подозревающего человека. Когда валидианец указал на нее, Лоренцо понял, что неподалеку есть орки. Хитрые орки. А затем он внимательнее осмотрел петлю. Она была из лиан, но не сплетена вручную, а, казалось, приобрела такую необычную форму естественным образом.
— Рогар учится, — пробормотал он, когда Бракстон одним ударом разрубил петлю. — И он учится у нас.
Они шли еще добрую половину ночи, чтобы компенсировать поздний старт, пока Лоренцо не начал чувствовать, что еще чуть-чуть, и он просто свалится с ног от усталости. Долгое время он шел лишь на чистом адреналине, но даже тот со временем иссяк. Кислотный дождь не прекращался и, несмотря на предосторожности, лицо и шея Лоренцо покраснели и покрылись волдырями. Рана в боку будто горела. Он мучался вопросом, положит ли Грейсс когда-либо конец этой пытке, хотя, конечно, он бы об этом никогда не пожаловался. Наконец, сержант смирился с тем, что даже его бойцам необходим отдых. Тем не менее, он предупредил, что времени у них совсем немного. Старый Упрямец собирался выдвигаться рано поутру, а до тех пор джунглевым бойцам придется стоять на карауле в три смены по два человека, если синий свет вздумает появиться вновь.
Впервые Лоренцо не вызвался добровольцем на первый караул. В него Грейсс поставил Майерса и Сторма, а Лоренцо лишь смог порадоваться тому, что его определили в третий и последний с Армстронгом. Возможно, причина была в том, что они оба получили ранения прошлой ночью. Только когда они разбили лагерь — навесив полимерную пленку, чтобы укрыться от дождя — он понял, насколько уставшим выглядел сам сержант.
Они разожгли самый большой и яркий костер, который только сумели, несмотря на то, что их могли заметить. Катачанцы сделали так, дабы напугать своего настоящего врага: Рогар-3.
Лоренцо заснул даже прежде, чем его голова коснулась земли. Но, казалось, только он успел закрыть глаза, как его тут же разбудил чей-то крик.
Сначала он подумал, будто ему и дальше снится сон. Тот, в котором его утягивали мертвые товарищи. Но в этот раз его по-настоящему засасывало. Лоренцо уже наполовину погрузился под землю, он отчаянно попытался вырваться, но вместо этого его начало затягивать с еще большей силой.
Зыбучий песок? Лоренцо тонул, хотя, когда он ложился, земля была совершенно твердой. Катачанец старался не барахтаться, так как знал, что таким образом лишь быстрее утонет. Кто-то выкрикивал его имя, умолял его проснуться, а дождь продолжал хлестать по уже ставшей коричневой от кислоты пленке.
Это было хуже зыбучих песков. Лоренцо знал, что в них на самом деле было довольно трудно утонуть — но сейчас в него вцепился сам Рогар-3, он жаждал утащить его в свои глубины. Первым его порывом было достать катачанский клык, но пользы от него пока не было. Дело в том, что обе ноги Лоренцо уже утонули, и ему не хотелось потерять еще и свое оружие.
С огромнейшим усилием он поднял голову. Весь лагерь превратился в сплошное болото. Армстронг и Майерс также попались в ловушку во время сна. Грейсс и Бракстон стояли, но их засосало по колени — должно быть, планета атаковала во время их смены. Бракстон продолжал кричать, возможно, со своего места он не видел, что Лоренцо уже проснулся. От костра не осталось и следа: наверное, его первым утащило под землю. Сторму повезло больше всех. Он стоял посреди грязи на четвереньках, и благодаря своей огромной силе, стиснув зубы и напрягаясь до предела, греб, пока не достиг края лагеря катачанцев и не ухватился за ветку. Теперь, когда ему было за что держаться, он начал понемногу вытягивать себя.
